Ужасы. Замкнутый круг

— Вилла «Элени», — объявил он, когда они проследовали за ним.

За дверью оказался внутренний двор, обнесенный высокой стеной и вымощенный черной и белой галькой в виде дельфинов и осьминогов. Разноуровненевый дворик-патио располагался перед собственно «виллой» — квадратной коробкой, единственным достоинством которой, пожалуй, был выдвижной тент, затеняющий окна и большую часть патио. Кроме того, тент создавал превосходное убежище от разлитой вокруг слепящей белизны.

На второй этаж «виллы» по ее внешней стене вели выбеленные бетонные ступени, которые заканчивались площадкой, выходящей на балкон с деревянными перилами и собственным полосатым тентом. На перилах сушились пляжные полотенца и очень большого размера женский купальник, все окна были открыты. Может быть, жильцы были дома. А может быть, сидели в тени какой-нибудь таверны, потягивая ледяные напитки. В решетчатой, с москитной сеткой двери нижнего этажа торчал ключ с биркой. Джеф прочел надпись на бирке, где было написано просто «Мистер Хаммонд». Бронирование было на его фамилию.

— Это наш, — сказал он Гвен, поворачивая ключ.

Они вошли в дом, Сперос с большими чемоданами последовал за ними. Прохладный воздух казался блаженством. Теперь им хотелось осмотреться самостоятельно, но не тут-то было: грек твердо вознамерился им помочь. И он хорошо здесь ориентировался. Он поставил чемоданы и обвел руками гостиную:

— Эта для сидеть, говорить, отдых. — Потом указал на облицованный плиткой уголок с холодильником, раковиной и двумя конфорками электроплиты. — Для тосты, кофе, для рыба, для картошка, а? — Дальше толкнул дверь маленькой комнаты, выложенной кафелем от пола до потолка, где располагались душ, умывальник и унитаз. — И эта, — сказал он без дальнейших пояснений. Потом сделал пять шагов обратно через всю гостиную и подошел к другой комнате, с низким потолком, декорированным сосновыми балками, с английской двуспальной кроватью, встроенной под решетчатыми окнами. Он склонил голову набок. — И кровать — всего один…

— Замечательно. Это все, что нам может понадобиться, — сказал Джеф, постепенно закипая.

— Да, — сказала Гвен, — Хорошо, спасибо, вам, э… Сперос, вы очень добры. Дальше мы сами разберемся.

Сперос поскреб подбородок, вернулся обратно в большую комнату и развалился в свободном кресле.

— На улице жарко, — сказал он. — Тут прохладно — крио — понимаешь?

Джеф подошел к нему.

— Очень жарко, — согласился он, — и мы взмокли. Сейчас мы хотим принять душ, разложить свои вещи и осмотреться. Спасибо за помощь. Теперь ты можешь идти.

Сперос поднялся с поникшим видом, и его лицо приняло еще более тупое выражение, чем прежде. Увечный глаз выглядел странно через затемненные стекла очков.

— Идти? — повторил он.

Джеф вздохнул.

— Да, иди!

Угол рта Спероса задергался, губы слегка раздвинулись, обнажая золотой зуб.

— Я приехать из аэропорт, нести чемоданы.

— А-а! — сказал Джеф, доставая бумажник. — Сколько я должен? — Он купил драхмы еще в Лондоне, в банке.

Сперос засопел, презрительно отворачиваясь.

— Один тысяча, — наконец ответил он напрямик.

— Это около четырех фунтов пятидесяти пенсов, — сказала Гвен из спальни. — Звучит разумно.

— Да, только поездка предполагалась за счет «СкайМед», — нахмурился Джеф.

Как бы то ни было, он заплатил и проводил Спероса до двери. Тот вышел, неторопливо и безразлично профланировал через патио, остановился в арке и оглянулся через двор. Гвен подошла и встала в дверях дома рядом с Джефом.

Грек посмотрел прямо на нее и облизал свои мясистые губы. Снова на его лице появилась эта жуткая ухмылка.

— Увидимся, — кивнул он, будто что-то медленно обдумывая.

Когда он закрыл за собой дверь, Гвен пробормотала:

— Вряд ли, если я увижу тебя первой! Брр!

— М-да, действительно гнусный тип, — согласился Джеф. — Не самый привлекательный местный типаж!

— Сперос — сперопс, — произнесла она. — Да, имечко подходит ему как нельзя лучше. Очень на «скорпенопс» [51] похоже. И сам такой же мерзкий.

51

Скорпенопс-дьявол — ядовитая морская рыба.

Они приняли душ и без сил завалились на кровать, но не настолько без сил, чтобы просто лежать там и не заняться любовью.

Позже, когда, разобрав чемоданы, убрав с глаз мелкие ценности и развесив и разложив вещи, они переоделись в легкую, свободную одежду, сандалии и солнцезащитные очки, пришло время обследовать деревню.

— А потом, — настаивала Гвен, — пойдем купаться!

Она положила полотенца и купальные костюмы в пластиковую пляжную сумку. Гвен любила плавать, и Джеф тоже мог бы любить, если бы не…

Но как только они закрыли свои апартаменты и вышли во двор, полированная дверь в стене открылась, впуская их верхних соседей, и на следующий час все мысли об исследовании деревни и купании в море были сметены ураганом. Пожилая пара, с которой они тут же познакомились, просто фонтанировала энергией, другими словами это описать трудно. Его звали Джордж, а ее Петула.

— Моя дорогая, — галантно произнес Джордж, поднося к губам руку Гвен, — вы такая восхитительная юная леди, как печально, что у меня осталось только два дня, чтобы наслаждаться вашим обществом!

Ему было лет, может быть, шестьдесят пять или около того, он еще сохранял следы былой привлекательности, хотя сейчас, конечно, кожа на лице немного обвисла, он был высокий и стройный, только слегка ссутулившийся, и загорелый, как островитянин. С седыми усиками и чуть выцветшими голубыми глазами, он выглядел так, будто он был — а по всей вероятности, он и был на самом деле — пилотом спитфайра во Вторую мировую. Увы и ах, на нем были самые яркие шорты и рубашка, какие Гвен когда-либо видела.

Петула была очень крупная, почти такая же высокая, как Джордж, но в два раза его толще. Такая же загорелая (она явно не стремилась скрывать это, а наоборот) и, похоже, такая же, если не более энергичная, и уж точно она не испытывала недостатка в словах. Это была странная, даже удивительная пара: очень аристократичные, но в то же время очень простые. У Петулы было характерное для высшего общества произношение, она говорила, что называется, «со сливой во рту».

— Он захвалит тебя до смерти, детка, — говорила она Гвен, сопровождая новых жильцов по боковой лестнице на свой высокий балкон. — Но смотри не спускай глаз с его рук! Цирковым фокусникам далеко до Джорджа. Сорок лет назад он магическим образом материализовался в моей спальне и с тех пор там и обитает!

— Это она соблазнила меня! — запротестовал Джордж из глубины комнат.

— Я?! Каков нахал! — Петула была оскорблена до глубины души. — Да он просто волк в овечьей шкуре!

— В овечьей? — повторил Джордж. Он вернулся на балкон с лимонным бренди в заиндевелом кувшине, звенящим лотком с кубиками льда, ломтиками лимона, посыпанными сахаром, и подставкой для яйца, наполненной солью, — для бренди. Все это он поставил на пластиковый стол, воскликнул: — Рюмки забыл! — и убежал обратно.