Уже мертва

Ребенок рождается с недоразвитым скелетом. Некоторые кости, например кости запястья, появляются спустя несколько месяцев, а иногда и лет. На некоторых костях нет отростков или головок. Все, чего не хватает, появляется в определенной последовательности, поэтому примерный возраст маленьких детей по костям определить довольно несложно. Этот ребенок прожил месяцев семь.

Я достала еще одну форму, зафиксировала свои выводы, сложила бумаги в желтую папку и поместила ее в лоток для секретарей. На основании моих записей они должны напечатать соответствующие документы, снабдив их необходимыми материалами и схемами, и при этом исправить ошибки, которые я все еще допускала при письме на французском. Я написала отчет Ламаншу и опять направилась в морг.

Кости, найденные в парке, все еще лежали в глине, но она размягчилась, и мне удалось высвободить их. На это я потратила минут пятнадцать. Я достала восемь позвонков, семь фрагментов длинных трубчатых костей и три осколка таза. Было видно, что кто-то разрезал их. Полчаса я занималась чисткой и обмыванием, потом сделала кое-какие записи, а перед уходом попросила Лизу сфотографировать некоторые части скелетов. Они принадлежали животным: двум белохвостым оленям и собаке средних размеров. Вернувшись в офис, я заполнила еще одну форму и, убрав ее в другую папку, положила поверх предыдущей. Как ни странно, данное дело не касалось судебной медицины.

На своем столе я сразу по возвращении увидела записку от Люси.

Она была у себя в кабинете — что-то печатала одной рукой за дальним компьютером, глядя то в монитор, то в раскрытое досье и водя указательным пальцем второй руки по нужным строчкам в документе.

— Я прочитала вашу записку, — сказала я.

Люси подняла палец, что-то еще допечатала, положила в досье линейку и, энергично оттолкнувшись от пола, подъехала к столу:

— Я сделала то, о чем вы меня попросили. По крайней мере, что смогла.

Она принялась просматривать документы в одной стопке, потом в другой, потом опять вернулась к первой и, проглядев ее более внимательно, извлекла откуда-то из середины несколько листов, скрепленных в левом верхнем углу степлером.

— До восемьдесят восьмого года нет вообще никакой информации.

Я взяла бумаги и в смятении посмотрела на них. Мне и в голову не могло прийти, что данных будет так много.

— Сначала в качестве ключевого я выбрала слово «расчленение», — сказала Люси. — И получила длиннющий список, в котором перечислены все случаи разделения тела на части, в том числе случаи попадания под поезд и разрезания конечностей производственными станками. Но думаю, этот перечень вас не заинтересует.

Я просмотрела список. В нем действительно упоминались всевозможные случаи отделения рук, ног и пальцев от человеческих тел, большей частью травматическим путем.

— Потом я добавила слово «намеренное», чтобы отсеять все лишнее и получить исключительно сведения по умышленному расчленению.

Я пристально на нее взглянула.

— И не нашла ничего.

— Ничего?

— Это, конечно, не означает, что за все время не было совершено ни одного подобного преступления.

— Почему же вам не удалось найти никаких данных?

— Сама я не вводила данные в общую базу. В течение двух последних лет эту работу выполняют временные работники. — Люси сокрушенно вздохнула и покачала головой. — Процесс компьютеризации осуществлялся долгие годы, сейчас же всем хочется, чтобы любая задача выполнялась мгновенно. Наверное, описывая не очень распространенные преступления, временные работники действовали по своему уразумению, то есть сами подбирали слова для изложения информации.

— Они могли заменить «расчленение» каким-то синонимом?

— Вот именно. Кто-то использовал, например, термин «ампутация», кто-то — «разрезание» или «распиливание». Чаще всего они переносят в базу куски отчета патологоанатома.

Я рассеянно взглянула на листы в своих руках.

— Я попробовала ввести для поиска все слова, которые перечислила, и не только эти слова. Ничего не получилось. Скажем, перечень происшествий со словом «увечье». — Она подождала, пока я не перелистну страницу и не взгляну на второй список. — Он оказался еще более длинным. Тогда я добавила к «расчленению» уточнение «после наступления смерти», чтобы было ясно, что это случилось после убийства.

Люси подняла руки и сделала царапающие движения пальцами, словно в попытке вытянуть информацию из воздуха.

Я в надежде вскинула голову.

— Все, что мне удалось найти, так это историю о парне, которому после смерти отрезали член.

— Компьютер понял вас буквально.

— Что?

— Это я так.

Шутка была неуместной.

— В конце концов я попробовала ввести «увечье» в комбинации с ограничителем «после наступления смерти». — Люси взяла из стопки еще несколько листов и протянула их мне. — Возможно, кое-что из этих сведений окажется для вас полезным.

Я почти не слышала ее. Мой взгляд с жадностью впился в список. Мне захотелось поскорее очутиться в своем офисе.

— Люси, вы просто умница. Я на подобное даже не рассчитывала.

— Значит, хоть что-то из этого списка вам пригодится?

— Да-да. Думаю, да, — пробормотала я, пытаясь выглядеть спокойной.

— Может, найти документы по этим делам?

— Нет, спасибо. Сначала я просмотрю список, а потом решу, что делать.

Лучше бы я ошиблась, молилась я про себя, глядя как загипнотизированная на шестое имя сверху.

— Хорошо.

Люси сняла очки и принялась протирать стекла краем свитера. Без них она выглядела незавершенной, неправильной, как Джон Денвер, когда перешел на контактные линзы.

— Мне бы хотелось знать, зачем все это вам понадобилось.

Она опять водрузила на нос огромные очки.

— Я, конечно, все расскажу вам, если что-то выясню.

Я зашагала к двери, слыша, как Люси у меня за спиной куда-то поехала на своем стуле.

Вернувшись в офис, я положила распечатку на стол и просмотрела список. Шестое имя сверху. Франсин Моризет-Шанпу.

«Успокойся, — велела я себе. — Не торопись с выводами».

Я переключила внимание на другие имена. Ган, Валенсиа и парочка наркодельцов-неудачников тоже были внесены в этот список, равно как и Тротье. Я узнала еще и имя одной гондурасской студентки из Огайо. Собственный муж застрелил ее, приставив дуло пистолета прямо к лицу, перевез в Квебек, отрезал ей кисти, вырезал свои инициалы на ее груди и бросил в парке. Еще несколько перечисленных дел я не вспомнила. Ими занимались до девяностого года, то есть когда я еще не работала здесь. Я направилась в центральный архив и нашла все эти дела, а вместе с ними и дело Моризет-Шанпу.