Узлы

Отец Мустафы был известным в стране революционером. Шесть лет на поселении в Сибири прожил вместе с политзаключенными. А вернулся - снова начал борьбу. Жена у него была русская, Нина. Она телефонисткой работала. Красивая была у них любовь, говорят. Правда, не пришлось им пожить. Убил его двоюродный брат Абдулали, - хорошо заплатили ему заводчики за голову бунтаря. А через несколько месяцев у Нины родился сын. Она отдала ему самое ценное, что у нее оставалось, - славное имя мужа. Мальчика, как и отца, назвали Мустафой. Нина продолжала дело мужа до самого установления советской власти в Азербайджане. А маленького Мустафу с детства прозвали "сыном революции".

– Все вспоминаешь?

– спросил Акоп.
– Хорошо, что достойный человек получился из Мустафы. Тянутся к нему люди. Правда, злые языки брешут, что такое отношение из-за дяди. Дядька вроде большой пост в Москве занимает. Известный человек. Но сам Мустафа... Если спросишь об этом самом дяде, буркнет: "Не знаю". И все. Я, конечно, понимаю его. Не из тех Мустафа, что рады сидеть под крылом родственника. Своими силами живет человек. Это честнее, чем прохлаждаться в тени чужого дерева.

– Давай выпьем за Мустафу!
– предложил Васиф.

Акоп наполнил бокалы.

– А мне?
– несмело спросил старик.

Но Акоп только нахмурился. И Бахши, вздохнув, что-то ворчливо стал выговаривать жене.

– А этого узнал?
– Акоп ткнул пальцем в красивого крепыша, что сидел, прижавшись плечом к руке пионервожатого.

– Еще бы! Балахан! Улыбается - рот до ушей. Шустрый был такой, помнишь?

– Ладно. О нем не стоит.

– Почему ты так? Просто счастливым, как говорится, в рубашке родился.

– Ну, счастливым его не назовешь, - Акоп нехорошо усмехнулся.

– Почему?

– Ты что? Не знаешь историю его женитьбы?.. Назиля ему проходу не давала. Сам знаешь, мужчина видный. Это сейчас живот отрастил. А тогда был парень, - девки сохли. Он и не смотрел в сторону Назили! Кого только она к нему не посылала. И родственников, и подруг. И вдруг - мы ушам не поверили женится! Женится на Назиле! Оказывается, он сватов в тот день послал, когда началась война. Отец же Назили тогда в военкомате работал! В общем, цели он своей достиг. Вот ты и четверо, кто не вернулся, вшей в окопах кормили, а Балахан новую квартиру отделывал. Поднимался тесть, тащил зятя. А ты говоришь: "В рубашке родился Балахан". Ну, хватит. Говорить о нем не хочу. Васиф поднялся.

– Не говори плохо о нем. Неприятно мне слушать. Все у тебя какое-то черно-белое. Плохой - хороший.

Акоп тоже встал. Руки его беспокойно заметались по столу, дотрагиваясь то до одного, то до другого предмета.

– Ах, тебе не нравится? А ты заметил, как он моргает глазами, когда произносит сладкие слова? Заметил? Вот каждое такое мигание - ложь, слышишь?

Васиф вспыхнул.

– Нет, нет. Дай договорить. Уж я - то его хорошо знаю. Одна история с алмазным долотом чего стоит. Алмазное долото - дефицит. Без него нет скоростного бурения. Как оно нужно было нам здесь в Кюровдаге! Я специально ходил к Балахану, доказывал. Если б ты видел, как он меня встретил в своем кабинете! Золотые горы обещал! Я вернулся успокоенный, заверил товарищей будет! Время идет - ничего. Ни долот, ни Балахана. Надо мной подсмеиваться начали. Ну мы с Мустафой пошли в ЦК. Сколько бумаги одной на докладные извели. Справились. Добились. Прислали нам долота эти. И вдруг звонок Балахан. С тебя, говорит, бахшыш. Просьбу вашу выполнил... Ну? Как тебе это нравится? На самом деле палец о палец не ударил. Просто учуял, куда ветер подул, и тут же примазался.

– Не знаю, не знаю, Акоп.
– Васиф взял себя в руки, погасил вспышку. По-разному говорят о нем. Я вот с ним целую ночь провел. О многом говорили. И на другой день от чужого человека узнал, что матери моей, которая голодала в войну, умирала долго, трудно, только один Балахан помогал. И что бы ты ни говорил, этого я до конца своей жизни не забуду. Не обижайся, Акоп. Такое не зачеркнешь. И учти: сам-то он промолчал, ни словом не обмолвился.

Акоп вяло опустился на стул, махнул рукой:

– Говори что хочешь. Все равно... Впрочем, - он оживился, - верю. Помог. И что промолчал, верю. Но ты пойми. Он поможет только там, где человек не мешает его карьере. Матери твоей он помог. А вот товарищу, который готовится защитить ученую степень, он будет всовывать палки в колеса из страха, что тот в чем-то переплюнет его, Балахана. И так осторожно, не жалея улыбки и сладких слов при встрече, за спиной будет гадить. А вот устроить кого-нибудь на бесперспективную должность - пожалуйста! Путевки в дом отдыха - пожалуйста! Тут он выложится. Чтоб только закрепить мнение: "Ах, Балахан душа-человек! Чуткий, заботливый". Посмотришь - действительно милый человек. Любезный, секретарша платочек уронит - не поленится нагнуться. С вахтером за руку... Про здоровье детей спрашивает. Как тут сопли не распустить? А сердце у него гнилое. Знаю, знаю! Ты готов ему все простить! Как же! Твой дорогой халаоглы!

– Акоп! Я прошу тебя...

Васиф поморщился. Тягостным стал разговор. Он вдруг почувствовал, что устал, устал от сомнений, от попытки разобраться в том, что изменилось здесь в его отсутствие, от неустроенности и ожидания.

Акоп, видимо, что-то угадал в накатившей на товарища меланхолии.

– Хорошо. Молчу. Поживешь, сам увидишь.

Васиф посмотрел на часы.

– Пора... Вон женщины ваши на кухне дремлют. Сбежали от нашего спора. Отдохнуть и тебе пора.

– Ты с ума сошел! Мы не виделись столько лет!

– Меня не пустят в гостиницу!

При слове "гостиница" старый Бахши встрепенулся, постучал по столу костяшками пальцев.
– Ты что? Хочешь обидеть дружбу, которую еще деды начали? Да кто тебе позволит в гостинице жить? Слава богу, на квартиру не жалуемся. Дюжину гостей разместим, если надо...

Васиф понял, что возражать не имеет смысла. Акоп распахнул перед ним дверь в маленькую комнату, похожую на номер в гостинице, - кровать, тумбочка с настольной лампой, узкая этажерка с книгами.

– Устраивайся. А с завтрашнего дня у тебя начнется новая жизнь. Пойдем вместе к нашему управляющему, я познакомлю вас.

– Не трудись. Познакомились мы уже. Хуже не могло получиться. Я не сказал тебе там, за столом. Не хотел настроение портить...

Васиф коротко рассказал о случившемся. Акоп задумался.

– Да, нескладно вышло. Ясно. Махмудов виноват. Ну ничего. Увидим. Завтра давай двинемся к Амирзаде. Он поймет. Стоящий человек.

– Ничего себе "стоящий человек", если...

В соседней комнате зазвонил телефон.

– Тебя, - приоткрыв дверь, шепотом позвала мужа Женя.

Васиф сквозь дремоту рассеянно прислушивался к обрывкам разговора.

– Да, да, - бубнил, прикрывая трубку ладонью, Акоп.
– Да, здесь. А если завтра, Махмудов? Ну хорошо. Давай. Нет, не спит еще.

Васиф в одних носках подошел к телефону. Уж не в милицию ли вызывает Махмудов? Как неудобно перед друзьями.

– Откуда он узнал, что я здесь?

– Искал тебя долго. В гостиницу уже сбегал.
– Акоп положил трубку, зевнул, потянулся.