Узор счастья

Светлана склонила голову к плечу, пытаясь вспомнить звучание тех слов, которые повторил Поль.

— Вы их тоже расслышали? — спросила Моника, и на лице ее промелькнула какая-то тень.

— Только два слова... — ответила Светлана, глядя, как Моника наливает кофе из кофеварки, которая уже стояла на столе, в две чашки.

Моника подала ей чашку, и Светлана поняла, как ей необходимо выпить чего-то крепкого, что могло бы помочь ей встряхнуться, прийти в себя.

— ...лана и... кажется, барури... — закончила она и поднесла чашку с кофе к губам.

Моника кивнула:

— Наверное, боруру.

— И вы знаете, что это означает? — спросила ее в свою очередь Светлана.

— Судьба и... смерть, — ответила Моника, внимательно глядя Светлане в глаза.

Рука Светланы дрогнула, и кофе выплеснулся на блюдце.

Но Моника словно бы и не заметила этой оплошности девушки:

— Наверное, Макс лучше разобрал, что говорил Поль. Но мне показалось, что ему не удалось добавить ничего к этим двум словам. Думаю, что он также догадывается, в каком смысле употребил их Поль, — медленно проговорила она. — Потому что я знаю язык не настолько хорошо, как он. Мы с Матиасом обожаем Африку. Но Макс вырос в Драгомее и от Поля узнал то, что не дано узнать человеку со стороны. Для него Драгомея — вторая родина...

— Он вырос в Африке? — Светлана не могла скрыть своего удивления, хотя изо всех сил старалась оставаться рядом с этой холодновато-невозмутимой женщиной такой же спокойной. Но слова Моники о том, что Макс вырос в Драгомее, изумили ее.

— Вы, наверное, еще очень много чего не знаете о нем, — ответила Моника все с тем же непонятным выражением на лице — то ли высокомерия, то ли легкой иронии.

— Возможно, — кивнула Светлана сдержанно. Но она и сама чувствовала, что эта маска спокойствия явно не подходит ей. То ли слишком мала, то ли слишком велика.

Дверь комнаты отворилась, и, мягко ступая, несмотря на свой рост, бесшумными шагами вошел отец Максима. Моника начала представлять их друг другу по-французски, но мужчина взял в руки ладонь Светланы, медленно пожал ее и по-русски поздоровался:

— Здравствуйте, здравствуйте, Светлана. Меня зовут Матвей Иванович, но здесь я уже успел отвыкнуть от имени-отчества. Поэтому можете обращаться ко мне просто Матиас. — И уже другим тоном закончил: — Вот видите как: ехали на выставку, а оказались... — повернувшись к жене, он заговорил уже по-французски: — Макс просил передать тебе, что очень благодарен за внимание. — Снова запнувшись, он продолжил: — А еще просил сказать, что поскольку Поль умер, то обряд похорон совершат в его родном селении, по обычаям его предков. Нам же нужно отправляться в город, чтобы успеть подготовиться к завтрашнему дню. Если у вас нет каких-то особенных планов, мы были бы рады, если бы вы приняли наше с Моникой приглашение, — предложил Матиас Светлане, глядя на нее не столько вопросительно, сколько утвердительно.

— Спасибо, — растерянно ответила Светлана, переводя взгляд на Монику.

— Мы будем очень рады, — повторила та, как бы подтверждая приглашение мужа и стараясь придать своему голосу максимальную теплоту.

— Отлично, — снова по-русски сказал отец Максима.

Машина довезла их до того же самолета, на котором Светлана прилетела сюда. И девушка задумалась, где же будет сидеть Матиас, если сзади — всего два места?

Первой в салон поднялась она, следом за ней Моника, втянувшая внутрь складную лесенку. «Наверное, Матиас прилетит позже», — решила Света. Но ошиблась. Потому что вдруг увидела, что Матиас поднялся с другой стороны и сел в кресло пилота.

— Матиас водит самолеты гораздо лучше, чем автомобили, — улыбнулась Моника.

Самолет разбежался и взлетел легко и быстро. Зеленые волны снова застыли под крылом, образуя разводы — темные, светлые. Но Светлане теперь было не до красот.

Вокруг... и в ней самой происходило нечто такое, чего она не совсем понимала... или не хотела понимать, потому что это пугало... Но что, собственно, странного или особенного произошло? Самолет здесь такой же обычный вид транспорта, как велосипед или автомобиль. Не роскошь, а необходимость.

Старик-колдун, на глазах которого вырос Максим, перед смертью слушал рассказы своего воспитанника про выставку и захотел посмотреть на русскую студентку. Просьба никого не могла затруднить. Подумаешь, сорок минут лета. Почему бы не потешить старика?.. И, быть может, на местном наречии фраза могла звучать совершенно обыденно и просто: «Вот уж не думал, что судьбе будет угодно перед смертью дать мне увидеть русскую девушку, которая...» Что — которая? — перебила себя Светлана. А Бог его знает, что он имел в виду. Может быть, ему вспомнился кто-нибудь, похожий на нее. Или еще что в том же роде. Все в жизни гораздо проще, чем иной раз кажется, продолжала убеждать Света саму себя.

Самолет пролетел над саванной, над вышкой, откуда они взлетели, под ними протянулась ниточка шоссе, по которому в первой половине дня водитель вез ее к самолету.

«Неужели Матиас собирается сесть прямо в городе?» — удивилась Светлана.

И Моника снова, словно и в самом деле была наделена даром телепатии, проговорила:

— Мы живем в соседнем городе. Чуть дальше, вдоль побережья. Оттуда мы приедем прямо к открытию выставки. У вас ведь уже все готово? Все картины развешены?

— Да, — кивнула Светлана. — Мы утром закончили работу.

— Отлично, — повторяя интонацию мужа, сказала по-русски Моника без тени улыбки на лице.

Глава 14

Если бы Светлана могла представить, где ей придется провести оставшееся время, она бы, наверное, придумала какую-нибудь отговорку там, в больнице, когда Матиас пригласил ее в гости. Потому что особняк, в который они вошли, снаружи выглядел куда более скромно, чем внутри. Слово «роскошь» не подходило к убранству дома только по той причине, что вкус Моники сдерживал и архитектора, и декоратора. В доме не было ничего, что кричало бы о достатке. И это потребовало от хозяев, наверное, немалых денег, подумала Светлана. Намного больше, чем если бы они решили во весь голос заявить о том, что не относятся к среднему классу.

— Это ваша комната, — сказала веселая черноглазая девушка. Ее драгомейское имя Светлана от растерянности не разобрала. Догадавшись об этом, та весело попросила: — Зовите меня Консуэла.

Поднявшись на третий этаж вместе со Светланой, она показала, где находится ванная.

— А это, — она протянула бубу — вышитое африканское платье, — вам переодеться после душа. Ужин внизу, в столовой...

По-французски девушка говорила бегло и легко, хотя с какими-то привычными ошибками. Наверное, так было принято говорить здесь.

Вода словно смыла накопившуюся легкую усталость. Усталость, вызванную массой новых впечатлений, которые она все не могла разложить по полочкам. От геля, которым Светлана намыливалась, пахло тонко и нежно. Совсем не так, как пахнет Африка: парижский запах. При всей своей любви к Драгомее, Моника, видимо, не решалась пользоваться местной парфюмерией.

Бубу, которое Светлана надела на себя, оказалось из очень тонкой ткани, нарядное и красивое. Золотая вышивка на золотисто-желтом фоне должна была бы пропадать, но этого отчего-то не происходило. Выглянув в широкое, полукруглое окно, Светлана мельком взглянула на городок, раскинувший вдоль склона холма, полого опускавшегося к океану. Ни улиц, ни домов почти не было видно из-за густой зелени. «Ничего, успею прогуляться после ужина», — решила девушка.