Узурпатор ниоткуда

Действительно, я бы в жизни не подумал, что Дэйв может учинить такую пакость. Пожалуй, только Миколас, да еще, наверное, странный Курт могли сделать что-то подобное. Правда, без разрешения Дэйва самолет ни за что бы не взлетел… Неужели на борту произошло что-то похожее на смену власти?

Думать обо всем этом было нельзя — и без того я чувствовал, что мозг перегревается, а пить хотелось все сильнее. Думать нельзя было и о том, насколько глубока та задница, в которой я сейчас оказался. Не нужно думать и о том, насколько далеко я нахожусь сейчас от дома.

Надо думать только о том, что происходит сейчас со мной здесь — и именно в эту минуту. И что за эту минуту надо сделать.

Замок на двери второго сарая поддался легко, и я вошел внутрь. В сарае стоял джип. Вовсе не «Паджеро» и даже не «Судзуки-Эскудо», а военных обводов открытая машина, довольно древняя и приличных размеров. На тронутой ржавчиной решетке радиатора красовалась трехлучевая звездочка «Мерседеса». Если не ошибаюсь, немцы уже тогда дали подобным машинам название «гелендваген».

Бардачок открылся точно также — только после хорошего удара прикладом по замку. Внутри я обнаружил полевой бинокль и сложенный вчетверо листок бумаги, хорошо потертый и заляпанный. Карта какой-то местности… На сиденье валялась брезентовая сумка, и после проверки содержимого, у меня в руке оказались два ключа на кольце с брелком в виде страшной маски, а также довольно удобный складной нож.

Рядом с рулевой колонкой нашелся замок зажигания. Усевшись на место водителя, я попытался запустить двигатель. Вставил поочередно оба ключа в отверстие замка (второй подошел) и повернул. В моторе что-то щелкнуло. И — будя.

Открыв капот, я осмотрел двигатель. Типичный дизель образца пятидесятых или шестидесятых годов. На вид он казался исправным, хотя и грязным до отвращения. Щуп показал, что уровень масла близок к норме, да и в системе охлаждения обнаружилось достаточно антифриза. Который, возможно, значительно дешевле воды, особенно в полевых условиях. А вот аккумулятор выглядел паршиво… Да уж. Когда кому-то пришло в голову выстрелить поблизости, пуля пробила левое переднее крыло и попала в аккумулятор — не меньше половины электролита вытекло и изуродовало металл кузова. Хорошо, если не пострадали детали подвески.

Походило на то, что этот рыдван с того момента так и стоит без движения. А сколько прошло времени? Два дня? Две недели? Между баранкой и приборной панелью обнаружились частые нити паутины, но я уже знал местных пауков — шустрые они.

И с горючим оказалась проблема. В баках машины вряд ли плескалось больше стакана солярки, в чем я убедился, когда снял поочередно обе крышки. Валяющаяся на земляном полу канистра с открытой горловиной не внушала оптимизма. В ней вообще было сухо, как в пустыне Намиб. И содержимое багажника не сильно обнадежило — набор инструмента, запасное колесо и саперная лопатка. И большое паучье гнездо — как же здесь без этого?!

Я поглядел на техническую и прочую утварь, собранную в гараже. Обычные водительские цацки типа запчастей, домкрата и лебедки. На примитивном верстаке стоит некий электрический агрегат, с клеммами под автомобильный аккумулятор, но на зарядное устройство не очень похожий… Электрический двигатель… Индуктор с регулятором оборотов… Трансформатор… И два длинных провода, прикрученные каждый к стальному раздвижному хомуту, диаметром как раз примерно в толщину лодыжки среднего взрослого человека.

Агрегат почему-то наводил на мысли о машинах, предназначенных для быстрого получения информации путем особо доходчивого убеждения.

Я вышел из сарая. Солнце собиралось закатываться, а в здешних местах вечер очень быстро переходит в ночь. Надо поторапливаться. Тем более что уже смертельно хочется пить…

На трупы смотреть неприятно. Тем более, на трупы людей, убитых лично тобой. И пусть меня жизнь когда-то научила стрелять в людей, привыкнуть к акту убийства, наверное, невозможно. В профессиональные киллеры я, видимо, не гожусь.

Вытряхнув из себя остатки сегодняшнего обеда, я утер физиономию и с большим усилием подошел к очередному мертвецу. У этого на поясе болталась фляжка, а в Африке пригодная для питья вода действительно на вес золота. Я снял наполненную чем-то фляжку с ремня, открутил крышку и осторожно принюхался. Никакого запаха. Я еще более осторожно сделал глоток. Вода, слава тебе, Господи!

Приватизировав запас воды в количестве пяти фляжек, я задумался еще кое о чем. Ведь этих воинов кто-то доставил сюда, к этому аэродрому. Не из-под земли же они вылезли, в конце-то концов…

Мои поиски вероятных транспортных средств ни к чему не привели. Я полчаса блуждал по колючим кустарникам, кормя мух с москитами, и убедился лишь в том, что если боевики не вылезли из-под земли, то их доставили сюда воздушным судном. Которое, выходит, улетело, прежде чем здесь приземлился наш самолет.

А наш самолет, выходит, приземлялся здесь прежде не раз и, наверное, не два… Только меня, как экспедитора, почему-то решили не ставить об этом в известность.

Вернувшись к кромке летного поля, я стал изучать стрелковое оружие, которым эти деятели пытались сделать из Андрея Маскаева решето. Негры воевали автоматами Калашникова образца 47-го года, причем советского производства. Это наводило на определенные размышления, но я сейчас не видел резона вдаваться в политическую историю. Главное — рожки с патронами отлично подходили к моему автомату, сделанному где-то в Китае, а посему я взял себе целый подсумок — четыре магазина, да еще два десятка два патронов россыпью. Автомат оставил свой — пусть китайский, но я чистил его собственноручно и уже успел убедиться, что он не подводит, а где гарантия, что эти черные воевали безотказным оружием? Теперь можно было надеяться на удачный исход возможного нового столкновения.

Вопрос только — с кем? Черт возьми, я даже не знал, в какой стране нахожусь. Конго? Ангола? Заир? Взглянув в сторону быстро опускающегося к горизонту Солнца, я стал прикидывать направление моего возможного движения отсюда.

На западе должно быть побережье Атлантики. Но между ним и мной — несколько сотен километров лесов и болот, если верить словам штурмана. На севере — джунгли, которые я уже не раз мог увидеть в иллюминаторе самолета. Зеленый ад. Зеленые пауки и зеленые мамбы. Восток — глубина континента, саванна. Львы и гиены. Юг — пустыня. Отсутствие воды и выбеленные яростным солнцем кости.

Из четырех зол надо выбирать меньшее. Для меня наименьшим злом казался запад. Но только не сейчас. Только завтра. Идти ночью по африканской земле может только абориген или самоубийца. Ни тем, ни другим я себя не считал. Хотя, наверное, первым шагом к самоубийству было мое посещение новосибирского офиса литовской авиакомпании «Аэлитас».

* * *

Господин Робертас Кеженис выглядел соответственно статусу генерального директора небольшой иностранной компании. Одет он был в серый деловой костюм с галстуком, украшенным рисунком в виде свирепой маски. Возможно, африканской. Светловолосый, чисто выбритый, пахнущий «Хьюго Боссом», говорящий с характерным акцентом, он вовсе не показался мне скотиной или хамом, что бы там ни говорил Толя.