Узурпатор ниоткуда

В столовой присутствовали семнадцать человек, не считая Балтазара и меня: шефиня, девять научных сотрудников, трое лаборантов, весьма довольных жизнью и тем, что им платят неслыханные «гробовые», а так же «завхоз» Ричи, повар, дизелист и водитель Сэм.

О «гробовых» речь, как я понял, заходила уже не в первый раз. Наверное, не случайно. Во-первых, нижние участки Долины постоянно были затянуты плотным туманом, а в тумане приборы почти всегда отмечали повышенный радиационный фон; во-вторых, некоторые уверяли, что слышали доносящиеся из этого тумана страшные вопли, напоминающие рев пожарной сирены. Другие, правда, лишь усмехались, слушая подобные заявления.

— Дизелист вооружен, — шепнул мне Балтазар после ужина. — Водитель тоже может быть опасен. Еще мне очень не нравится вон тот бородатый: наверняка футболист. Остальные — так, рыхлые очкарики. Мешки с пеной. Ходячие кладбища гамбургеров. Проблем не будет. С очкариками поработаем вместе.

— Это как?

— Сначала нейтрализуем опасных. Потом вместе входим в домик, говорим «ни с места, стрелять будем». Один держит этих баранов на прицеле, другой вяжет… Вязать буду я. Ты, главное, не теряйся. Сверим часы…

Теряться вообще не в моих привычках. И потому, когда стемнело и американцы отправились на боковую, я на всякий случай повторил про себя, что я должен сделать. И как я должен это сделать.

Мне просто необходимо было все это повторить несколько раз. Я был рассеян: золотоволосая женщина слишком глубоко запала мне в душу, и я хорошо понимал, что вряд ли быстро избавлюсь от наваждения. Да и не хотел я этого избавления, что греха таить. Другое дело, что даже фантазировать было смешно: Андрей Маскаев и эта американка… Были у меня женщины, и даже среди них две иностранки, но их я забыл быстро, да и образы никогда меня не преследовали — ни до, ни после… А Линда Шелликэт — вот она, опять прямо перед глазами, но, черт возьми, это уже не образ, это она сама стоит возле заваленного камнями стола во плоти, в такой плоти, что натуральным образом с ума сойти можно…

— Ты что тут бродишь? — спросила она.

В английском языке нет слова «ты». Вернее, оно есть, но используется крайне редко — лишь при обращении к божеству. В некоторых древних молитвах, например. В обыденной жизни людям всегда говорят «вы». Но я уже стал улавливать момент, когда это слово теряет свой официальный смысл и приобретает совсем иную окраску…

— Не спится… В Европе таких ночей не бывает.

— В Штатах, кстати, тоже не бывает.

— Что же там бывает тогда?

— Что бывает в Штатах?.. В Штатах я давно бы уже привлекла тебя к ответственности за сексуальное домогательство… Твой приятель адвокат знает, как это происходит.

— Когда же я тебя домогался?

— С самой первой минуты ты только это и делал. Ты буквально раздел меня взглядом. Я просто не представляла, что в наше время мужчина может смотреть так на женщину… Правда, ты европеец. У меня подруга живет в Швеции, она говорит, что там все по-другому.

— Неужели тебе было неприятно? С другой стороны, взгляд — это еще не действие.

— Ты прав. Взгляд — это совсем не действие.

…Над лагерем нависла тихая и темная ночь. Давно уже не гудел генератор, и везде погасли электрические лампы. Сквозь металлический полог светили огромные звезды, а в остро пахнущей траве звенели невидимые цикады…

Линда прислонилась спиной к одной из стоек, поддерживающих сетку. Я некоторое время смотрел на нее, угадывая в призрачном освещении матовую белизну лица, подошел ближе. Коснулся пальцами ее длинных волос, затем моя рука скользнула вниз, мягко упав на ее талию. Я втянул сквозь зубы воздух и привлек женщину к себе.

— Ты это имела в виду? — тихо спросил я.

Она ответила — ее пальцы взялись за пуговицы моего батника, нервно дергая петли. Потом она сдернула его с меня и прильнула ко мне. Я чувствовал, как возбужденно подрагивают ее бедра.

Потянув узел безрукавки, затянутый на животе, я освободил ее грудь. Меня коснулись мягкие, может чуть излишне тяжелые полушария. Я провел руками вдоль ее тела и охватил их ладонями. Соски сразу же стали твердыми. А в следующие пару секунд я лишился шорт, и тут же помог Линде снять такой же предмет ее одежды, причем вместе с трусиками.

Впившись друг другу в губы, мы крепко обнялись, чуть ли не с остервенением, будто хотели вжаться друг в друга. Линда на миг отпрянула от меня, смахнула камни со стола и, повалилась на него спиной, как бы раскрываясь для меня. Не помню, честное слово, не помню, когда я последний раз так сильно хотел женщину!

Я вошел в нее, она подалась навстречу, и меня словно бы засосала влажная теплота. Слившись с Линдой, я забыл обо всем. Ритмично двигаясь и вздрагивая, наши тела отбросили все дневные проблемы и заставили мозг работать только на два всепоглощающих желания: досыта насладиться партнером и отдать ему себя всего без остатка.

Я чувствовал на губах теплое дыхание женщины, гладил нежный бархат ее кожи и скользил в горячем масле ее лона. Мы двигались все быстрее и чаще, хрипло стонущая Линда все крепче сжимала меня в жарких объятиях. Ее ногти расцарапывали мне спину и плечи, а ее бедра резко и требовательно, словно подчиняясь непреодолимой силе, заставляли меня входить в нее так глубоко, как только это возможно. И вот — вселенная начала пульсировать, взрываясь сверхновыми и поглощая галактики. Крик Линды прозвучал для меня то ли как смех и плач одновременно, то ли как пение неведомой и несомненно прекрасной птицы.

Схлынули моря, и потянуло прохладой ветра. Разгоряченные, мы еще долго молча лежали, боясь пошевельнуться и спугнуть ощущение того, что прикоснулись к чему-то запредельному. Во всяком случае, мне казалось именно так… Наверное, потому что я очень скоро в любом случае совершу едва ли не самую большую ошибку в своей жизни.

* * *

Не прошло и часа, как я понял, что готов. Готов ко всему. Тихо выйдя из-под проволочной сетки, я вынул первую ракету. Открутив крышку, я вытряхнул длинный цилиндр из тонкого алюминиевого футляра, и, сорвав колпачок, выдернул запальный шнур. Со свистом и шипением красная ракета поднялась в небо. Не слишком-то и высоко, даже сотни метров, наверное, не прошла. Повисев несколько секунд, сгорела.

Вторая ракета почему-то застряла в футляре. Я засуетился, уронил ее на землю… Черт, нет времени искать… Вытащил еще одну, извлек, дернул шнур. Снова свист и красная звездочка в небе.

Я перевел дыхание. Полная тишина. Нагнулся. Упавший на землю алюминиевый футляр словно бы сам прыгнул в руку. Я выпрямился и взвесил ракету в руке. Легкая.

Глава седьмая

Приступы малярии на этот раз оказались необыкновенно жестокими. Озноб вызывал физическую боль, кости ныли так, что хотелось выть. Если прибавить к этому состоянию еще жестокое похмелье, то становится понятен смысл фразы: «врагу не пожелаешь».

Я уже знал, что машина, груженная соляркой, еще вчера днем отправилась за оружием на аэродром по дороге, ведущей через Тонга-Со. Я помнил, какой восторг испытал Жоам при виде двух десятков бочек с дизельным топливом. Но к тому времени я уже принял два стакана виски и останавливаться не собирался.

Сквозь шум в кантине было слышно, как Балтазар кому-то рассказывает: «Э, нет, я был уверен, что Энди сделает все как надо. Но я просто не ожидал, как легко и элегантно он справится с этой… С Шелликэт. Он шикарно обработал ее по-мужски еще снаружи, а потом затащил в офис. Та решила, что будет продолжение, а он просто скрутил ее скотчем, расколотил спутниковый телефон и пригрозил шлепнуть, если она пикнет. Ну, а после этого нам вдвоем уже было просто все закончить… Правда, под конец Энди чуть было меня не пристрелил впотьмах, но не он первый, не он последний…»