Узы Дракона

Как если бы он не мог с собой совладать, он обхватил ее попку и прижался так сильно, что его бедра приподнялись над кроватью.

Подождите-ка. Назвав свое настоящее имя, она даст ему власть над собой.

— Ради милости богов, скажи мне.

Мучительный стон вырвался из глубины его души и задел ее опухшие, влажные губы.

Призрачный голос ее матери с прохладной ясностью коснулся ослепленных желанием, сумасшедших мыслей.

«Никогда и никому не говори свое настоящее Имя, моя хорошая», — твердила она Пии. Снова и снова мама повторяла этот урок. Сила наполняла материнский голос, чтобы урок закрепился в сознании девочки, потому что время от времени она была немного ветреным ребенком. «Если скажешь кому-либо свое настоящее Имя, ты навсегда дашь этому человеку власть над собой. Это твое самое драгоценное сокровище. Храни его так же, как и свою жизнь, ведь Имя — это ключ к твоей душе».

Зачарованный сон рассыпался.

— Нет, — прошептала она.

Кого она отвергала — свою мать или этого мужчину? Пиа попыталась зацепиться ногами за его торс, схватить эти черные всклоченные волосы жадными пальцами.

Он взревел. В этом звуке было столько же боли, сколько и в ней. Он крепко обнял ее своими твердыми руками, но она становилась все более и более эфемерной. Грубый шелк его волос растаял в ее пальцах.

Пиа потянулась к нему. На мгновение она почувствовала его пальцы. Затем он исчез.

Девушка резко проснулась и подскочила в своей постели с беззвучным криком. Сердце билось так, будто она только что пробежала марафон. Грязная одежда намокла от пота, гостиничное покрывало комком лежало под ней. Кондиционер грохотал и гонял по комнате искусственно ароматизированный воздух. Остатки магии витали, как прокисшее шампанское.

Ее изголодавшееся тело рыдало. Со стоном она опустила одну руку между ног и надавила. Это только усугубило боль.

Пиа никогда не чувствовал себя такой несчастной и неудовлетворенной. Она свернулась жалким калачиком, желая любовника из сна, в то же время пребывая в ужасе от него. Что-то глубоко внутри нее начало шептать его имя. Паника притушила шепот. Она не могла думать об этом, не могла позволить, чтобы сон стал реальностью, потому что это стало бы катастрофой.

Поняв, что она все еще светится, девушка вздрогнула. Простейший гламор, что скрывал жемчужный блеск ее кожи, подпитывался ее жизненными силами. Предполагалось, что он активен всегда, даже во время сна. Еще мама помогала наводить чары и Пиа никогда не теряла контроля над этой способностью.

Она обновила заклинание и приглушила свечение, чтобы снова стать похожей на человека.

Пиа была по-настоящему в дерьме.

Кривясь, она снова свернулась в калачик.

***

Драгос соскочил со своей постели, лицо исказилось, когда он схватился за болезненную эрекцию. Яйца ныли так, что пришлось опереться на стоящий около кровати комод из красного дерева. Дрожа, он склонился над ним.

Какого хрена?

Заклинание, которое он создал, должно было соблазнить воришку ее скрытыми фантазиями, тайными желаниями. Он ожидал чего угодно, только не этого. Мечты о богатстве или власти, успехе или даже славе, но о сексе? Да уж, решив пойти по пути наименьшего сопротивления, он оказался втянутым в собственную ловушку!

Но когда она вошла в его спальню, весь мир остановился.

Девушка была красивее, чем он мог себе представить, ее тело изнутри освещалось лунным светом. Драгос был озадачен. Что она? Его знания о Древних Расах были почти энциклопедическими и пополнялись на протяжении долгих веков. Он окунулся в память в поиске любых воспоминаний о подобных существах и будто врезался в глухую стену. Нашелся лишь дразнящий намек о времени, когда он поймал отголосок запаха, что свел его с ума.

Теперь он вспомнил. Много веков назад, в лесах Нортумбрии (древнее англосаксонское государство, существовавшее на севере совр. Британии — прим. пер.), он гнался за неуловимым диким ароматом, очень похожим на запах его вора. Дракон то находил, то терял его, но был уверен, что услышал шелест листвы, когда загадочное существо скрылось от него окончательно. Лес был заполнен Силой зеленых растущих существ, тогда и он и мир были намного моложе.

В колдовском сне он полностью сосредоточился на этой женщине, жадно пытаясь понять, что происходит, пытаясь найти утерянное воспоминание в своей обширной памяти. Но его ждал абсолютный провал. Ее магия была тонкой и деликатной, по-женски сложной, многослойной и прекрасной. Она была дикой, таинственной и прохладной, как и ее лунное сияние. Все его тело как будто наэлектризовалось, когда он смотрел, как она подходит, двигая изящными стройными бедрами, пухлые губы приоткрыты, а взгляд лучится чувственной жаждой.

Жаждой по нему, Великому Зверю. Куэлебре. Змею.

Он не узнавал ни себя, ни тот вулкан, что извергался в нем. Зверь, набросившись, взял ее с яростной и ненасытной силой.

И ей это понравилось.

Слепая похоть охватила его, обжигая так, как никогда прежде. Он стал ее жертвой: и телом и давно очерствевшей душой. Охотник стал добычей. Чувственные изгибы изящной женской фигуры под ним ощущались как настоящее волшебство. Он стал жаден до ее прекрасных губ и чувственного рта. Драгос мог думать только о том, как его член погружается в нее в экстазе восторга.

Он забыл о цели своего заклинания, пока уголком сознания не вспомнил, что, каким бы чудесным и приятным все это не ощущалось, чары были созданы для усиления голода, а не его утоления. Заговор должен был отыскать и использовать слабые места его жертвы: мечты и желания воришки, которые можно было бы подчинить себе и взять под контроль. Очевидно, что ни одно из них не могло быть исполнено во сне, но важно было лишь правильно скормить наживку.

И вот, когда он сжал захват, попытавшись добиться окончательной капитуляции, девушка отказала ему.

Воришка сказала «нет», — ему!

Зарычав, он разнес в щепки комод. Швырнул кровать через всю комнату, и, развернувшись, ударил кулаками о стену. Должно быть, он задел несущую балку, потому что стена застонала и выгнулась.

Дверь в спальню распахнулась. Оскалив зубы, он мгновенно обернулся. Рун и Арьял ворвались как два циклона, полуодетые, но с оружием в руках. Его Первый был вооружен мечом, Арьял держала автомат. Рун тут же двинулся влево, а шестифутовая (183 см — прим. пер.) Гарпия заструилась вперед, пока до них не дошло, что нападения на Драгоса не было.

Надо отдать должное Стражам — они не сбежали при виде разъяренного (и голого) повелителя. Драгос вынужден был признать, что актом невиданной смелости было уже то, что они ввалились в его спальню. Эта мысль помогла обрести достаточный контроль над собой, чтобы не сорвать их головы с плеч.

— Плохой сон? — Рун не отводил от него проницательного взгляда, выпрямляясь из боевой стойки и отводя в пол острие своего меча.

— Я узнал ее человеческое имя, — ответил Драгос. Все знали, о ком идет речь, — Пиа Джованни. Выясните о ней все и быстро. Приведите ведьму. Мне нужно заклинание слежения.

Густые брови Гарпии Арьял приподнялись, когда она перевела взгляд с разрушенной комнаты на предрассветное небо. На мгновение ее жизнь зависла на волоске. Одно слово, и она сгорела бы в адском огне.

— Проваливайте, мать вашу!

Стены пентхауса содрогнулись от его рева. Стражи помчались к двери. Они были также умны, как и смелы.

Остатки заклинания не хотели покидать его. Накинув одежду, мужчина вышел побродить на балкон, потому что сейчас жилище ощущалось тюрьмой. Даже панорама шумного города сковывала его. Драгос хотел бы взлететь в воздух. Он ощутил импульс разбить что-нибудь, разрушить, но был вынужден ожидать прибытия ведьмы.