В авангарде танковых ударов. Фронтовой дневник стрелка разведывательной машины

С утра обустраиваем помещение. На обед сами варим гороховое пюре. Потом пишем письма домой, я веду дневник, чистим оружие — так и проходит день.

Ночью стою в охранении — скользота и страшный холод.

18 января 1942 г.

С 24 до 2 часов стою в охранении. Лицо одеревенело от мороза, уши отмерзают, несмотря на опущенные клапаны. Из-за мороза делаем только один обход, а так стоим в защищенных от ветра местах.

На линии фронта перед Покровским через короткие промежутки взлетают осветительные ракеты то в одном месте, то в другом. Иногда и красные ракеты — это значит, неприятель атакует.

Видны и вспышки — выстрелы артиллерийских орудий.

Безумно рад, когда кончается моя смена, до 6 утра сплю.

Днем четыре раза по часу выстаиваю на посту у комендатуры. В промежутках читаю или отлавливаю вшей.

На весь день вывешиваю на холоде одеяла и шинель — может, мороз прибьет этих окаянных насекомых?

В 19 часов в хате ужинаю по-человечески, русские угостили сухофруктами, черносливом. Вот жаль, сахара нет.

Постель моя состоит из одеяла, куска брезента, плаща (подкпадываю его под низ) и еще двух хозяйских одеял.

19 января 1942 г.

В 7 утра один за другим поднимаемся. Так как хозяйка еще не растопила печку, горячего питья не предвидится, приходится есть всухомятку.

С утра занятия по подрывному делу — различные виды взрывчатки, бикфордовых шнуров, детонаторов.

Получаем довольствие на 5 дней: на брата выходит 6 сигарет, 3 небольшие плитки бельгийского шоколада, 2 сорта норвежского сыра, колбаса, сливочное масло. На всю компанию получаем 12 буханок хлеба. Тут же приходит почта — мне целая куча — 6 писем, кроме того, 2 посылки, 9 книг и иллюстрированные журналы.

Так увлекаюсь чтением, что даже забываю о еде. Тут же сажусь ответить на письма. Вечером еще почта — 1 письмо, 1 открытка из Сибиу, 1 небольшая посылка.

Сегодня собрались, и у нас весело и уютно: Шатц пиликает на губной гармошке, Брандт и Шассе напевают популярные песенки, я пишу — словом, чувствую себя как дома. К 20 часам настрочил целых 8 писем.

На улице пальба жуткая, такого давно не было — чему удивляться: фронт в десятке километров. Темноту озаряют вспышки разрывов и выстрелов.

Около 22 часов прибывают четверо стрелков-мотоциклистов. Ночуют у нас. Хороший выдался сегодня день.

21 января 1942 г.

Сегодня переезд. После плотного неторопливого завтрака мы укладываемся — грузим наши вещи на сани. Около 11 часов перебираемся на другой конец села — улица Западная, дом № 227.

Пехотинцы тоже уходят из села. Жаль, конечно. С группой Клюзенера занимаем помещение. Оно меньше того, откуда мы выехали. И холодно. Молча в раздумье сидим за столом.

И за едой разговор не клеится. После обеда прибираемся. В соседней хате разместилась группа Ваака. Спать ложимся рано, холодина жуткая.

22 января 1942 г.

Около 8 утра подъем, ночью замерз, как цуцик. Быстро одеваюсь, к 8 вместе с Хиршле нужно быть в комендатуре.

Когда добираемся туда, кто-то из русских указывает на мой побелевший нос. Я тут же растираю его снегом. Нам выдают краску — предстоит пронумеровать 12 хат, расположенных за железной дорогой.

Холод не спадает, и восточный ветер просто невыносим.

На голове у меня две шерстяные шапочки, приходится передвигаться боком, чтобы ветер не дул в лицо. Сильная пурга, дальше 100 метров ничего не разберешь. Температура — минус 25 градусов.

Вот носишься галопом от хаты к хате, чтобы не околеть. Когда мы наконец в полдень вваливаемся в наше натопленное жилище, рады до безумия.

После обеда чищу оружие Форнеберга. Около 16 часов садимся поесть, жертвую свою банку ливерной колбасы.

Лампой пользуемся керосиновой — свет тусклый, еле видно. Да и холодно в нашей хате — спать ложусь в русской стеганой куртке — телогрейке и в форменных штанах.

23 января 1942 г.

Вчера Илле притащил из парка пионеров печку. Местные называют их «буржуйками», а Шассе как раз ее сейчас устанавливает.

После еды отправляемся с тележкой за углем на базу. Выдают 100 кг угля.

В парке пионеров у железной дороги валяется уголь, дрова, проволока, железные печки. Наша 13-я дивизия приволокла все это богатство из Таганрога.

24 января 1942 г.

С Ролаппом идем в комендатуру, надо разузнать, где сейчас разместилась 2-я рота 66-го пехотного полка. До полудня мы обернулись.

Выдали довольствие из расчета на 5 дней на человека: 16 сигарет, 1 плитка шоколада, кусок ветчины, сыр, 2 банки рыбных консервов и сливочное масло.

После 16 часов здесь уже темно. Сидим себе в темноте и пиликаем на губных гармошках. Сегодня удалось раздобыть лампу побольше — так что целый вечер хоть почитать можно.

Русские сбросили штук 6 бомб. Грохотало основательно.

Co стороны передовой доносится знакомый шум — мы уже успели привыкнуть к этому.

25 января 1942 г.

В 6 утра все на ногах. Но так как сегодня воскресенье, валяемся до 8 часов. Только часам к 10 все наконец наелись и умылись.

Тявкают зенитки. Только что пожаловавшие русские бипланы тут же исчезают.

А вообще сегодня здесь спокойно, совсем по-воскресному. Целый час пишу дневник и письма, никто не мешает. После обеда опять немного почитал. Но в 15 часов кое-что произошло.

Нашей 2-й роте приказано сменить боевое охранение на позициях.

Холод жутчайший — минус 34 градуса. Рады, что хоть ноги в валенках.

Сопли в носу замерзают, а на бровях оседает иней.

Погода сегодня для летчиков как на заказ. Русские бомбардировщики идут прямо над нами. Вдали видно, как падают и рвутся зажигательные бомбы.

Около 21.30, я как раз был на улице, снова «иваны». Самолет сбрасывает несколько «зажигалок», и те, упав, загораются метрах в 300 от нас. Тут же раздается знакомый свист, и у одной из хат рвутся уже не зажигательные, а фугасные бомбы. Грохот ужасный.