В августе сорок первого

Через два дня фон Белов получил новый чин и прибавку к жалованию. Через пять дней стал владельцем небольшого поместья в горной части Тироля, недалеко от Куфштайна (втайне от жены).

История с фамильным кольцом фон Беловых закончилась в сентябре сорок второго года, когда Николаус захотел выкупить фамильную драгоценность, оказалось, что она была уже продана. Но ему посоветовали обратиться в ювелирный магазин, тот самый, в котором состоялся его первый контакт с резидентом советской разведки. Ювелир был на своем же боевом посту и визиту летчика не был удивлен. Он вынес интересующий фон Белова предмет, они быстро сошлись в цене, Николаус расплатился, получил коробочку с аккуратно упакованным перстнем, которая показалась ему странно тяжеловатой. Дома он раскрыл коробочку и увидел в ней под подушечкой несколько десятигульденовых золотых монет Уильяма Третьего, цена этих монет значительно превышала стоимость его перстня, намек Николаус понял — в скором времени золото станет цениться дороже денег…

Сотрудники Гестапо, которые вели фон Белова, не смогли его вычислить до конца войны, надо отдать должное ГРУ РККА СССР — связь с таким ценным агентом поддерживали очень аккуратно, расплачивались с ним исключительно золотом, причем достаточно старинным, которое вполне могло сойти за фамильное, тем более, что небольшая коллекция очень ценных монет у отца Николауса была. Сам фон Белов перестал думать о самоубийстве после рождения наследника, которого назвали Адольфом, в честь фюрера. Через несколько месяцев Алоиза сообщила об очередной беременности и адъютанту Гитлера стало вообще не до самоубийства. Его дневник стал тем документом, который пригодился военным прокурорам СССР на Нюрнбергском процессе.

[1] В этом варианте истории Канарис был убит в результате спецоперации НКВД и ГРУв 1940-м году, а на его место стал полковник Рудольф Бамлер, который при Канарисе возглавлял контрразведывательный отдел Абвера, но с шефом общего языка не нашел, а вот с Гейдрихом — наоборот.

[2] Этот родившийся в Баку выпускник Тифлисской гимназии был сторонником умервщления голодом примерно 40 млн людей на захваченных землях, дабы не мешали обеспечивать продовольствием солдат великого Рейха. В 1947-м году покончил жизнь самоубийством не дожидаясь решения Нбрнбергского трибунала (РИ)

[3] Исторический факт!

Глава вторая Накануне

Москва. Кремль. 27 июня 1941 года.

Это совещание началось позже всех остальных. Иосиф Виссарионович чувствовал себя уставшим, но старался держаться бодро. Только такой опытный и верный сотрудник, как Поскребышев, умудрился упросить вождя взять паузу, хотя бы небольшую, перед этим совещанием и нормально поесть. Сталин согласился, неторопливо поел, приводя мысли в упорядоченное состояние — сегодня было три встречи и два совещания, которые уже забрали почти все его силы, а это, последнее, никак отложить не было никакой возможности. Сегодня утром Иосиф Виссарионович навестил в больнице товарища Мехлиса, который оказался там после вчерашнего покушения. Нарком народного контроля и начальник политуправления РККА был еще без сознания. Тонкая трубочка капельницы вливала жидкость в его вену, мгновенно осунувшееся лицо с заостренным носом и вдавленными глубоко в глазницы глазами, под которыми расплывались черно-фиолетовые круги выглядело почти что мертвым. «У нас и краше в гроб кладут» — невесело подумал про себя вождь, ни сказав ни слова врачам вышел из палаты и отправился в Кремль. Больше всего Сталина беспокоило то, что 24 июня тихо скончалась Землячка. Просто не проснулась. Муж утром вызвал скорую и милицию, которая следов насильственной смерти не нашла, возраст, клятый возраст! Но сейчас, после покушения на Мехлиса, Сталин не был уверен в том, что смерть Розалии Самойловой (по мужу) была естественной. Он позвонил и сообщил о своих подозрениях Лаврентию, который сказал, что будет землю рыть, но правду откопает. Покушение на Мехлиса было необычайно наглым и громким: взорвался автомобиль, припаркованный неподалеку от Политуправления РККА именно в тот момент, когда Мехлис вышел из дверей и направился к своей машине. Его вместе с охранником просто впечатало в стену, охранник погиб на месте, а вот Мехлис пока еще был жив. Но ничего обнадеживающего врачи сказать не могли. Оставалось только надеяться на недюжинное здоровье этого крепкого и энергичного человека, которого можно было назвать преданным сталинистом. Со дня смерти Ленина Сталин еще и года не чувствовал себя совершенно спокойным — он находился в состоянии постоянной борьбы за власть, атмосфере заговоров и контрзаговоров, групповой борьбы, интриг, покушений, постоянно ходил по лезвию бритвы, умудряясь при этом не очень сильно порезаться. Власть его была результатом не репрессий, а компромиссов. Иногда позорных, временных уступок и договоренностей. У него был хороший учитель: в свое время Ленин показал высший пилотаж политика, идя на уступки и компромиссы, отдавая то, что невозможно было в тот момент удержать и нарушая любые джентльменские договоренности и написанные договора, если это было нужно, чтобы прийти к власти и удержать ее в своих руках. Один Брестский мир чего стоит! Он Сталину не нравился, но мнению Ленина Иосиф Виссарионович не противился, поверил Ильичу, пошел за вождем, и что? Как это получилось удачно на самом деле! А еще очень точно показало гнилую сущность «Иудушки»[1] Троцкого! Надо будет написать статью «Уроки Брестского мира», только не сейчас. Сейчас такая статья будет не ко времени!

Странно, ел как всегда, не торопясь, но вкуса еды не почувствовал. И все-таки немного успокоился. Чай пил уже совершенно размеренно, ощущая приятную бодрящую терпкость напитка со склонов кавказских гор, а еще и нежную сладость рассыпчатого печенья, самого лучшего, чего уж там… Как-то и настроение стало чуть ровнее. Ну, что там у этих…

Когда в кабинет вошли Берия, Меркулов и Виноградов, Сталин после небольшой паузы спросил, раскуривая трубку:

— Что там у вас, докладывай, Лаврентий! Что нарыли?

— Как вы и предполагали, товарищ Сталин, Розалию Землячку отравили. Предположительно, яд был в мази, которую она брала от боли в суставах. Точно, что это за яд, установить пока что не удалось. Но это не лаборатория Майрановского, абсолютно точно. Очевиден нервнопаралитический эффект, спазм дыхательной мускулатуры. Вчера ночью муж Землячки, товарищ Самойлов, попал в больницу с симптомами паралича, мы обратили внимание на мазь, которую супруги применяли от болей в суставах. Проводим экспертизу. Но надо больше времени на исследование, завтра-послезавтра получим ответы на наши вопросы.

— Если яд не выбрался из лаборатории Майрановского, то откуда он попал к нам? Что думаете, товарищ Виноградов?

— Нервнопаралитические вещества разрабатываются в лабораториях нацистской Германии, как перспективное вещество для ведения химической войны и массового уничтожения неугодных режиму людей, в том числе для окончательного решения еврейского вопроса. Клиника не совсем похожа на отравление такими веществами, Самойлову ввели п нашей рекомендации антидот, не знаю, будет ли эффект, надеюсь, что будет. Намного более похоже на действие ботулотоксина, правда, его надо было распылить, но ботулотоксин А уже разработан в США, мог попасть и англичанам, в любом случае, я бы искал и исследовал не мазь, а аэрозоль.

При этих словах Берия скривился, оценив последнюю фразу начальника ГРУ как явную подставу. А Виноградову эта мысль про ботулотоксин пришла в голову непосредственно на совещании, особенно когда прозвучала информация про мужа Землячки, Самойлова.

— А что скажет товарищ Берия по поводу покушения на товарища Мехлиса?

— Пока ясно, что воспользовались радиодетанатором и взрывчаткой на основе гексогена, похожей на английскую РЕ-2 или американскую Си-1, может быть что-то подобное немецкого производства, но там состав отличается. Эксперты утверждают, что точнее определятся завтра к обеду. В доме напротив, откуда очень хороший вид на здание политуправления, найдено помещение, где, по нашему предположению, скрывался убийца. И еще. Есть мнение, что в ведомстве товарища Мехлиса был кто-то, кто помогал совершить покушение. Машина подъехала и припарковалась в неположенном месте буквально за несколько минут до того, как Мехлис вышел на улицу, совпадением это быть не могло. К машине подошел постовой, он, водитель Мехлиса, его охранник и еще двое прохожих стали жертвой покушения. Состояние товарища Мехлиса оценивается как крайне тяжелое. Мы решили объединить оба дела — убийство товарища Землячки и товарища Мехлиса в одно делопроизводство. Работают лучшие следователи.

— Так, а что скажет товарищ Меркулов. Вы две недели назад сообщили о том, что взяли под наблюдение группу подозрительных людей из Западной Украины, они как-то связаны с этим делом или нет?

— Мы не исключаем такой возможности, товарищ Сталин. Накануне покушения на товарища Мехлиса один из этой подозрительной тройки ушел от нашего наблюдения, а потом сумели скрыться и двое его подельников. Мы их ищем, уверен, что в ближайшее время обнаружим!

— А вам не кажется, товарищ Меркулов, что что-то не так в консерватории[2]? Смотрите: мы ведем группу подозрительных лиц, а они совершают покушение на товарища Виноградова в самом центре Москвы, пытаются похитить его жену в роддоме. Мы ведем группу подозрительных лиц, которые совершают покушение на товарища Мехлиса, возможно и на товарища Землячку и они исчезают накануне атаки, а мы только руками разводим? Так что, по-вашему, мы должны так работать? Почему вы не взяли этих подозрительных лиц за шкирку заранее, и не допросили как следует? Не сапогами допросили, вам же полиграф в помощь выделили, или я не прав?

— Выделили, товарищ Сталин.

На Меркулова было жалко смотреть. Смерш фактически только организовывал свою работу и вот тебе первый прокол. И прокол очень серьезный.

— Пересмотрите принципы вашей работы, товарищ Меркулов, исходите из того, что мы уже находимся в состоянии войны. И работать надо решительно, быстро, энергично, так, как будто война уже идет полным ходом. Не мне говорить вам, что войну спецслужбы начинают намного раньше армий. А что думаете вы, товарищ Виноградов?

— Товарищ Сталин, мы провели предварительную аналитику по этим покушениям, наши прикидочные выводы говорят о том, что мы имеем дело с реакцией на деятельность товарищей Мехлиса и Землячки. Они решали проблему улучшения производительности на военных предприятиях и резкого снижения брака. Уже сейчас их деятельность привела к серьезным сдвигам, особенно на объектах оборонной промышленности. Но они как кость в горле стали у директорской мафии. Толковые специалисты: инженеры, организаторы производства, технологи, у нас это штучный товар, они буквально на вес золота. Вот многие директора и стали чувствовать себя равными Богу. Все могут себе позволить. Главное — выполнять план. Любой ценой. Поэтому высокий процент брака скрывался именно этими людьми. Я не совсем верно назвал этих граждан мафией, товарищ Сталин: пока что это явление еще не приобрело характер истинно мафиозный, но уже налицо отрыв от рабочего класса и интересов государства, который заменяется интересами отрасли, предприятия, директора. Очень тревожит то, что корпус директоров начинает обрастать тесными связями в партийных и советских органах, старается получить возможность влиять на силовые структуры власти. Им неподкупные товарищи из контроля как кость в горле.