В августе сорок второго

— Это многообещающая идея. Надо обдумать. Скажите, Герман, насколько это отодвинет работы по созданию оружия возмездия?

— Мой фюрер, я обязан сказать вам, что Гиммлер несколько оптимистично рассматривает возможности создания атомного оружия. Ученые, мои ученые, утверждают, что сейчас исследования зашли в тупик. Понимая, что большевики нашли какой-то выход, они начали серию экспериментов по поиску новых возможностей, но это делает сроки достижения успеха весьма туманными.

Герман почувствовал, что пришло время чуть-чуть пощупать Гиммлера за брыжейку, слишком уж тот усилился в последнее время, поэтому бесстрашно продолжил:

— Кроме того, мой военный атташе в Риме получил через Ватикан информацию от моего коллеги, мы воевали друг против друга в Мировую, но сохранили взаимное уважение, он симпатизирует нашему режиму, но скрывает эти симпатии. Тем не менее, он сообщил, что ближайшие акции его страны стали ответом на последние неудачные попытки устранения Черчилля, и, особенно, на провал покушения на короля Георга. Было сказано, вот это донесение: «премьер считает, что эти покушения — нарушение договоренностей, и Германия за них обязательно ответит».

Гитлер отпустил Геринга и погрузился в свои мысли. Британия обязалась ничего не предпринимать на континенте, нет, не так… она обязалась до сорок пятого года не высаживать свои войска на континенте, так что букву договоренностей джентльмены вроде как и не нарушают, но они очень удачно подловили фюрера на том, что основная масса авиации была переброшена на Восточный фронт. Сколько еще городов разрушат лаймы? Если же удар радиацией по Лондону окажется успешным, то почему бы и нет? Но небо над Рейхом к тому времени должно быть прочно закрыто! Надо дать Гиммлеру шанс реабилитировать себя. Он еще не знает, что ему этот шанс необходим? Хорошо, сейчас узнает. Гитлер просмотрел свое расписание, поднял трубку телефона, набрал номер шефа СС.

— Генрих, жду вас с планами решения египетского вопроса сегодня, ровно в двадцать часов.

И голос фюрера был абсолютно спокоен, вот только пальцы чуть судорожно комкали бумагу с донесением военного атташе из Рима.

[1] Например, до самого последнего профессор Линдеманн отрицал возможность создания ракеты типа ФАУ-2, считал это нацистской пропагандой и преднамеренной дезинформацией.

[2] В РИ такое решение принесло около 2 млн тонн зерна, но как в РИ, так и в АИ, привело к гибели миллионов бенгальцев, впрочем, это ведь не жители метрополии, не так ли?

[3] Главнокомандующим вооруженными силами Британской империи в годы Второй мировой войны был король Георг VI

[4] По поводу своего заместителя Эрхарда Мильха, имевшего еврейские корни, Геринг и произнес свою фразу, что в Люфтваффе он решает, кто еврей, а кто нет. Эрхарду были подделаны свидетельство о рождении, так что он перестал быть евреем, фюрер намекает, что Мильх имеет шанс снова стать евреем и отправиться в концлагерь.

Глава 18 Новый поворот

Вознесенск. 29 августа 1942 года

«Шторьх» только что приземлился, комья грязной земли еще отлетали от медленно прекращающего вращение пропеллера, но прибывший генерал-полковник Эрих фон Манштейн[1] уже выбрался из нутра самолета, способного приземлится на клочок земли, самый маленький из возможных. Генерал вернулся из ставки, где пытался отстоять свое видение последующих действий, но его мнение на этот раз было проигнорировано. Эрих крайне болезненно переживал эту неудачу: ему удалось уговорить Вальтера фон Рейхенау, командующего группы «Юг» в своей правоте и поэтому в Растенбург они летели вдвоем. Ничего не вышло! Фюрер не захотел их слушать от слова вообще, черт возьми! В результате его удар распылялся, ну и что, что следом пойдут полевые армии? И вообще, эти чертовы румыны, которые должны опять штурмовать Одессу, когда еще они ее возьмут? Гальдер, именно Гальдер, который очень ревниво относился к успешной карьере «бывшего Левински», и не упускавший возможности усомниться в его стратегическом чутье и видении задач, сделал все, чтобы опорочить этот блестящий план перед фюрером. «Слишком авантюрно»! Но на это и был расчёт, что удастся большевиков, которые уже привыкли к стандартам действий командования Вермахта, удивить, а потом и победить. Или наоборот? Так и не вспомнив точной цитаты из неизвестного классика военного искусства[2], генерал направился к автомобилю, который сопровождали танкетка PZ I и полугусеничный «Ганомаг», как только машина тронулась, впереди нее по дороге запылили три мотоцикла с пулеметами в колясках. В последнее время к охране командующих стали относиться более чем серьезно: одно ранение Моделя, которое тот залечивал сейчас в Берлине, чего стоило! За первый год войны от рук красных диверсантов погибли три командира армий, семь — корпусов, а число убитых командиров дивизий перевалило за второй десяток. Новый командующий группы «Юг» был убежденным нацистом, что несколько напрягало Манштейна, но деловые качества Рейхенау были более чем на высоте. Внезапно, примерно в пяти километрах от переправы у Вознесенска, эскорт остановился, а мотоциклисты тут же с боков окружили машину, напряженно всматриваясь вдоль дороги. Один из них вернулся, сообщив, что в пятистах метрах отсюда егеря обнаружили засаду диверсантов, потери егерей — восемь человек убитыми и тяжело раненными, у русских погибло двое, оставшуюся пару преследуют, стараясь прижать к реке. Просили еще десять минут подождать, когда закончат прочесывать окрестности в поисках снайперов. Эрих ничего не сказал в ответ, но из машины, как его и просили, не вышел, хотя и хотел. Он чувствовал себя «не в своей тарелке»: пришлось на прием к фюреру надеть парадную форму и эту дурацкую фуражку, которую он уже отбросил на заднее сиденье. Обычно генерал носил самую банальную пилотку, учитывая еще и его телосложение, то издалека был похож на старого хитрого фельдфебеля, слишком раздобревшего на дармовых армейских харчах, а не на подтянутого генерала-аристократа, но Манштейну было на это наплевать. Он был уверен, что военное искусство кроется не в идеальной выправке, а в голове и умении преподносить противнику неприятные сюрпризы. Тут до слуха генерала донеслась вспыхнувшая неподалеку стрельба. Адъютант генерала, повинуясь невысказанному приказу, тут же вскочил на мотоцикл и помчался выяснить, что произошло. Оказалось, что лежку снайперов смогли выявить. С тех пор, как егеря стали активно применять для обнаружения засад противника тренированных собак, эффективность их работы значительно улучшилась. Впрочем, были приняты и другие меры: Манштейн ехал в бронированном «Мерседесе», поэтому в состав группы сопровождения был включен и легкий танк, чтобы можно было вытянуть эту враз потяжелевшую машину, если она где-то застрянет. А такое случалось и нередко.

В штаб армии прибыли с опозданием. Начальник штаба 1-й танковой армии, генерал-лейтенант Ганс-Валентин Хубе ожидал шефа вместе с четырьмя командующими корпусами, входившими в его армию. Они прошли в комнату для совещаний, где на столе лежала детальная карта Юга Украины.

— Господа! Фюрер отклонил мое предложение ударить всей армией по кратчайшему пути: Николаев-Херсон-Перекоп на Крым. Лично я считаю это ошибкой. Гальдера волнует разрыв между нами и Второй танковой, которая набрала темп получше. Мы слишком долго, по его мнению, топтались у Вознесенска, который большевики обороняли с завидным упорством. А Роммель уже на полпути к Кирову[3], бои идут у Новоукраинки. 7-ю полевую армию Йоханеса Фриснера я предлагал использовать для наступления на участке Запорожье-Кременчуг, заменив ее позже румынскими частями. К сожалению, меня не послушали: эта выскочка, который отличился у Риги[4], получил целую полевую армию, но не знает, что с нею делать! В результате мы будем разрываться между двумя главными целями: Выход к Днепру на участке Днепропетровск-Запорожье, захват плацдарма через Днепр и захват Крыма. Ганс, вы проработали план № 2?

— Так точно, господин генерал! По нашей директиве, 1-й и 2-й танковые корпуса будут действовать на Кривой Рог, начало наступление, завтра, в 5-30 утра. Далее 1- танковый корпус действует на Днепропетровск, а 2-й на Запорожье. 3-й танковый корпус действует в направлении на Каховку. 6-й мехкорпус совместно с 3-ей румынской армией будет действовать на Николаев, после взятия города перебрасывается тоже на Каховку. По нашим данным, за Херсоном действие танковых соединений сильно затруднено, там так называемые «пески»[5], сейчас местность для танков непроходима[6]. Они начинают выдвижение в 6-00 завтра после артподготовки.

— Ну что же, думаю, этот план, с учетом приказа фюрера, оптимальный. Прошу внимательно учитывать данные разведки: многие реки, и притоки, которые указаны на картах как пересохшие сейчас полноводные. Уделите внимание состоянию понтонных парков. И еще, Ганс, вызовите к себе начальника медицинской службы, в реках много трупов животных, в моей армии не должно быть ни холеры, ни дизентерии! Никаких санитарных потерь! Нам разрешили задействовать в своих целях 27-й пехотный корпус из состава 7-й полевой армии, думаю, мы можем после взятия Кривого Рога наступать на Днепропетровск силами одной механизированной дивизии и этого пехотного корпуса, а танковую и механизированную дивизию использовать на Запорожье, чтобы оттуда развернуть танковый корпус на Крым[7].

Недалеко от Тронхейма

1 сентября 1942 года

Капитан цур зее Карл Фридрих Топп смотрел на берег Норвегии с видимым сожалением. С тех пор, как в январе 1941 года был спущен на воду суперлинкор «Тирпиц»[8], он готовил свой корабль к серьезному походу. Готовил серьезно. Судьба «Бисмарка» заставляла подходить к рейду в Атлантику самым серьезным образом. Этот суперлинкор сделал свое дело, нанеся британскому флоту несколько пощечин: сначала был потоплен новейший линейный крейсер королевских ВМС «Худ», впрочем, у короля много… Но через сутки неудачно под орудия «Бисмарка» влез и линкор «Принц Уэльский», который после полученных повреждений так и не смог добраться до острова, затонул в море-окияне. Попал под раздачу и линкор «Родней», который дочапал до берегов Британии, но его ремонт оценивался как очень дорогой и мало перспективный, скорее всего, этот корабль все-таки спишут из списков королевских ВВС. Теперь в Атлантику уходил «Тирпиц» в сопровождении минилинкора «Шарнхорст» и крейсера «Принц Ойген». Во время рейда «Бисмарка» этот крейсер сумел отличиться: когда британские летчики умудрились вломить две торпеды в суперлинкор, лишив его хода, отпущенный «на вольные хлеба» «Принц Ойген» уложил три снаряда главного калибра в британский авианосец «Викториес», после чего эта плавучий аэродром стал на прикол до конца войны. Проблемой стало то, что оный потерял способность принимать самолеты, которые вынужден были садиться на воду, при этом многие британские летчики погибли, слишком беспокойным было море в этот ужасный день!

Выход соединения в Атлантику был вынужденным. Базируясь в портах Норвегии, немецкие корабли сумели несколько раз сорвать попытки большевиков занять Трондхейм, но и значение северной страны как базы немецкого флота становилось все более относительным — в небе над Норвегией ощущался перевес большевиков, Люфтваффе выбивалось из сил, чтобы хоть как-то нивелировать преимущество противника. Сейчас значительная часть экспертов, которые сдерживали авиацию противника, совершая три, а то и четыре вылета за сутки, отправили на юг Украины, а в небо Скандинавии бороздили молодые экипажи, только что закончившие обучение в Рейхе. Все равно, это были необстрелянные юнцы, так что особого смысла делать на них ставку не было. Делалась ставка на то, что большевики будут вынуждены перебросить авиацию на Украину, чтобы хоть как-то выровнять ситуацию. Но этого так и не произошло. 26 августа, когда в Германию отправились более-менее опытные экипажи, чтобы начать патрулирование воздушного пространства Рейха, зонтик ВВС над группой «Норвегия» стал совершенно дырявый. 28 августа советские самолеты нанесли удары по аэродромам Люфтваффе, потом еще и еще один удар. К вечеру этого дня стало ясно, что противодействовать авиации большевиков будет нечем. Тогда же было принято вывести «Тирпиц» в Атлантику. Как Редер и Дениц сумели продавить сопротивление фюрера, неизвестно, но стало фактом то, что срочно создавалось рейдерское соединение «Лёве», точнее, «Лев»[9]. В это время советская авиация прикладывала максимум усилий, чтобы повредить линкор и не дать ему выйти в рейд. Последней каплей стало падение двух бомб рядом с кораблем, и обломков одного самолета-бомбардировщика на палубу «Тирпица». Повреждений корабль не получил, поэтому рано утром первого сентября линкор проследовал на соединение с двумя кораблями сопровождения, чтобы навести ужас на трассах атлантических конвоев. Ситуация в Норвегии становилась катастрофической. Зимой сорок первого-второго годов только высадка экспедиционных сил Вермахта в Швеции задержало захват всей Скандинавии большевиками. Теперь все было совершенно по-другому. Удар частей, которыми командовал Баграмян, был нанесен со стороны Швеции, уже к вечеру 31 августа пала столица Норвегии — Осло. Стало совершенно ясно, что Вермахту страну не удержать. Все силы были направлены на то, чтобы эвакуировать четыре пехотные дивизии, оказавшиеся под ударом большевиков. В операции по очистке страны от частей Вермахта и норвежских коллаборантов, принимали участие отряды Норвежской Освободительной армии, шведские подразделения, отряды финских добровольцев. Но основную задачу по преодолению сопротивления немецких вооруженных сил несли части Красной армии, начавшие свой боевой путь на Севере: у Петсамо и Кандалакши.