В августе жену знать не желаю

Наконец, поняли, что она говорила про дуб.

Когда Джорджо Павони, которого все время отвлекали его глубокие исследования — в то время он сочинял гигантский труд, озаглавленный: «Существует ли такой мужчина, который действительно хоть раз подмигнул женщине?» — раскрыл гнусный замысел наставника, он выгнал его, как собаку. Но было слишком поздно. Основное зло уже совершилось, и не было никакой возможности отучить девушку от неправильного произношения многих слов. И если бы отец вмешался еще позже, наверное, все слова словаря в сознательно искаженном виде навсегда отпечатались бы в незрелом мозгу девушки.

Отвергнутый любовник, изгнанный наставник смеялся злым смехом, спускаясь в последний раз по парадной лестнице замка Фиоренцина.

— Я смеюсь, — кричал он, — я смеюсь, я смеюсь! Месть свершилась, первые уроки остаются в памяти навек, дурные уроки не забываются никогда!

На следующий день его нашли повесившимся на балке в своей каморке на чердаке.

— Вот так, — сказал в заключение Павони, закончив рассказ, который мы только что кратко изложили, — моя бедная дочь недавно просто хотела сообщить, что там, где растут деревья, я разобью — а не разовью — сад, а не зад, как она сказала, потому что я хочу разбить парк по-итальянски; и что там будет домик, а не гомик, как она выразилась, — ко дню ее свадьбы.

Все были взволнованы историей Изабеллы; последовало молчание, которое нарушил Ланцилло; он спросил:

— А что? Ваша дочь помолвлена?

— Никоим образом! — ответил Павони. — А тому, кто попросит у меня ее руки, я сперва посмотрю в глаза. Сначала ему придется иметь дело со мной. Поймите, моя девочка унаследует мое безмерное богатство, а это лакомый кусочек для многих, готовых ради него жениться на девушке даже при всем ее несчастье.

«Надо же, чтобы со мною должно было приключиться такое, — со злостью думал Ланцилло, который уже давно охотился за хорошим приданым, — именно в эти критические моменты моей жизни. Черт, черт, черт!»

И, вспомнив о ключе, он вздохнул и сказал:

— Нам пора.

Все встали.

В соседней комнате Изабелла сидела и сосредоточенно что-то писала. Услышав, что вошли гости, она встала и быстро спрятала бумагу.

Отец нахмурился:

— Зачем ты прячешь то, что писала? — сурово спросил он. — Немедленно покажи.

Девушка в смущении потупилась, потом сказала:

— Папа, я должна тебе кое в чем признаться.

— Говори, милая, — сказал Павони, мрачнея.

— Мне очень стыдно…

— Я слушаю.

— Я написала...

— Написала? — воскликнули гости, подпрыгнув.

— Бывает, — снисходительно пробормотал Ланцилло.

Но девушка продолжала:

— …с кляксой.

И показала лист бумаги, который незадолго перед тем спрятала, — он и в самом деле был заляпан чернилами, пролившимися из опрокинутой чернильницы. Павони прочитал и улыбнулся.

— Моя дочь, — гордо пояснил он, — пописывает прозой.

Он набросал внизу резюме и, подняв листок, сказал:

— Это небольшой рассказ. Кто-нибудь желает?

— Я! Я! — закричали все, сцепившись в драке и пытаясь завладеть драгоценным листком.

— Синьор Мальпьери, — объявил Павони, — сказал первым.

Он вручил лист бумаги Джедеоне, который положил его в карман, бросая на товарищей победоносные взгляды.

Посетители простились с очаровательной девушкой, оставшейся в комнате, и, ведомые хозяином, направились к выходу. Павони сказал:

— Я бы оставил на ужин одного из вас.

— Очень любезно с вашей стороны, — пробормотал Ланцилло.

— Но скажу вам всю правду, — продолжал хозяин дома, — как раз сегодня вечером у нас будет омар. А вы знаете, какое странное животное этот омар…

— О! — воскликнул Джедеоне. — Не говорите! Это просто беда!

— Именно так, — продолжал синьор Павони, — вдвоем еще куда ни шло, но на троих уже не разделишь.

Он собирался прибавить и другие важные замечания об омарах, как вдруг с ужасом вскрикнул, показывая на дверь.

Все обернулись.

В проходе стояла таинственная фигура человека в черном трико гостиничного вора, которое хорошо подчеркивало его стройные формы. Его лицо наполовину было закрыто маской, сквозь которую сверкали глаза; он направил на несчастных крохотный ствол револьвера.

— На помощь… — пролепетал Павони, задрожавший как осиновый лист.

— Спокойно, господа, — сказал вор, открыв в улыбке сияющие, прекрасной формы зубы, — я никому не хочу причинить зла.

Наши друзья одним прыжком добрались до соседней комнаты, оставив вора одного. Но в голову Джедеоне при виде вора пришла одна мысль. Он хотел тут же переговорить с ним, но момент был явно неподходящий. Как быть? Оставалось только договориться с ним о встрече. Но и это было нелегко в настоящих обстоятельствах. Тогда он, всегда отличавшийся находчивостью, сделал то, что сделал бы на его месте каждый, что и оставалось только сделать, дабы заставить вора навестить вас. Когда друзья стали кричать ему: «Чего ты ждешь? Закрывай дверь!» — он, выглянув в дверной проем, подмигнул вору, на секунду расстегнул пиджак и молниеносным движением показал ему краешек своего туго набитого бумажника; затем пальцем дал вору понять, чтобы тот ждал его на улице, когда закончит свое дело. Преступник кивнул, а в это время Павони оттащил Джедеоне от двери и закрыл ее на ключ.

А сам тем временем кричал служанке:

— Бери пистолет, бери пистолет!

— А где он? — спросила прислужница, совершенно растерявшаяся в суматохе. Она стала поспешно рыться в ящиках и ящичках, выворачивать содержимое коробок, открывать чуланы.

— Черт, — сказала она, — когда что-нибудь ищешь, никогда не находишь.

— Быстрее! — кричал хозяин дома.

Его старая мать, сидя у окна, продолжала жевать шоколадные конфеты, следя испуганным взглядом за суматохой и не понимая, что же происходит. Тем временем служанка продолжала поиски, бормоча молитву святому Антонию, чтобы тот помог ей найти пистолет.

— Да где же ты его ищешь? закричал Павони, увидев, что грязнуля, стоя на четвереньках, роется под кроватью в соседней комнате. — Никогда не знают, что где положили. Растеряхи!

— Я его не трогала, — говорила старая прислужница.

Джедеоне предложил:

— Если не найдете пистолет, пошлите за орудиями пыток.

— Да, — сказал Андреа с садистским наслаждением, — помучаем его.

Наконец, Павони вспомнил, что сам отправил когда-то оружие на чердак, и вскоре служанка, запыхавшись, возвратилась с вожделенным предметом. Это был один из тех старинных пистолетов, которые можно увидеть только в гостиных тех, кто вернулся из путешествия по Африке, — и которые, между нами, в Африке никогда не применялись.

Павони тряс им во все стороны, стараясь его открыть.

— Черт, как он заряжается? — пыхтел он.

— А подайте его мне, — сказала себе под нос старая служанка, которая понятия не имела, как это делается. И добавила: — Глаза б мои не глядели.

— Дайте сюда! — сказал Ланцилло.

Он немного повозился с пистолетом, потом сказал:

— Уверен, что тут не хватает огнива.

— Да какое там огниво! — воскликнул Павони, вырывая у него оружие.

Пистолет пошел по рукам, но никто не знал, что делать.