В барханах песочных часов. Экстремальный роман

– Надо подумать, - в тон ему ввернул Акулин.
– А что, армия это прежде всего порядок, и кроме дела никакой тебе болтовни и нервотрепки.

Абасов развалился в массивном мягком кресле, стряхнул с ног туфли, и налил себе коньяку.

– Ну показывай, что у тебя получилось?
– отхлебнув из рюмки, буркнул он.

– Получилось только то, чему надо было получиться, и не более того.

Акулин и выложил на низкий столик стопку фотографий размером с печатный лист.

– Так, посмотрим... посмотрим, - бормотнул Абасов.
– Да, ничего у этой Леночки фигурка. У Влада губа не дура... Вот, а это то что нам надо, - оживился он, взяв из стопки очередное фото.
– Молодец, Евдокимушка, натурально вышло, палки-колеса, у меня аж встал. Ух, стерва, хороша, палки-колеса!

– похвалил он Акулина.

Фотография действительно, с точки зрения порнографии, была удачной: на ней Леночка, жена Влада Французова, совершенно обнаженная, изящно нагнулась, держась за поручни спуска к бассейну, ее полный округлый зад маняще вздымался над прогнувшейся узкой талией, распущенные волосы свисали светлым водопадом, в то же время не закрывая пышную грудь с торчащими сосками. Леночка кокетливо любовалась своим отражением в настенном зеркале. Рядом с ее розовым задом торчал огромный возбужденный мужской член. Парень атлетического сложения, стоявший сзади Леночки, оглядываясь на фотографа, плотоядно улыбался, предвкушая момент, который должен был произойти через секунду.

– Отлично, отлично - повторял довольный Абасов.
– И этих тоже трахнул?
– удивленно сказал он, рассматривая следующую фотку.
– Это же Надя, жена Виктора моего, а это подружка Валя. Ну ничего, и эти пригодятся...

Вдруг он неприятно, как от зубной боли, искривил рот и, отбрасывая очередную фотографию в сторону, буркнул:

– Сколько тебя просить, Евдокимушка, не снимай больше мою проблядь, она уже осточертела, да у меня еще старых фоток навалом.

– Ой, извини, Леонид Иваныч, увлекся. А может, когда и эта сгодится...
– засуетился Акулин.
– Между прочим, Леонид Иваныч, мои солдатики по второму разу ни за какие удовольствия не соглашаются на такую работу со змеями, то есть с растениями... черт их знает что это вообще за твари. Я мимо них ходить боюсь, - кивнул Акулин на змеевидные жесткие листья, торчащие из горшков на подоконнике.

– Что, новобранцев нет?
– недовольно проворчал Абасов.

– Где ж я для нее новобранцев каждую неделю возьму?! У меня не военкомат...

– Да черт с ней, Евдокимушка, - оборвал его Абасов, - обойдется тем, что есть. Ты мне вот что, моего мента Туркина сведи с какой-нибудь сановной блядью, желательно, конечно, с женой какого-нибудь райкомовского деятеля, палки-колеса.

– Раз надо, значит, так и сделаем, - с готовностью согласился Акулин.

Абасов спрятал в дипломат фотографии, выложил из него на столик несколько пачек денег в крупных купюрах и добавил, отечески похлопав Акулина по плечу:

– Ко дню рождения я тебе, Евдокимушка, иномарку подарю. Только скажи, какая тебе больше по душе? Что эта «Волга» твоя! Консервная банка.

– Спасибо, отец родной, Леонид Иваныч!
– благодарно зажмурился Акулин, - но, истинный господь, не надо мне иномарку, ни к чему она мне. Не люблю внимание привлекать особое к своей персоне, ни к чему это, отец родной.

– Ну как скажешь, тебе видней.

На следующий день Влад зашел в кабинет к Абасову и бросил на стол заявление об уходе. Босс махнул рукой на кресло:

– Присаживайся.

Заявление в несколько строк он читал слишком долго. Затем отложил бумагу в сторону.

– Жалко расставаться со старыми испытанными товарищами, но ты правильно, Влад, решил. С золотом надо вовремя рвать, пока оно тебе еще дает по земле самостоятельно передвигаться. А я вот уже от него отяжелел, мне уже с места не сдвинуться... Да, палки-колеса, одно удовольствие у меня осталось в жизни: на охоту сходить да в баньке с девками попариться. Девка у тебя хорошая, но смотри за ней в оба, а то уведет кто-нибудь пофартовее тебя...

Влада стал раздражать этот никчемный разговор:

– Слушай, Иваныч, хватит тебе картину гнать. Говори прямо, чего тебе еще от меня надо.

– Ты не обижайся, Влад, но я для твоей же пользы это сделал, хотя и для своей, конечно, тоже... Береженного бог бережет, палки-колеса...

– Что ты еще придумал?
– насторожился Влад.

– А что тут придумывать, палки-колеса, жизнь, Влад, самый лучший придумщик, и если уж она что-нибудь придумает, то это лучше всякого кино.

С этими словами он выложил перед изумленным Владом несколько порнографических снимков с Леночкой в бане.

Влад долго рассматривал первую фотку, потом взял со стола остальные и сунул в дипломат.

– Вот такие дела, палки-колеса, - вздохнул босс, - кто не был молод, тот не был глуп, как говорится. Но лучше, когда это к тебе не относится...

Влад молча закурил. Удар был потрясающий, и он не мог собраться с мыслями.

Наконец, выдавил:

– Я отдам на экспертизу, если это коллаж... мы продолжим разговор...

– А если, палки-колеса, это настоящие?
– взволновано заговорил Абасов.

– Этого не может быть! Зачем ты это сделал?
– Влад ненавидяще уставился на босса.
– Говори, зачем тебе понадобилось меня шантажировать, я ведь вышел из игры чистый?

– Береженого Бог бережет, Влад, - после некоторой паузы начал Абасов.
– Но клянусь, эти снимки попали ко мне случайно. Кстати, мы с тобой товарищи, так сказать, по несчастью...

Он достал из стола еще одну стопку фотографий, и бросил их перед Владом на стол. Это были снимки с Виолеттой и солдатом.

В голове Влада опять все пошло кругом.

– Видал, палки-колеса, а ты говоришь, Абасов своего старого друга шантажировать вздумал. Обижаешь, Влад. Возьми и эти заодно, я тоже хочу удостовериться в их подлинности. Но... ты меня прости, конечно, дело с золотой жилой нешуточное, и уж в случае подлинности этих снимков этот крючочек на тебя я буду хранить. Береженого Бог бережет, - добавил он, перекрестясь на воздух.

– Подпиши заявление, - сказал Влад, указав на листок.

– Конечно, дорогой мой, конечно, - трагически произнес босс и черкнул подпись.
– А, прости меня, Елена твоя что, родная дочка того журналиста Трошина?
– как бы невзначай спросил, протягивая листок.

– Какая тебе разница, чья она дочь, - резко ответил Влад.

– Ну, извини, брат, извини, - вздохнул Абасов.

Влад словно захмелел от горя и обиды. Пошатываясь, вышел он из кабинета. Кое-как добрел до проходной, сел в свою «Ниву» и замер. Долго не трогался с места. Курил одну за одной сигареты. Сейчас он не владел собой. «А что, если не коллаж?
– мелькнувшая мысль потянула за собой целый ряд подозрительных обстоятельств, которые оправдывали появление этих снимков, но он вдруг вновь брал себя в руки и верил Леночке.
– Она же готовится стать матерью моего ребенка, материально на сто лет вперед я ее обеспечил, в сексуальном плане у нас все о’кей... Нет, никаких поводов быть не могло!» Но тут он вспомнил, что в гостинице в Чите, листая свежий номер журнала «Работница», он наткнулся на репродукции картин московского художника. Одна его очень заинтересовала. На ней была изображена девушка в просторной огненной тоге, бьющейся по ветру, и с такими же яркими, словно отсветы пожара, длинными волосами. Картина называлась «Саламандра». Он привез журнал домой, но забыл показать его Леночке. Сейчас, после того как в руках у него были такие снимки, эта информация с картиной представилась ему совсем в ином свете. Оказывается, она шлялась по мастерским московских художников, пока он в тайге торчал!