В боях за Поднебесную. Русский след в Китае
Шрифт:
На следующий день после полудня в город торжественно вступили части Шэн Шицая, которому был присвоен титул «дубаня» (правителя). Переворот, стоивший казакам пятьдесят три жизни, был завершен.
Бывший губернатор Чин Шуен через несколько дней объявился в Чугучаке, откуда послал в Нанкин телеграмму, что Синьцзян потерян для Китая навсегда. Затем он проследовал в Тяньцзин, где был арестован, переправлен в Нанкин и судим по обвинению в несанкционированном заключении договора с Советами.
Не желая терять Синьцзян, Нанкин в конце 1933 г. направил в провинцию для подавления мятежа (не признав Шэн Шицая) 35-ю и 36-ю китайские дивизии, личный состав которых в большинстве своем состоял из дунган. Любопытно, что командиром 36-й дивизии был назначен генерал Ма Цзу-ин, еще недавно возглавлявший восстание мусульман. По замыслу Чан Кайши, это назначение должно было привязать последнего к официальной власти. Он даже окончил краткосрочные курсы для военачальников в Нанкине.
В мае Ма Цзу-ин был уже в Хами с немалой для тех мест силой в 7 тысяч бойцов. Пройдя через горы, дунганское войско начало штурм города Гучень, расположенного у северных отрогов Тянь-Шаня. Город был взят за сутки. Полторы тысячи китайских солдат сдались в плен, и лишь полсотня казаков защищала крепость до последнего патрона. Оставшиеся в живых 17 русских были взяты в плен и вскоре расстреляны.
Положение дубаня становилось все более критическим. В этой ситуации Шэн Шицай направил к Ма парламентеров, чтобы выиграть время и выяснить его намерения. Но вскоре перемирие было нарушено полковником Папенгутом. Вероятно, он, предвидя нападения дунган и не получая никаких указаний, решил действовать по собственной инициативе. Несмотря на почти двукратное превосходство дунганских частей, Папенгут силами трех казачьих и одного маньчжурского полков начал атаку в пригороде Гучена. Бой
Отрезанным от своей базы частям Ма ничего не оставалась, как наступать. Заняв стратегически важные пункты — Турфан, а затем Даванчен, он создал угрозу непосредственно столице провинции Урумчи.
После двухмесячного затишья, за время которого Шэн Шицай все же получил официальное признание центральных китайских властей, боевые действия возобновились. Генерал Ма Цзу-ин, нарушив верность Нанкину, вновь поднял знамя «отдельного мусульманского государства».
В конце октября казаки предприняли наступление на Даванчен. Бои продолжались несколько дней, но взять город так и не удалось, несмотря на введение в бой броневиков, один из которых дунгане подбили. Потери ожесточили обе стороны [94] . Не достигнув результата, казаки вынуждены были отступить к озеру Сайгу, предварительно зарубив по приказу Папенгута пленных дунган. За время отхода только 1-й полк потерял убитыми семь человек. Угроза нависла над самой столицей провинции.
94
В этих боях в числе других погибли: капитан Князькин, сотник Фокин, казак Бойков.
В сложившейся обстановке Шэн Шицай вынужден был, так же как и его предшественник, обратиться за помощью к СССР. После анализа ситуации со стороны советских властей она была оказана [95] .
В начале января 1934 г. в Синьцзян были переброшены сводные части Красной армии, численностью 7 тыс. человек с танками, авиацией и артиллерией, получившие название Алтайской Добровольческой армии. Личный состав групп был замаскирован под белых — переодет в форму белогвардейских добровольцев (китайская форма с русскими знаками отличия). В оперативном подчинении командования этой группировки находились также часть полковника Папенгута, «натурализовавшихся русских», которым была обещана амнистия и советское гражданство в случае удачного завершения боевых действий. При этом обеспечение всех участников предстоящей воинской операции, включая части белогвардейцев, оружием, техникой и снаряжением ложилось на советскую сторону с дальнейшим возмещением понесенных затрат правительством провинции. Так, 20 января 1934 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает постановление о финансировании очередной части операции по разгрому повстанцев и обеспечении подразделений белогвардейцев. В постановлении отмечалось: «а) отпустить 10 тыс. руб. золотом в распоряжение ОГПУ для проведения операции; б) отпустить 2 тысячи комплектов гражданской одежды для частей белых в Синьцзяне» {145} .
95
Сложившаяся в Синьцзяне ситуация была двоякой для СССР. С одной стороны — генерал Ма Цзу-ин, называвший себя «великим революционером» и ведущим, согласно коммунистической идеологии, «народную освободительную борьбу». С другой стороны, известные советской разведке контакты «великого революционера» с японскими и германскими представителями в Кабуле, связь с т.н. Исламской Восточно-Туркестанской республикой и наличие при Ма двух турецких советников делали его пособником империалистов. Оказав помощь Шэн Шицаю, СССР решил ряд своих государственных проблем: получил на какое-то время на своих южных границах если не союзника, то соседа, лояльно настроенного (и обязанного) к Стране Советов; создал предпосылки для активной совместной борьбы по ликвидации очагов басмачества; получил торговые и другие льготы и др. Да и белоэмигранты, служившие в армии Шэн Шицая в данном случае оказывались под надзором.
По согласованию с советским генеральным консулом в Восточном Туркестане Апресовым, прибывшим в Синьцзян в декабре 1933 г., полковник Папенгут, занимавший твердую антисоветскую позицию, был отстранен от командования (10 декабря), арестован и расстрелян. Официально он был обвинен в организации и проведении апрельского заговора, приведшего к власти Шэн Шицая. Командующим русскими частями был назначен полковник Н.И. Бектеев, вскоре получивший чин генерал-лейтенанта армии Синьцзяна, и военным советником дубаня — полковник Антонов. Белогвардейские части были переформированы и поставлены под прямой контроль офицеров Красной армии, которые назначались на командные должности или присылались в качестве летчиков. Интересно, что многие руководящие должности еще с начала синьзцянской операции заняли бывшие белые офицеры (некоторые из них вернулись в Советскую Россию из эмиграции) и привлеченные к сотрудничеству с ОПТУ — НКВД. Например, И. Лунчеков — бывший войсковой старшина, исполнявший в Синьцзяне должность начальника штаба Южного фронта [96] ; А.Н. Барковский — поручик Дроздовского полка, в Синьцзяне — руководитель войсковой разведки [97] ; Андреев — сын крупного Петроградского торговца, служивший в штабе Южного фронта [98] ; Иванов-Мальцев — бывший офицер Добровольческой армии, являвшийся в Синьцзяне начальником группы советских войск [99] ; В.Д. Константинов [100] — офицер армии атамана Дутова, служивший в Синьзцяне командиром конной группы {146} , В.Г. Саламахин (Ильин) — бывший офицер армии Деникина, адъютант 1-го Кубанского полка [101] и др. Очевидно, что высокий процент бывших белогвардейцев, занимавших руководящие должности во время боевых действий в Синьцзяне, был не случаен. Психологически их влияние на белые части полковника Папенгута было более эффективным, нежели пропаганда красных — недавних врагов по Гражданской войне. Это влияние способствовало активному разложению белых частей, их возвращению в СССР и как результат — ликвидация антисоветского очага в Западном Китае.
96
Лунчеков Иван — донской казак. В Гражданскую войну служил в частях белой армии. Войсковой старшина. В эмиграции принимал участие в созыве и работе съезда Донского войскового круга, который проходил в Болгарии под руководством генерала Богаевского. В 1924 г. через «Союз возвращения на Родину» вернулся в Советскую Россию. Проживал в Ростове, сотрудничал с ОПТУ. В 1934 г. был направлен в Китай в качестве начальника штаба Южного фронта. В 1937 г. работал заместителем директора механического завода в Дмитровском лагере.
97
Барковский Александр Николаевич (псевдоним) — поручик Дроздовского полка. В эмиграции проживал в Болгарии. В 1923—1924 гг. через «Союз возвращения на родину» вернулся в Советскую Россию. В Синьцзяне исполнял обязанности руководителя войсковой разведки. После возвращения из Китая работал заместителем начальника Особого отдела ПП ОПТУ в Новосибирске.
98
Андреев — из семьи крупного петроградского торговца. В Синьцзяне служил при штабе Южного фронта. Во время боев за какой-то крупный скандал был арестован генералом Бектеевым, отправлен под конвоем в г. Урумчи, а затем возвращен в СССР.
99
Иванов-Мальцев — бывший белый офицер. Во время синьцзянской операции руководил группой войск, прибывшей из СССР. В одном из боев оставил свой отряд, что привело к большим потерям. За содеянное был арестован и отправлен в СССР. Избежал наказания благодаря заступничеству брата — заместителя начальника ПП ОПТУ Горьковского края. После Китая работал в должности начальника штаба охраны в Дмитровском лагере.
100
Константинов Василий Дмитриевич (имя, отчество даны неточно) — член Оренбургского войскового круга. В Гражданскую войну — офицер армии атамана Дутова. В одном из боев был взят в плен красными и остался в Советской России. В Синьцзяне
командовал конной группой. Во время боев за овладение Давангинским перевалом допустил тактическую ошибку, приведшую к большим потерям личного состава вверенной ему группы.101
Борисов (Саламахин) Владимир Георгиевич (подл. Ильин Андрей Романович) — родился в 1893 г. в ст. Губской Кубанской области. Из крестьян. Участвовал в Гражданской войне, офицер, адъютант 1-го Кубанского полка. В 1921 г. эвакуировался в Константинополь. За ранение во время ссоры одного офицера был арестован, судим, приговорен к 3 годам каторжных работ и направлен на анатолийское побережье. Учился в Пражском кооперативном институте. Являлся членом Трудовой крестьянской партии (Маслова). В 1928 г. с заданием от ТКП нелегально перешел границу СССР. Был арестован и во время следствия завербован ОГПУ. В 1930 г. в течение 7—8 месяцев работал в качестве закордонного агента СПО ГУГБ НКВД. В 1934 г. был направлен в Китай, где до 1936 г. выполнял работу в составе оперативной группы комдива Кручинкина. После Синьцзяна был назначен на гласную оперативную работу. Служил в охране Карагандинского и Дмитровского лагерей. В апреле 1938 г. был арестован, обвинен в «предательской деятельности и в связи с органами ОГПУ—НКВД по заданию иностранной разведки». На суде отказался от своих показаний на следствии, данных, по его словам, под воздействием пыток. После суда расстрелян.
Об одном из участников этих событий, упоминавшемся выше — В.Г. Саламахине, удалось найти довольно подробные биографические данные. Приведем их полностью. Они интересны тем, что раскрывают судьбу многих белых офицеров, вернувшихся на Родину, пытавшихся служить ей верой и правдой, зачастую вопреки своим желаниям и принципам, и закончившим жизнь по приговору военного суда расстрелом.
Подлинное имя В.Г. Саламахина — Ильин Андрей Романович. Он родился 1 октября 1893 г. в станице Губской Кубанской области в крестьянской семье. После смерти отца в 1894 г. и нового замужества матери до школьного возраста воспитывался у родных по отцовской линии. С 14 лет был в работниках (пастухом), затем учеником писаря. В начале Первой мировой войны ушел добровольцем на фронт, служил в 1-м линейном полку генерала Вельяминова. За боевые заслуги был награжден тремя Георгиевскими крестами и двумя медалями. Октябрьская революция застала 20-летнего Андрея Ильина в Персии, где он служил в составе Курдинского отряда, шедшего на соединение с англичанами, находившимися в Багдаде. Вернувшись в Россию, некоторое время жил в г. Майкопе, затем был мобилизован в Белую армию и с марта 1919 г. принимал участие в боях в составе партизанского полка. На фронте был дважды ранен и произведен в прапорщики. Некоторое время командовал сотней, а затем был назначен адъютантом 1-го Кубанского полка с чином есаула. В 1921 г. с остатками Русской армии эвакуировался в Грецию на о. Лемнос. Дальнейшие сведения о судьбе А.Р. Ильина противоречивы. Согласно автобиографии, написанной 22 марта 1938 г., он был ярым сторонником возвращения на родину и активно работал по разложению белых войск. За оскорбление антисоветски настроенных офицеров и ранение одного из них во время ссоры был арестован и осужден английским судом в Константинополе к 3 годам каторжных работ. Наказание отбывал на анатолийском побережье. После освобождения был выслан в Сербию, откуда переехал в Чехословакию. 6 августа 1926 г. явился в советское консульство с прошением о содействии выезду в СССР. Однако ему было рекомендовано во «искупление вины», поработать по разложению эмигрантов и сбору важных для советской родины документов. Активно работая в этом направлении (согласно автобиографии), он параллельно учился в Пражском кооперативном институте, а затем (до 2-го курса) — в Технической школе техников путей сообщения. Являясь членом Трудовой крестьянской партии (Маслова), Ильин регулярно информировал советского резидента Макара о деятельности ТКП, передавал ему важные документы из личного архива Маслова, к которому имел доступ, и сведения из его служебной переписки. В целях раскрытия связей зарубежного центра с подпольем в СССР Ильин был нелегально командирован в Ленинград, Москву, а затем на Северный Кавказ. В автобиографии Ильин отмечает, что командировка была организована Макаром при курировании в Ленинграде С.Г. Жупахиным и М. Степановым; Москве — Славинским, Аграновым, Федоровым, Молчановым и Люшковым; на Кавказе — Ельшиным, Гатовым и др. После завершения работы в СССР Ильин вновь был переброшен в Прагу, откуда совместно с руководством ТКП выезжал в Сербию, Болгарию и Константинополь. В 1929 — 1930 гг. по заданию советской резидентуры вновь находился в СССР. С 1932 г. использование Ильина в качестве закордонного агента стало нецелесообразным, и он был оставлен в России. Короткое время работал начальником охраны лагеря в Караганде (согласно автобиографии, «по заданию тов. Люшкова и Федорова Ивана Михайловича»), затем начальником штата охраны Дмитровского лагеря (2 месяца). В феврале 1934 г. капитан госбезопасности Ильин, уже под псевдонимом Саламахин, был командирован в составе опергруппы в Западный Китай. Прибыл в Синьцзянь 4 марта 1934 г. и поступил в распоряжение комдива Кручинкина. Некоторое время командовал ударной группой, а затем выполнял особые задания, в том числе в качестве нелегала в Илийском крае. После возвращения в СССР в 1936 г. под псевдонимом Борисов работал оперуполномоченным III отдела Дмитровского лагеря, а в 1937 г. был переведен в Саратов.
В апреле 1938 г. Ильин-Борисов был арестован, обвинен в «предательской деятельности и в связи с органами ОГПУ — НКВД по заданию иностранной разведки». Следствие «выявило факты», противоречащие автобиографии. Насколько эти факты были правдивы или вымышлены, сказать трудно.
Во всяком случае, согласно обвинительному заключению, Ильин был активным белогвардейцем и антисоветчиком. В 1928 г. он нелегально по заданию ТКП перешел границу СССР. Был арестован и только во время следствия завербован ОПТУ. Дальнейшая служба Ильина соответствует фактам, изложенным в автобиографии, но с существенной корректировкой — все это делалось по заданию «иностранных разведок с целью борьбы с советской властью». Эти данные зафиксированы в протоколах допросов Ильина и заверены его подписью. Однако, по некоторым сведениям, на суде он отказался от своих следственных показаний, которые дал якобы под воздействием пыток. После суда по приговору Военного трибунала Внутренних войск Московского округа от 17 марта 1939 г. и определения Военной коллегии от 11 апреля 1939 г. Ильин А.Р. был расстрелян. В 1958 г. решением Военной коллегии Верховного суда СССР от 2 апреля (справка № 001028/39) он был реабилитирован посмертно, а приговор и определение «по вновь открывшимся обстоятельствам отменены, и дело за отсутствием состава преступления прекращено».
Но вернемся в Синьцзян.
В ночь на Рождество началось наступление дунган на Урумчи. Обложив его, они двинулись на Чугучак и с ходу овладели городом. Но ненадолго. Выбитые частями 21-го стрелкового полка Красной армии под командованием Волгина, они отступили на Манас, а затем повернули на Кульджу. Еще 26 ноября кульджинский губернатор Чен Пей-янь перешел на сторону восставших. Арестовав своего военного советника полковника Вяткина и захватив оружейный склад, он двинулся с набранными в городе местными жителями на соединение с частями генерала Ма. В это время 1-й русский белоэмигрантский полк, блокированный в Урумчи, прорвав окружение, вышел к крепости Саньчжи, занятой уже к тому времени советским 21-м полком. При выходе из окружения в ночном бою погибли Рыхликов, Красиков, Турушев, Соломахин, Путин и другие. Спустя три дня соединенные части, включая 60 кавалеристов под командованием Иманова, находившихся в крепости, и подошедшее подкрепление — отряд под командованием Белова и батальона китайской пехоты, начали новое наступление. Дунгане были атакованы на берегу реки Тутун, в 50 километрах от Урумчи. В ходе боев, длившихся несколько дней, войска генерала Ма были окружены, часть их (около 200 человек) была порублена на льду казаками, другая часть была прижата к горам и также уничтожена {147} .
16 февраля Ма снял осаду со столицы и отступил на Даванчен. Здесь он в последний раз попытался перехватить инициативу, но безуспешно. Против его армии было сосредоточено до 10 тысяч пехоты и кавалерии, 6 броневиков, 11 самолетов, 28 орудий {148} .
После неудачных боев дунгане, потеряв более двух тысяч человек, оставили Сэйгу и стали отступать на Кашгар. Спустя короткое время все города вдоль южных отрогов Тянь-Шаня оказались в руках Бектеева. Вскоре казаки заняли и Кашгар.
Что же касается Ма-Цзу-ина, то он еще в Кашгаре явился в советское консульство и после разговора с консулом Максом Думписом 5 июля был переправлен через советско-китайскую границу. В СССР он попросил политического убежища, после чего был перевезен в Алма-Ату, затем в Москву, где и умер спустя два года при загадочных обстоятельствах.
15 апреля 1934 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение, в котором отмечалось, что пребывание советских войск в Синьцзяне более нецелесообразно. Вместе с тем оно постановило: «… учитывая настойчивую просьбу дубаня и его желание в кратчайший срок закрепить результаты победы, лишив Ма Чжуньина (Ма-Цзу-ина. — А.О.)возможности обосноваться в районе Аксу-Уч-Турфан, мы согласны оставить в Синьцзяне на срок 3 — 4 месяца конную группу алтайцев с батареей, общей численностью в 350 человек, в целях прочного закрепления за провинциальным правительством районов Аксу-Уч-Турфан…» {149}