В центре циклона

Данила вошел в комнату, которая когда-то была его детской. Здесь все так и осталось, как во времена его детства. На стене висели его детские фотографии, а над столом – рисунок, на котором восьмилетний Данила нарисовал космический корабль, бороздящий просторы вселенной; из корабля, как из вертолета выглядывал космонавт, рядом с ним от руки было приписано «Даня», то есть в роли космонавта Данила воображал не кого-нибудь, а себя. Да, в детстве он действительно мечтал стать командиром звездолета и перемещаться на звездолете во времени и пространстве, рассекать вселенную, постигать тайны космоса.

Данила открыл ящик стола и увидел папку и с другими своими детскими рисунками, заботливо сохраненными матерью. Данил взял в руки первый попавшийся и, увидев надпись, сделанную корявым детским почерком «милой мамочке с восьмым марта!», заплакал. «Мама, мой звездолет разбился о землю, не долетев до цели. Я оказался никудышным пилотом».

Тишину квартиры взорвал дверной звонок. «Никого не хочу видеть, – подумал Данила, – хватит с меня на сегодня разговоров и откровений». Но в дверь звонили и звонили. Смирившись и открыв, Данила увидел на пороге встревоженную тетю Аню с кастрюлей в руках.

– Ну и напугал ты меня! Я же знаю, что ты дома, вижу – свет горит, а не открываешь! Я уже хотела своими ключами открыть, думала, вдруг что случилось! – объяснила соседка. – А я тебе борщ сварила, ты ведь голодный.

На кухне тетя Аня растерянно посмотрела на пустую водочную бутылку, но ничего не сказала. Она зачерпнула половником горячий наваристый борщ, наполнила тарелку и поставила ее перед Данилой.

Данила вяло запротестовал: – Я не хочу.

Но тут тихая тетя Аня проявила несвойственную для себя жесткость и решительно отрезала: – Надо.

Данила послушно склонился над тарелкой.

– И давай сметаны побольше! – приказала тетя Аня.

Расправившись с борщом и отхлебнув горячего чая, Данила спросил соседку:

– Теть Ань, вы же с матерью дружили?! Она вам что-нибудь рассказывала о моем отце?

Тетя Аня вздрогнула, забормотала: – Нет, Даня, я ничего не знаю, даже не спрашивай.

Данила вздохнул: – Да спросить-то, получается больше не у кого. Понимаете, есть ощущение, что мать всю жизнь от меня что-то скрывала. Мне кажется, я имею право знать то, что так или иначе, касается и меня тоже?!

Тетя Аня кивнула: – Я понимаю. Только вряд ли я смогу тебе чем-то помочь, сама знаю не больше твоего. Лена ведь была очень скрытная, в особенности в том, что касалось ее прошлого. Когда я сюда переехала и с ней познакомилась, ты уже в первый класс ходил. Мы с ней как-то быстро сдружились, стали, как сестры, ну ты знаешь… И все-таки были темы, на которые она никогда не говорила, и я понимала, что не надо ни о чем спрашивать – ей это не понравится. Так что про твоего отца я ничего не знаю. Знаю только, что Лена родом была не с Урала…

– Как это? – вскинулся Данила.

– Ты разве не знал? – удивилась тетя Аня. – Лена родилась в Белоруссии. После школы она поехала в Москву, поступила в медицинский институт, закончила его. Ты, как я поняла, родился как раз в Москве. А на Урал она переехала, когда тебе было два или три года.

– А почему именно Урал? Чего ее сюда занесло?

– Не знаю, – пожала плечами тетя Аня, – я как-то спросила, но она ушла от ответа, отшутилась: мол, озера у вас красивые. Кстати, приехав сюда, она ведь и фамилию сменила. На Урале Лена взяла девичью фамилию матери и стала Сумароковой.

Данила покачал головой – ну и ну, он и этого не знал.

– Лена словно хотела начать новую жизнь – с другой фамилией, в другом месте. Знаешь, Даня, она будто чего-то или кого-то боялась. Я думаю, что там, в Москве, у нее что-то случилось, отчего она решила сбежать. А что именно – не знаю. – Тетя Аня задумалась и вдруг спохватилась: – Да, кстати! У Леночки на антресолях есть альбомы со старыми фотографиями, посмотри, может, найдешь ответы на свои вопросы.

Проводив тетю Аню, Данила принялся искать старые фотоальбомы.

* * *

Конец декабря

Москва

Этим вечером Ае предстояло не только узнать тайну Четверга, но и выяснить можно ли победить или отменить смерть (других объяснений тому, как может умерший пять лет назад человек играть с ней в кошки-мышки, она не находила, – он либо инсценировал свою смерть, либо действительно вернулся из мира мертвых).

Выйдя из дома в назначенный час, она увидела у подъезда дожидавшийся ее черный мерседес, присланный Четвергом. Водитель – мужчина в темном пальто с непроницаемым выражением лица, каковым, видимо, отличались все охранники Четверга, открыл ей дверь автомобиля: прошу вас…

Сев в салон машины и захлопнув дверцу, Ая вдруг подумала, что чувствует себя неким мифическим героем, Орфеем, к примеру, коему вскоре предстоит нисхождение в царство мертвых. Ну, путешествие начинается.

Дорога в «царство мертвых» оказалась не близкой, как и три месяца назад Аю доставили на аэродром и посадили в вертолет. Наконец, ей все же удалось «переплыть Стикс» и оказаться перед воротами поместья Четверга. Все тот же охранник, сопровождавший ее с самого начала (Ая назвала его своим персональным Хароном), провел ее за ворота.

Проходя через очередной пункт охраны к дому Четверга, Ая отметила, что происходящее напоминает ей тот осенний день, когда Четверг собрал будущих сотрудников агентства в своем доме, только теперь была зима, и огромный «космический» дом в снежных декорациях казался еще более странным. «Подходящий дом для покойника», – попыталась пошутить Ая, однако тут же осознала, что шутка вышла довольно зловещей; впрочем, и дом выглядел зловещим – не готический замок, конечно, но этакая футуристическая инопланетная тарелка, неизвестно чем начиненная. И охрана, охрана – поместье нашпиговано охранниками и камерами. «Покойник», видимо, беспокоится за свою жизнь, – усмехнулась Ая, и тут же одернула себя: – Так, еще одна неудачная шутка! А, между прочим, говорят, что много смеяться – не к добру!» На самом деле, за отчаянной бравадой и сарказмом она пыталась скрыть страх (и то сказать, что же приятного – встретиться лицом к лицу с мертвецом?)

Череда безлюдных комнат, лабиринты лестниц, и Ая вновь оказалась в том самом зале, где Четверг обращался к своим гостям с экрана. Только на сей раз она была здесь одна.

Глава 5

Конец декабря

Урал

Синий потертый бархат обложки старого фотоальбома, пожелтевшие от времени фотографии – застывшая хроника жизни. Серьезная девчонка с косичками – школьница Лена; на других снимках дед с бабушкой (эти фотографии Данила помнил – мать показывала их ему, объясняя: «это твои дедушка с бабушкой, они умерли, когда я была маленькой»). А вот целый раздел, посвященный ему: Даня в младенчестве, Даня идет в первый класс, Даня – нескладный подросток с надменным взглядом и волосами до плеч.