В черной жаркой Африке …

— Вы, кажется, сказать что-то хотите? — ухмыльнулся Петров. — Извольте…

— Я, собственно, хотел бы знать, в чем причина этого вызова… и такого тона, — отчеканил наш старший.

То есть вы у нас — невинное дитятко? — хмыкнул генерал. — Дитятки невинные, вы ведь не варенье без спросу съели. Вы напали на судно с экипажем из кубинских военнослужащих, совершавших засекреченный рейс, причем один из военнослужащих был вами убит… Мало того: исключительно по вашей инициативе в эту историю была втянута группа кубинского спецназа, в результате боя потерявшая одного человека убитым и двух ранеными… Хорошее вареньице получается. И ведь никто из вас не будет отдуваться… Объясняться с командующим кубинским контингентом придется главному военному советнику… По-хорошему, за такие фокусы погоны обрывать полагается, если не хуже… В такой истории всегда полагается искать виновных, — он перевел тяжелый взгляд на меня. — Менее всего виноват, сдается мне, прикомандированный лейтенант — ему поставили задачу, он дисциплинированно выполнил.

Меня так и подмывало ляпнуть: «Вот спасибочки, милостивец!» Но я, конечно, промолчал, как положено в таких случаях, придавая лицу выражение некоторой тупости.

— А вот с вами, товарищи командиры, обстоит несколько потяжелее, — продолжал генерал. — Командир подразделения санкционировал операцию, а данный товарищ, — как раз и был инициатором данной операции по каким-то секретным соображениям, о которых простым смертным и знать нельзя…

— С политической точки зрения дело выглядит весьма… гадостно, — хорошо поставленным, характерно вкрадчивым голосом сказал генерал Иванов. — В результате ваших непродуманных действий погибли двое военнослужащих братской армии и двое ранено. Непростительная оплошность для людей вашего рода занятий, командиры…

— Насколько нам известно, товарищ генерал-майор, за время пребывания в стране советских и кубинских… советников из-за разного личного рода несогласованностей четырежды оружие применялось против своих, в результате чего погибли двое советских военнослужащих, двое кубинских и шестеро ангольских…

— Вы считаете, что это вас оправдывает?

— Я просто хочу сказать, что трагические недоразумения неизбежны.

— Вы член партии?

— Разумеется.

В таком случае, хотел бы напомнить, — так же вкрадчиво сказал Иванов. — На случай, если вы забыли. Существует единое Главное политическое управление Советской Армии и Военно-Морского Флота… Охватывающее, разумеется, и ваш Главный штаб… Вы прекрасно понимаете, что я обязан информировать вышестоящие инстанции о ваших подвигах. Бросающих тень на советско-кубинское сотрудничество, дискредитирующее нашу деятельность в этой стране…

«Этот проинформирует, — подумал я. — Этот доложит так, что мало не покажется…». Решительно вклинился Петров:

— Позвольте уж попроще… Писать мы будем. Писать придется. Не знаю, как вы там будете решать с вашим начальством, но первыми придется отписываться нам. И первые шишки посыплются на гэвээса и на нас, поскольку командуем здесь мы. И что прикажете делать? Опустить глаза, как нашкодившие школьники, и лепетать: мы, дескать, не при чем, у нас тут, знаете ли, обосновались бравые морские волки, которые никому не подчиняются и творят, что хотят… и как мы в таком случае будем выглядеть? И кем? Поставьте себя на наше место: вы бы стали ныть этаким макаром? Судя по молчанию, вряд ли…

— Чего же вы все-таки от нас хотите, товарищ генерал-майор? — спокойно спросил старший группы.

— Хоть чего-то, — сказал Петров, насупясь. — Хоть какой-то конкретики, которая может сойти за оправдание. Я не имею права лезть в ваши секреты, это азбука. Но хоть что-то я должен буду сказать кубинцам…

Пожалуй, — кивнул командир. — Кубинцам можно сказать следующее: вся эта трагическая случайность произошла оттого, что по агентурной линии нас неправильно информировали. Может быть, это было сделано неумышленно. Может быть, имела место провокация. Все это чистая правда…

— Другими словами, вы публично расписываетесь в собственной некомпетентности? — с улыбочкой спросил генерал-замполит. — Признаете, что не смогли отличить провокацию от правдивой информации? Это, конечно, не политическое упущение — но это серьезнейшее служебное упущение… Скажу вам откровенно, как коммунист коммунисту — это я тоже намерен отразить должным образом, когда буду составлять докладную…

— Это, конечно, мое личное мнение, но вашему командованию следовало бы тщательнее подходить к отбору офицеров, направляемых в столь сложный регион… — сказал Иванов с самодовольной уверенностью в себе.

— Действия командования обсуждать не приучен, — кратко ответил командир.

— И совершенно правильно, — буркнул Иванов, заглянул в лежащую перед ним бумажку. — Вы, надеюсь, поняли главное? Ваши действия получат там, — он величаво направил указательный палец в потолок — крайне негативную оценку и с военной, и с политической точки зрения, о чем должен вас честно и открыто предупредить… — он снова глянул в бумажку. — Да и с моральным обликом, как мне докладывают, у вас обстоит не лучшим образом… Лейтенант Кузнецов…

— Да, товарищ генерал-майор?

— Что за шашни вы там разводите с иностранной гражданкой? Я имею в виду переводчицу.

Я легонько пожал плечами:

Мы с ней координируем некоторые совместные действия определенных служб…

— И в койке тоже координируете? — с довольно гаденькой улыбочкой осведомился Иванов. — Когда на ночь исчезаете из расположения части и объявляетесь только поутру? Да еще самым беззастенчивым образом обжимаетесь в машине?

Иванов наставительно сказал:

— Товарищ лейтенант, зарубите себе на носу: конечно, с Республикой Куба мы находимся в союзных, можно сказать даже, братских отношениях. Но это не означает, что эти отношения нужно доводить до совместных кувырканий в койке. Речь, повторяю, идет об иностранной гражданке.

Я видел, как Петров украдкой покосился на напарника, как по его лицу пробежала легкая тень недовольства. Но он тут же придал себе самый равнодушный вид: ну понятно, и ему против этакого рожна не попрешь… Он только проворчал:

— В конце концов, главное не в этом…

— Ну разумеется, — живо подхватил Иванов. — Однако никак нельзя упускать и такие вроде бы мелочи. Моральный облик советского человека, представляющего здесь нашу Родину в столь непростых условиях, должен быть безупречен… Я надеюсь, товарищ лейтенант, вы сделали для себя должные выводы?

— Так точно. «Умеет работать, сволочь, — подумал я не без некоторого уважения. — Вроде бы и не было посторонних свидетелей их расставания с смуглянкой, а вот, поди ж ты…»

— Ну что же… — сказал Петров, словно подводя итог. — Некоторую ясность мы внесли… И вот вам мой дружеский совет, товарищи офицеры: постарайтесь жить скромнее… Вы поняли?

Иванов добавил:

— Если случится очередное ЧП или… — он многозначительно глянул на меня, — или какая-нибудь аморалка… Дела, я обещаю, примут гораздо более жесткий оборот. Напоминаю: при всем вашем нынешнем выгодном положении вы остаетесь частичкой Вооруженных Сил, что является как большой честью, так и большой ответственностью…