В чужой голове
Шрифт:
Напротив сидел мужчина в дорогом костюме. Он увидел, что я пришел в себя и растянул губы в странно знакомой фальшивой улыбке.
Мысли текли вяло. Я точно знал его, но не мог вспомнить. Мужчина молчал и продолжал смотреть. Щека и левая рука болели. Интересно, если бы я пошел на инженера как хотела сестра, оказался бы здесь?
– Снова здравствуйте, Саша. Я же могу называть вас Сашей? – мужчина говорил спокойно, размеренно. Он знал, что мне тяжело…думать. Я кивнул. – Меня зовут Павел Викторович. Я очень давно хотел с вами познакомиться. – Я открыл рот, чтобы поздороваться или спросить, что здесь делаю, но закашлялся. Мужчина, Павел Викторович, встал и неспешно
– Что я здесь делаю? – пальцы с трудом удерживали стакан, рука тряслась и, если бы мужчина не помог, я бы точно все расплескал.
– Не переживайте, молодой человек. Вы чувствуете слабость из-за лекарств,– он говорил спокойно и заботливо. Одной рукой помогал держать стакан, другой гладил по голове. – Не волнуйтесь. Здесь вы в безопасности.
– Где я?
– Там, где и должны быть, – чувствовал улыбку в его голосе. Он был без перчаток, но не получалось сосредоточиться и проникнуть в мысли. Зачем мне проникать в мысли? Что-то было не так.
– Где я?
– В школе. Вы должны были проходить здесь практику, но вас по ошибке приписали к другой организации.
– Куда? – не получалось вспомнить, на кого я учился. Зачем мне проходить практику в школе?
– Это неважно, – мужчина взял стакан и поставил рядом с графином. – Сейчас эта досадная ошибка была исправлена.
Стол перед глазами начал расплываться. Почувствовал, что тело наклоняется влево, но сил удержаться на месте не было.
– Ох, мальчик мой, видно вы очень плохо питались. Ну ничего, мы быстро все исправим, – мужчина похлопал меня по плечу. – Отдыхайте и ни о чем не переживайте. Здесь вы в безопасности.
***
Я в очередной раз поправил галстук перед зеркалом и состроил максимально-доброжелательное выражение лица: Полина обещала познакомить со своей мамой. Или соседкой. Неважно. Я же ее спаситель. Повезло вовремя выдернуть глупую девчонку из-под машины.
Жаль только, что ей восемнадцать будет только через месяц. Кто б знал. Она еще так смотрела…Эх, я надеялся на хорошее завершение вечера. Но, может, с маман что-то обломится. Если уж дочка такая…
Брат, конечно, говорил, чтобы я держался от них подальше, но если рыбка сама плывет в сети, то кто отказываться будет? Только дурак. А я не дурак. Не помешало бы сбросить кило-два, но эти пигалицы и так ведутся, так что пока потерпит. А там и деньжата будут с завещания.
Подмигнул отражению в зеркале и пошел к выходу: десять минут, чтобы забрать букет, полчаса чтобы доехать.
***
Кто-то звал меня. Я вскинул голову и застонал от боли, но не услышал своего голоса. Открыл глаза, но перед ними снова была темнота. Повел плечом, дернул ногой, рукой – ремни вернулись. А их разве снимали? Голова болела. Повезло, что ничего не вижу и не слышу: боль была бы сильнее.
Закрыл глаза и позволил тьме и тишине окутать меня.
***
Я с трудом открываю дверь в квартиру: папа поменял замок три дня назад, трудно к нему привыкнуть. Мама обещала приготовить орешки со сгущенкой и вафельные трубочки. На ковре стоят чьи-то черные ботинки. Красивые.
С кухни доносятся голоса: мамин и кого-то еще. Не папы. Пахнет тепло и сладко – мама приготовила трубочки! Раздеваюсь и иду на кухню. Рядом с мамой сидит красивый дяденька в костюме. Он поворачивается ко мне и улыбается, протягивает руку
Я подхожу к маме. Она красная и мнет край фартука. Она говорит, что этот дяденька приехал за мной.
Он заберет меня в школу для особенных детей. Она говорит, что я – особенный мальчик.Мама улыбается и обнимает меня, гладит по голове. Кладет на блюдце несколько орешков и трубочек и просит посидеть в комнате, пока они будут говорить о новой школе.
Папа приходит вечером, подходит, целует меня в лоб и уходит. Мама плачет, я тоже. Подхожу к ней, обнимаю и прошу забыть о папе.
Когда красивый дядя приходит за мной, я беру его за руку и прошу уйти. Он уходит.
Мама смотрит на меня глазами как у рыбы и говорит, что я – особенный мальчик.
Так и есть.
***
Вокруг были тишина и темнота. Хотелось пить. Во рту снова была какая-то тряпка. Я замычал, пытаясь привлечь внимание. Никто не подходил. Казалось, что на самом деле я не издаю ни звука, иначе кто-то бы точно подошел. Или в комнате просто никого не было? А почему я решил, что нахожусь в комнате?
Начал дергаться и раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь освободиться, но ничего не помогало: ремни были затянуты туго, то, на чем сидел, не шевелилось. Это должен был быть стул со спинкой, так как ноги были привязаны к ножкам, а тело прижато к чему-то твердому сзади. Позже понял, что руки привязаны к подлокотникам.
Тряпка была влажной от слюны, вкус был неприятный, но сильно хотелось пить.
Мычал уже тише: если вокруг действительно никого, то силы стоило беречь.
Алекс, казалось, был где-то рядом, но сосредоточиться и позвать его не получалось. Я пытался вспомнить, что со мной происходило до того, как очнулся здесь в первый раз. Ничего нового в голове не появилось: попрощался с Олегом, пошел к метро и получил удар по голове, очнулся где-то.
За мной следил мужчина, который, возможно, знал о моих способностях. Пока что главным подозреваемым был Симонов: у него была причина похитить меня, но откуда он мог узнать, когда я останусь один… Кто мог ему об этом сказать? Камера в глазу все же куда-то транслировала видео? Зачем вообще надо было похищать?
Голова снова заболела, наверное, от жажды и голода. Я замычал и задергался, но никто так и не подошел. Что-то укололо меня в шею.
Глава 22
На столе лежит синяя клеёнка, сложенная вдвое, смятая голубая скатерть и фиолетовые ленты. Мама говорит, что мне надо учиться рукоделию, а ей нужна помощь, так что мы будем шить новую скатерть в подарок бабушке. Я хотела отказаться, но мама опять скорчила лицо, словно плакать собралась, так что пришлось согласиться. Устала быть бедной. Я хочу дарить нормальные подарки, а не переработанный мусор. Хочу ходить в магазины с девчонками и выбирать нормальные вещи, а не донашивать за дочерьми мамашкиных подруг. Почему они, а не я? Уже и забыла, когда покупала обувь не в Kari.
Мать могла бы лучше постараться для меня, но нет, мы будем какую-то дрянь перешивать. Потрясающе.
Вот Павел Викторович меня понимает, он всегда говорит, что я достойна большего. Благодаря ему я скоро начну нормальную жизнь. И что такого в том, чтобы иногда помогать ему? От отсоса еще никто не умирал, зато теперь у меня будет целевое в Бауманку. И не будет под боком вечно ноющей матери.
Скоро я стану свободной.
***
Устало открыл глаза и снова ничего не увидел. В низу живота было странное ощущение. Что-то было не так. Я напряг бедра и заскулил. По ноге ударили. Наверное, хотели, чтобы я расслабился. Подчинился сразу же и боль прошла.