В деревне Пяторота

Наконец, вселились. Все соседи Морозовым завидовали. Ну ещё бы, муж с женой – пара на загляденье – оба красивые, здоровые, и умом их, как говорится, Бог не обделил; пятеро детей – тоже под стать родителям; дом хороший они все вместе построили; хозяйство у них – без особых излишеств, но с голоду точно не помрут! В общем, всё у людей по уму.

– Везёт же некоторым, – поджимая тонкие, как нитки губы, говорила мать их деревенского пастуха Грицьки. – Вон, другие света бiлого не бачать (не видят), а и толики Морозовского богатства бог им не давати!

Остальные жительницы Пятороты, которые, отправляясь по воду, у колодца порой часами могли торчать, перемывая косточки односельчанам, в ответ согласно кивали. Говорить что-то против Морозовых они побаивались, зная, что Евдокия за своих близких глаз вырвет, а матери Грицьки терять нечего. Пастух – он и в Африке пастух, верно? Другой доли у него просто быть не может.

Евдокия Семёновна тоже так считала. Поэтому она и удивилась, когда, нечаянно увидев неизвестную ей фотографию мужа, на которой он был вместе с белобрысой курвой Катькой, она так рассвирепела, что тут же бросилась из дома, дабы расцарапать её нахальную морду. Однако, выбежав за калитку, Ева про своё благое намерение забыла. Не то чтобы у Евдокии были нарушения памяти. Нет, просто донская казачка так была устроена, что помнила лишь о том, что имело для неё значение в данный конкретный момент.

Конец ознакомительного фрагмента.