В Дикой земле

Орангутанг почесал брюхо.

— Незачем. Я отшельник, много не разговариваю. Не нужно им знать. Длиннохвостые — народ стремительный, но не задумчивый. Наделают глупостей.

— Осмотрительно, осмотрительно, спасибо. А это что?

— А! Дары! Принесли даров, еды, вон там хворост и одеяла. Очень хорошие дары. Зима придёт, опять буду мёрзнуть. Одеяла и хворост очень нужны.

Маг задрал голову.

— Не странно. В такой-то лачуге… ты не обижайся, Вийджа, но она состоит из дыр, никакое тепло не держит. Тебе нужен дом получше.

— Какой сумел, такой и построил, — хмыкнул орангутанг, — не строитель я.

— А я вот строитель. Если отлучишься на денёк куда-нибудь, по возвращении окажется у тебя новый дом. Из дерева, с дверьми, очагом, такой, в котором зимой будет тепло, а летом прохладно. Как ты на это смотришь?

Сару-понхи хмурил брови, вытягивал губы трубочкой, качал головой, вероятно прикидывая, каким образом его хотят обвести вокруг пальца.

— Что-то я не понимаю.

— Тебе нужен новый дом, — так я построю. Только под надзором работать не люблю, а потому, иди ягод собери. Или не иди, я ведь не настаиваю. Будешь сидень всю зиму вот в этой уютной самодельной… этом гнезде. Ты как?

— Нельзя построить жилище в одиночку и за один день.

— Что не позволено святому, то позволено грешному. Тебе нужен новый дом или ты уже достаточно жира накопил пред морозами? А, новый друг?

— Нельзя построить…

— Вот так мне вечером и скажешь.

Спровадить орангутанга удалось немалыми усилиями, хотя странно было бы, окажись всё иначе. Крутившийся под ногами Лаухальганда вопросительно замяукал.

— Просто хочу отплатить добром за добро, раз у меня отёк уже спал. Ты видел, как он живёт? У него ведь на самом деле не мех, а волосы, длинные, но редкие. Никакого подшёрстка. Он мёрзнет.

— Мря?

— Не хочу пока что казаться чем-то кроме страшной лысой штуки из леса. Пока он не знает, кто я и что я, он меня не боится и лучше идёт на контакт.

— Фряу! Фря!

— Да, хорошие отношения со лжи не начинаются, это верно, однако вопросы морали позволь решать мне. Хм. — Маг оглядел кривоватое, кое-как собранное гнездо в ветвях. — Начнём с того, что вынесем всю утварь, а потом развалим это к ахоговой матери.

Вскоре от древесной хижины остались одни обломки, а волшебник уже подтаскивал к иве срубленные стволы сосен и лиственниц. Он один ошкуривал, рубил, вытачивал, сгибал, сушил, всё делал без остановки, без продыху, но и без напряжения. Изредка прислушиваясь к ощущениям, выискивая подкрадывавшиеся опасности, которых не было вокруг, Тобиус скорее отдыхал. Готовые детали вскрывались Лаком Обновления, склеивались, собирались в элементы более крупные, водружавшиеся на самую старую и сильную развилку и укреплявшиеся там. Разумеется, всё происходило через посредство магических приёмов.

Слово было сказало и дело было сделано, перед закатом, когда темнота в лесном мире стала слишком уж пугающей, Вийджа вернулся к пруду и увидел на гигантском дереве нечто прекрасное. Ему построили новую хижину, построили из выгнутых гладких досок, непроницаемых для воды, с несколькими круглыми окошками и дверьми, выводившими на главные пути в верхние ярусы кроны. В итоге новый дом походил формой на две глубокие тарелки, поставленный одна на другую и донышками в разные стороны.

Открылась дверь на верхней наклонной поверхности и Тобиус выбрался на ствол ивы по верёвочной лестнице, а потом аккуратно соскользнул вниз. Он был весь в деревянных опилках, завитках, слегка усталый, но довольный собой. Минуту назад волшебник заново перевязывал раны и понял, что кровь вновь приобрела свою свёртываемость.

— Добро пожаловать! С другой стороны я воссоздал твой балкон и уже положил там бревно. Весь скарб внутри. Есть выходы на все большие ветки, чтобы было удобно лазать на верхотуру. Стены будут хорошо держать тепло и не пускать воду. Под полом кладовая, можно складывать туда пищу. Очажное место огорожено небольшой решёткой, чтобы угли не рассыпались. Всё же вокруг дерево, надо следить за…

— Ты построил дом за один день! — не поверил Вийджа, подпрыгивая на месте. — Как?! Как ты это сделал?!

— Просто мы очень хорошие строители там у себя. Умеем. Нравится?

— Он такой… такой… красивый! А будет ещё красивее, когда я его разрисую!

— Делай, что хочешь, только лак не царапай, а то древесина гнить начнёт.

Отшельник взобрался на дерево, залез в свой новый дом, огляделся, стал бродить по кругу, ощупывая гладкие стены и гладкий пол.

— Как хорошо здесь пахнет!

— Свежие доски всегда хорошо пахнут, — сказал Тобиус, забравшись следом. — У нас когда кто-то приходит жить в новый дом, это считается небольшим праздником и нужно немного повеселиться. Хочешь повеселиться?

— Я всегда готов повеселиться! — радостно воскликнул Вийджа. — Постой-ка!

Орангутанг присел, насколько позволяли короткие ноги, подпрыгнул и обрушился на пол всем своим весом. Дом стойко выдержал испытание.

— Вот теперь будем веселиться!

В тот вечер они вновь много разговаривали, обильно ели и, по настоянию Вийджи, пели. Он любил петь настолько же сильно, насколько никудышно у него это получалось. К счастью Образ Предков не являлся тонким ценителем, иначе сару-понхи давно бы упал с высоты и расшибся по воле божества. Веселье святого поддерживалось также содержимым большой бутылочной тыквы, принесённой намедни свадебными гостями. Плеснув себе предложенной жидкости, Тобиус поморщился, — сок плодов тутового дерева, забродивший на разбавленном меду. От напитка сего желудку моментально становилось не по себе; сладость его была малоприятна, а опьянение столь слабо, что простому человеку пришлось бы выпить несколько пинт, не говоря уж о мутанте. Но орангутангу очень нравилось, он легко опьянел и оттого стал петь песни громче.

— Знаешь, друг Вийджа, я хочу… ты слышишь меня?

— Да, да! Давай споём!

— Я хочу завтра отправиться в Ронтау, хочу познакомиться с Длиннохвостым народом. Как думаешь, с чего стоит начать?

Пьяные тёмные глазки с трудом сосредоточились на лице мага.

— Начни… на-а-ачни с того, чтобы… и… не ходить…

— Это почему же?

— Ну… — на лице орангутанга отразилось мучительное сомнение, — они… убьют тебя!

— Ой, как жаль. Но зачем?

Вийджа рассмеялся.

— Ты себя… себя видел-то, друг Тобиус? Видел ты… себя? Ты же страшный! А у нас так… если из леса что страшное выходит, его… его же надо убить поскорее… До того, как оно… тебя убьёт. Об этом все знают!

— Но ты же меня не убил.

— Я… я слишком много думаю… — изрёк Вийджа глубокомысленно. — Потому что… живу один. А длиннохвостые, они же… они… простые. Увидел что необычное — убей! Так и выживали всегда. Они убьют тебя… убьют… а потом залезут внутрь.

— Это ещё зачем?!

Глазки орангутанга слипались, он утомился от целого дня бродяжничества, от переизбытка эмоций, от расслабляющего действия выпивки.

— Потому что… — тихо отвечал отшельник, — ты не из народа… у тебя нет… души… А значит… значит, можно заглянуть внутрь…

На этой философской и даже немного теологической ноте он захрапел. Вздохнув, серый маг поднатужился и перевернул собутыльника набок, после чего накрыл его одеялом.

На очажном камне горел огонь, жилище было хорошо прогрето и освещено, крепкие стены отделяли этот маленький кусочек спокойствия от кромешного мрака и холода лесов. В ту ночь волшебник впервые за долгое время забылся глубоким и спокойным сном, зная, что не свалится с ветки.