В долгу у отца подруги
Шрифт:
– Ну что, малышка? Готова работать на меня? – спрашивает Лейла, а я, вздрогнув, качаю головой.
– Нет. Мне достаточно того, что я заработала за сегодняшний вечер.
– А ты ничего еще не заработала. Даже это платье… – Она оттягивает лиф моего платья так, что моя немаленькая грудь практически вываливается. Я только успеваю придержать вырез, чтобы эта женщина и ее головорезы не любовались на мои прелести. – Не отработала, – хмыкнув, добавляет она.
– Я верну его. И туфли тоже. Приеду домой, переоденусь, и можете забирать.
– Нафига оно мне после тебя? Своих девочек я одеваю в новое. Так что тебе
– Но я… – заикаюсь от ужаса, который холодными щупальцами хватает мои внутренности. – Я… я же не просила! Я могла пойти в своем платье!
– В своем будешь ходить в продуктовый. А на вечер с миллиардерами девочки ходят только в элитных брендовых нарядах. Так что? Готова оплатить сейчас или обсудим условия?
– Я не буду ничего обсуждать! – рявкаю и срываюсь к двери, но один из амбалов меня перехватывает и скручивает руки за спиной. Заковывает их в своей железной хватке, не давая пошевелиться. – Вы не имеете права! Отпустите меня!
– Игореш, убеди девочку, – безразлично кивает в мою сторону Лейла и, присев на край стола, снова затягивается.
Второй амбал надвигается на меня с такой улыбкой, от которой кровь стынет в жилах и покрывается ледяной коркой. Подойдя ближе, он хватает мое платье за декольте и, резко разведя руки в стороны, разрывает его посередине.
Я вскрикиваю и бьюсь в руках второго громилы, когда моя грудь в тонком кружевном лифчике выскакивает наружу. Тогда амбал достает из-за пояса нож и разрезает бюстгальтер посередине. Я кричу, но боюсь пошевелиться, чтобы лезвие не задело мою кожу.
– Отпустите! Вы не можете! Не можете, – начинаю рыдать, когда моя обнаженная грудь выставлена напоказ этим уродам.
– Мы все можем, – приговаривает тот, кто стоит у меня за спиной, удерживая мои руки своей лапой. – Даже так.
Он обхватывает мою грудь, и я кричу сильнее.
– Не надо! Пожалуйста! Давайте обудим условия!
– Мальчики, – негромко говорит Лейла, но это звучит, как команда.
Амбалы тут же отпускают меня, и я хватаюсь за куски платья, сводя их на груди. Рыдаю, прикрываясь, а эта Лейла садится за свой стол и озвучивает те же условия, которые упоминал этот Игнат. От ужаса и страшных перспектив я содрогаюсь.
– Ты же девственница? – спрашивает Лейла, и я киваю, дрожа от страха и картинок, которые мне рисует фантазия.
Там все о том, как меня будет лишать невинности какой-нибудь старый урод. А вдруг мне попадется извращенец? Вдруг он сделает что-то такое, от чего я не смогу оправиться?
– В общем, так. У тебя день на то, чтоб прийти в себя. Послезавтра выходишь на работу.
– А если у меня будут деньги, чтобы оплатить платье и туфли?
– Откуда они у тебя возьмутся?
– Она разговаривала с Царевым, – произносит один из амбалов, и черты лица Лейлы заостряются.
– Что он тебе сказал? – впивается в меня острым взглядом.
– Что с этого дня я его любовница.
– И ты согласилась? – спрашивает, а я решаю идти ва-банк. В конце концов,
ну что она сделает? Если она так его боится, как мне кажется, то я вполне могу выиграть от этой ситуации.– Да. Разве от таких предложений отказываются?
– Пиздит, – качает головой тот амбал, что держал меня за руки. – С чего бы Цареву было ее отпускать, если она согласилась?
– А мы сейчас ему позвоним и уточним, – говорит Лейла и, не глядя, тянется за своим телефоном на столе.
Я сглатываю, глядя в ее глаза. Если сейчас этот Царев скажет, что я послала его, мне конец. Я своей выдающейся пятой точкой чувствую, что все то, чем мне до этого угрожали, – это цветочки по сравнению с тем, что я получу за свое вранье.
– Игнат Владимирович, добрый вечер. Простите за беспокойство, но у меня тут, кажется, небольшое недопонимание с одной из девочек. С Софией. Она говорит, что теперь она ваша девочка, а потому не может быть моей. Если это так, одно ваше слово – и я отпущу ее. Но если врет, то… Но это уже наши внутренние вопросы, – сдавленно смеется. – Хм, поняла, – улыбка слетает с лица Лейлы, и она начинает хмуриться. Простите за беспокойтсво. Хорошего вечера.
Замерев, жду, что она скажет. Лейла кладет телефон на стол и, вытащив окурок из мундштука, тушит его в стеклянной пепельнице. Склонив голову набок, рассматривает меня. Я вижу, что она злится.
– Что он сказал вам? – спрашиваю хрипловато.
– Что ты в полном моем распоряжении, – выдает она, а я чувствую, как у меня начинает кружиться голова.
Глава 4
Волоски на всем теле встают дыбом. Я в ужасном положении. Отказалась стать любовницей этого Царева, и попала в еще большую западню, устроенную Лейлой.
– Не может быть, – выдыхаю в ужасе. – Он сам сказал…
Прервав меня, Лейла начинает смеяться. Громко и заливисто. У нее красивый смех. И вообще если бы не род ее деятельности, я могла бы сказать, что она сама красивая и очень породистая женщина. Но то, что она торгует телами девушек, отвращает от нее, и ее природная красота с восточной ноткой блекнет на фоне ее занятия.
– Видела бы ты свое лицо, девочка, – произносит она, отсмеявшись. – Мальчики, отвезите ее домой, она действительно принадлежит Цареву. – Встав с края стола, Лейла подходит ко мне. Взяв за подбородок, проводит длинным красным ногтем по краю моей нижней губы. – Не подведи меня, крошка. Самые видные мужчины нашего города знают, что у Лейлы лучшие девочки. Если Царев будет недоволен тобой, мои мальчики найдут тебя и напомнят о долге. Поезжайте.
– Если я его любовница, то к вам не имею никакого отношения! – восклицаю.
– Только если он не откажется от тебя и не вернет мне, – невозмутимо отзывается она.
С этими словами Лейла разворачивается и возвращается к столу. Не смотрит на то, как ее амбалы, схватив меня за локти, вытаскивают из ее кабинета и одноэтажного офиса.
По дороге домой я вся трясусь от ужаса и пережитых эмоций. С одной стороны, испытываю облегчение от того, что избавилась от Лейлы. С другой меня ждет, возможно, еще худшая перспектива – оказаться в постели Царева. То есть, секса с посторонним мужчиной мне не избежать. Хотя, наверное, иметь Царева в любовниках будет не так плохо, как если бы меня каждый день пользовали разные мужчины.