В дороге

"Высланы эшелоном No 15, вагон 10 6 июля 1931 года в Казахстан";

"Краснов С. В., Краснова А. С., Краснов... высланы в Северный край".

У одних было что кулачить:

"После революции хозяйство имело посева 30 десятин: на надельной - 20 десятин, на арендованной - 10 десятин. Снимал лугов на Дубовском острове до 25 десятин, у Троицкого земобщества до 25 десятин. Имел скота: 2 лошади, 2 пары волов, 2 коровы, молодняка - 5 голов, овец 15. Занимался торговлей арбузами. С 1928 года хозяйство значительно сократилось. Состав семьи: Безруков П. Н.
– 52 года, Безрукова А. А.
– 46 лет, сын Андрей - 18 лет, сын Федор - 14 лет, сын Иван - 7 лет, сын Василий - 5 лет, сын Алексей - 2 года, дочь Александра - 9 лет... Ликвидировать как класс";

"Опись имущества Рыбакова: дом деревянный, крытый железом, амбар, крытый железом, 2 сарая, крытых соломой, 1 котун деревянный рубленый, крытый железом, 2 плуга, 2 бороны железные, 1 сеялка рядовая, 1 веялка, одна косилка-лобогрейка, конные грабли... Рыбаков государству сдал разных культур до 100 пудов. Упорно не сдает излишки, предположительно до 400 пудов. Контрольную цифру в размере 200 пудов выполнить отказался. Хозяйство Рыбакова раскулачено решением комиссии по ликвидации кулачества".

Здесь хоть было что забирать. Но рядом:

"Турченков М. К., хутор Черкасов, Калачевский район: дом - 1, корова - 1, кадушки - 3, котел - 1, кур - 5".

Устинов, хутор Липо-Логовский:

"...лошадь - 1, коза - 1, кур - 5. Семейство в полном составе выселить на спецкулацкий участок".

А вот еще кое-что из имущества, конфискованного у разных людей, что уж больно бросилось в глаза:

"...кальсоны - 1, дулей - 1/2 пуда, плотницкий инструмент... детское пальто - 1, одеяло детское - 1, нитки - 7 катушек... бусы - 3 нитки, шпилек 6, партмане - 1, зубной порошок - 1".

И последнее. Из имущества, отобранного на хуторе Кумовка у Каргина Алексея: "...крестов медных - 2".

"Признать кулацким. Подлежит ликвидации как класс. Хутор Скворин. Манжин Иван Сергеевич, арендовал до 300 га. 4 лошади, 4 вола, 2 коровы, 6 гуляка, 15 овец, 2 свиньи, доход 544 рубля... сын - Георгий, сын - Михаил, сын - Федор, сын - Иван, дочь - Ксения, сноха - Аграфена, внук - Михаил, внучка..."

И так страница за страницей. За семьей - семья: Переходновы... Калмыковы... Никулины... Камышановы... Дедуренко... Исаев... Каждая страница горькая судьба.

Кулачество разгромили, искоренив хозяев. Колхозы создали. Запели новые песни, из тех, что поем и сейчас.

Выписки из протоколов колхозных собраний 1931 и последующих годов:

"Слушали: о соцбое. Постановили: включиться в соцбой за зябь и силос";

"Слушали об агропоходе. Постановили: всем записаться на курсы животноводов, полеводов, огородников";

"Бицся за переходящий красный флаг";

"Идти всей бригадой в соцбой";

"В ответ на вредительство меньшевиков-интервентов объявить себя ударниками на севе";

"Завтра же, 12 октября, всем бригадам взять себя в руки и также взять все руководство над бригадой и повести работу. Строго соблюдать дисциплину. Строго смотреть за зерном на току. Обратить серьезное внимание на рабочий скот, который часто объедается зерна";

"Утвердить порядок кормления и ухода за лошадьми и волами: конюх обязан выполнить следующее:

В 6 часов утра - водопой из колодцев.

В 6 1/2 часов - первая дача.

В 8 часов утра - вторая дача..."

Будто люди сроду скота на базу не держали. И лишь порою сквозь пустую трескотню пробивается живой голос:

"Тов. Соков сказал: "Мы от уборки не отказываемся, но работать чтобы отдельно, установить цену каждого гектара"...";

"Тов. Захаров сказал: "Мы работали весной, а ничего не заработали. То же может получиться в уборку"...";

"Тов. Атарщиков сказал: "Весной заработали мало. Так же в уборочную. На чего же будем существовать?"".

Вопрос был, что называется, в лоб. Только теперь, спустя время, можно на него ответить.

За пять лет коллективизации поголовье скота в стране сократилось наполовину. Сбор зерна в 1932 году упал по сравнению с 1926 годом почти на 10 миллионов тонн. Шел массовый вывоз зерна за границу для оплаты закупок оборудования.

Осенью 1932 года в стране начался голод. Число умерших подсчитать теперь вряд ли возможно. Называются цифры от 1 до 5 миллионов человек.

На село пришла долгая пора советского крепостного права, когда колхозник не мог даже в Юрьев день поменять хозяина или уйти из деревни. Государство заставило его работать впроголодь и бесплатно. Командовали кому ни лень, в грош не ставя крестьянский ум, трудолюбие, опыт. 32 председателя сменились на хуторе Затон-Подпесочном. Нынешний - тридцать третий. Угоди на всех. Не менее двух тысяч постановлений по сельскому хозяйству придумали наши правители. Успевай лишь слушать да исполнять.

Поэтому при первой возможности бежали и бежали с земли умные головы, крепкие руки, молодежь. Село вырождалось десятилетиями, в третьем, в четвертом уже поколении отдавая высокую кровь. Т е п е р ь п р и ш л а н е м о ч ь в р а с п л а т у. И еще одним постановлением не поможешь. Ни хутору Павловскому, ни Вихляевскому, ни иным далеким и близким российским весям.

Колхоз ли надо с п а с а т ь, совхоз, акционерное общество? По-моему просто л ю д е й.

* * *

Колхозно-совхозное, ныне опереточно-акционированное, производство от перемены вывески не стало работать лучше. Кнута нет, да и некому подгонять. И который уже год снижаются привесы, удои, сокращается поголовье. Под нож идет даже маточное стадо, а значит, завтра и вовсе некого будет растить и доить. Все верно: распад Союза, рост цен, разрыв экономических связей.

Но, как и прежде, на личном подворье - сытые коровы, тяжелые хряки, бокастые козы. Крыши у домов не текут, стены не валятся, узорчатый штакетник или глухой забор надежно хранят хозяйское добро.

А что до колхозного, акционерного...

Колхоз имени Ленина. Февраль 1992 года. Молочно-товарная ферма первого участка. В помещении, где содержится скотина, холод, сквозит из многих дыр. Уже более недели на ферме нет воды. Корма - одна озимая солома. Простуженная, с гриппом, доярка Наташа Журавлева рассказывает:

– Вот уже одиннадцатый час, а солому и воду для коров еще не подвозили. Без слез на них и смотреть нельзя. Людей у нас не хватает. Подмены нет. Долгое время без выходных работали.

Буренки действительно вызывают жалость. Кажется, еще чуть-чуть - и потребуются привязные ремни, чтобы удержать их на ногах.

Зоотехник участка Р. Ж. Эшмуханов говорит:

– Кормов нет, рабочих рук не хватает. Начался падеж. В январе пало семь телок. Зарплата маленькая, редко кто из доярок триста рублей зарабатывает. Каковы надои, такова и плата.