В другой мир от проблем

— Отлично, поехали!

Блондин резко развернулся, в этот момент я заметила каблуки на его ботинках, прибавляющих ему несколько сантиметров роста, и легкой походкой пошел вдоль дороги, по которой со страшной скоростью носились разнообразные средства передвижения этого мира. Блондин чуть ли не взлетал на каждом шагу, не забывая при этом попеременно выставлять вперед то правое, то левое плечо. Такой летящей походки я не видела даже у самых магических тварей нашего мира.

— Вот моя тачка! — изящно взмахнув тонкой рукой, совершенно небрежным голосом заявил блондин.

Я посмотрела на желтую тачку, она была чуть больше, чем остальные модели этого мира. Никаких гербов, указывающих на родовой титул, я на ней не заметила, лишь небольшой символ похожий на толстый крест, значения которого я не поняла. И тогда я решила, что у него была самая обычная тачка.

— Эту машину я купил на прошлой неделе, — еще более небрежно добавил он. — Нормальная такая тачка, показалась.

Тачка, самоходная телега, машина, средство передвижения — быстренько я выделила для себя новый аспект этого мира, решив, что чем быстрей здесь освоюсь, тем лучше.

— Залезай! — уж совершенно небрежно промолвил блондинчик.

В тот момент я не могла по достоинству оценить его дорогую самоходную телегу, в смысле, тачку, у меня все силы ушли на то, чтобы открыть дверцу, втиснуть туда пышные юбки платья. Позже, когда я научилась разбираться в таких необходимых вещах, как средства передвижения, я поняла, почему всю поездку у блондина было печальное лицо. Он ведь так и не дождался восхищенных возгласов.

— Кстати, я Серафим Огнекрылов! — сказал блондин и замер, чего-то ожидая.

И я смекнула, что его имечко что-то означает в этом мире. Я стала прикидывать, кем же он был, приближенный здешнего правителя, или какой-нибудь великий чародей, или просто обладатель высокого титула. В ту поездку я так и не догадалась о его принадлежности к какому-либо социальному кругу, и махнула рукой на это занятие, полагая, что наше с ним знакомство оборвется в ближайшие минуты.

— Бунталина Вольё, — представилась я, понимая, что в этом мире мою фамилию смело можно было называть даже стражникам. Меня никто не искал и не преследовал, во всяком случае, на первых порах.

— Какое необычное имя. Псевдоним?

— Я его сама придумала, — ну да, моим братикам можно менять имена, данные от рождения, а я чем хуже? Еще в девять лет, я придумала себе такое имечко. Знали бы вы, каким кошмаром нарекли меня родители! От настоящего имени я оставила только первые две буквы.

— У меня тоже псевдоним, — Серафим умолк, будто чего-то ожидая.

И ничего не дождался, что там делалось с его именем, меня не интересно. Кстати, позже, когда я узнала, кем он является, то поняла, что мое поведение было самым неправильным. Если я хотела избавиться от него сразу после поездки, то вести себя следовало совершенно иначе.

— Мы приехали, — сказал Серафим.

Я вышла из тачки, кстати, у меня уже самостоятельно получилось открыть дверцу, и отстегнуть ремень безопасности. Предо мной возвышался один из высоченных домов этого мира, более величественный и помпезный, чем соседние дома. По своим размерам он был примерно в четверть замка нашего Герцога. За огромными окнами я увидела каких-то истуканов в странных одеждах этого мира. Они все были освещены чем-то, сильно напоминающим блуждающие огоньки, этот свет так же манил к себе, но был неподвижен.

— Обожаю шопинг, — глаза Серафима заискрились.

Я неопределенно передернула плечами, догадываясь, что шопинг — это какая-то магия данного мира. От одного только слова «шопинг» так сильно преображаются люди, или может быть не все люди, но Серафим точно преобразился.

— Согласен, слышать такое признание от мужчины очень странно. Ведь обычно шопингом увлекаются девушки, — дополнил Серафим. — Но я просто не могу устоять.

На стеклянной двери висела табличка «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера». Я широко и приветливо улыбнулась, желая понравиться этой самой камере.

— У тебя прекрасная улыбка, — восхитился Серафим.

— Это для скрытой камеры, — быстро ответила я.

— Но камеры тут нет, они висят в магазине.

— Хорошо, ты можешь меня с ними познакомить? — попросила я, и, принимая всю неизбежность еще одного знакомства, добавила. — А заодно познакомь и с шопингом.

Серафим впал в ступор, точно так же как в банке при нашем первом диалоге. Велико было искушение вот так и оставить его там с открытым ртом и сбежать, но он должен был объяснить мне реалии этого мира. При всей его несуразности неоспоримым плюсом было то, что он не задавал лишних вопросов.

— Пошли в лавку, — пробормотал он.

— В бутик, — гордо ответила я. — К кутюрье и брендам!

— О! Ты все-таки разбираешься в моде! — Серафим захлопал длинными ресницами. — Нас ждет пять этажей сплошного восторга.

— Пять этажей одежды? — не поверила я. Тогда я была уверена, что человечество не в силах за всю свою жизнь сносить столько материи, и этот торговый дом — единственное место этого мира, где торгуют одеждой.

— Одежды, обуви, аксессуаров! Мы мигом обойдем весь комплекс. Тут нужно покупать, а не объяснять, — быстро добавил он.

У меня закружилась голова. Да, я хотела заполучить себе новое платьице, сапожки, духи. И еще разные мелочи из одежды. Но с трудом представляла, как можно обойти все это здание. Следом за Серафимом я вошла в раздвижные двери.

— Обычные камеры висят вон там, там и там, — Серафим изящным пальчиком указал на небольшие черные штуковины. — Где висят скрытые, я не знаю. Они спрятаны ото всех. Я всегда изучаю, где находятся камеры…

— Зачем? — удивилась я.

— Я всегда интересуюсь камерами, потому что… — Серафим хотел сказать невероятно важный факт из своей жизни, но это было совершенно неинтересное для меня.

— Зачем камеры спрятаны ото всех? — спросила я.

На его лице появилась чуть ли не физическая боль, так ему хотелось рассказать свою тайну, и так не хотелось прерываться на объяснение различных мелочей. Мелочами, как я поняла, он считал все, что не касалось его особы.

— Через эти камеры следят, чтобы никто тут не воровал, они снимают все, что происходит и ведут запись.

— Что-то не похоже, чтобы эти штуки что-то записывали, — мне показалось, что Серафим издевался надо мной. — У них нет ни перьев, ни бумаги.