В душной ночи звезда

"Занятно!" - до сих пор был уверен, что предки гораздо суевернее.

– Дед Бод, как ты оказался здесь, расскажи, как это... с тобой... случилось?

Старик ответил не сразу.

Прислушался - за дверью почудилось движение: что-то в тишине ночи сильно царапнуло когтем раз, и ещё раз, о верхний край дверей.

Спина опять покрылась холодным потом.

Старик подался к двери, бормоча слова (а, может, заклинания?) и смело открыл.

В избушку стремительно вскочил большой лобастый пёс и радостно приветствовал Бода. Повернулся ко мне, обнюхал, ткнулся носом в подставленные открытые ладони - я не боюсь собак. Старик Бод поймал рукой конец верёвки, закрученной вокруг шеи пса, поводил по верёвке пальцами. Перебрал навязанные узелки и сказал:

– Сын прислал Догоняя поведать о том, что с работой справился. Он осмотрел все борти* рядом с ведрицким лугом. Там речицкие мальчишки пасут лошадей. И зовут Миколая к своему костру рассказывать сказки и всякие былички. Вот весело и мальчишкам, и Миколаю.

И, снова открывая дверь, чтобы выпроводить Догоняя из тесной избушки в теплоту летней ночи, добавил:

– А ты, Никита-сынок - хороший человек. Так про тебя думает моя собака. Скоро взойдёт солнце, надобно успеть до рассвета окурить тебя, чужак, корень-травой. Не бойся, когда начнёт гореть-дымить на жаровне. Сон принесёт лёгкость твоей голове, приведёт в порядок мысли. А если повезёт, найдутся ответы на все твои вопросы.

Что ещё, Никита, хотел спросить, о чём узнать?

"Знай! Знай! Знай!" - голос маленького старика окреп, стал молодым и полнозвучным.

А может, это лает пёс Догоняй?

"Знай! Знай! Знай!"

В слове стал открываться новый, тайный и глубокий смысл. Сложное и всеобъемлющее вселенское знание вмещалось в нём, в каждой его букве. Даже звук, его высота и сила тона, вибрируя, несли бесконечный поток информации... бесконечный ...поток... бес-ко-неч-ны-й-по-то-к...

"...Знай! Знай! Знай!"

Раскололась скорлупа мира, ставшего тесным для непостижимого, что является истинной и вечной частью каждого из нас.

Разорвалась завеса времени.

Всё ясно и предсказуемо. Причины и следствия следуют друг за другом с суровой непреклонностью. Я знаю теперь начало и конец всего сущего, и готов устремиться дальше, дальше... или прочь, прочь, прочь...

Но что-то, тонкая нить, натянулась между мной и бытием: щемящее чувство незавершённости, или невыполненного долга или, может быть...

"Любовь?" - спросил меня голос.

Я почувствовал, что возвращаюсь:

– Да! Любовь живёт здесь и нигде больше.

"Именно так, гость. Счастье, что помыслы наши едины!"

– Вот для чего Он сотворил мир и всё в нём!

"Для любви. И каждый, кто был, есть и будет - светоносный источник Её сияния. И другого пути приблизиться к Нему - нет. И не было никогда".

Примечания:

*"Пильнуй!' (бел.) "Бди!" или "Сторожи!" - перекличка ночного караула Верхнего замка.

*Постолы - простая кожаная обувь, лишённая кроя; подвязывалась к ногам с помощью завязок.

*Борти - колоды с пчёлами, примитивный вид улья.

*Быличка - бывальщина, устно передаваемая история.

Путь

...В тленной глубине времени, в маленькой точке на круглом теле планеты, в точке, разросшейся по мере приближения в город среди жаркой равнины, на вершине ступенчатой башни зиккурата худенький мальчик смотрит в южное звёздное небо. Рядом с ним высокий мужчина в длинной хламиде наводит на звёзды раздвижной инструмент.

– Я отмечаю путь звезды Кхехмет, - говорит мужчина, жрец храма Оанна, молчаливому мальчику.

Изумрудные глаза змеев на замысловатых застёжках, скрепляющих одеяние жреца, блестят, заворожив, приковав к себе взгляд ребёнка.

– Скоро эта звезда войдёт в третий дом Мукт, что сулит неисчислимые бедствия нашей земле. Так сказал сам Великий Музар Оанн, когда выходил из вод и учил наш народ мудрости. Да ты не слушаешь меня, Навнагусор! Смотри сюда: нет, прямо по отвесу моего исчислителя - вот, видишь, прямо над главой золотой статуи восходит звезда...

– Что это?! Великий! Как? Что это?!
– вдруг завопил жрец, в ужасе упав на колени на то самое место, где на его глазах исчез, словно растворился, маленький ученик. И ощупывал каменные плитки площадки, и не находил ребёнка.

Мальчик и его звезда встретились.

...Ты очнулся на каменистом холме у стен чужого города. Город этот, огромный, многоязычный, раскинулся на берегу внутреннего моря, с незапамятных времён исхоженого кораблями великих и малых народов. И вскоре ты будешь поражён, узнав, что родной мир исчез и забыт так прочно, что даже слабое эхо его, - древние священные предания, - эти люди считают своими.

Трижды будешь ты, о несчастное затерянное дитя, подниматься на холм в один и тот же месяц, в один и тот же час, и с тоской вглядываться в небо и ждать повторения чуда. Ты станешь швырять в лицо звёздам седые молитвы, которые слышал от жрецов Оанна, и новые заклинания, которым обучат тебя отшельники этого нового мира...

Но чудо не повторится.

На четвёртый год, когда начнут стираться и тускнеть воспоминания о прежней жизни, богатый город, ставший тебе домом, будет растоптан.

Тебя схватят на пыльной кривой улице и заклеймят клеймом раба. Ты сбежишь, Навнагусор. И ещё три года подряд будешь скитаться по чужим землям. Буря в море будет срывать твоё тщедушное тело с корабельных обломков.... Ты познаешь смертельный голод и мучительную жажду, и вновь станешь пленником, и тебя увезут ещё дальше.

И опять ты убежишь.

Ты блуждаешь по карпатским лесам, где вековечные дерева твои единственные друзья и братья. Потерпи, мальчик, ещё немного. Вот уже вышел навстречу старый мельник, нелюдимый отшельник, чтобы встретить израненного оборвыша, и принять как сына, и приютить в одинокой хижине на лесной дороге.

Слушай голос своего сердца, юнак*! Следуй предначертанному тебе! Звонко скрипит снег под полозьями саней, что медлишь? Мимо, мимо спешит княжеский обоз...

Князь по санному пути спешил далеко на север по необъятным землям Великого княжества.

Мёртвой лежала земля под белым саваном равнодушных снегов.

Стихло, замерло всё живое.

Лишь волки, сбившись в стаю, преследовали путешественников, неотступно следуя за ними. Люди обоза устали сетовать на то, что самая безопасная часть пути - по замёрзшей реке, когда волки держатся берега и редко сходят на лёд, - будет ещё нескоро.

Ночью волновались кони, чутко прислушиваясь к вою голодных волков, храпели и вздрагивали. Спать боялись и люди, и лошади. А стая всё смелела. А путь по пустынным землям ещё долог, а князь торопил: на то были причины.