В двух шагах от вечности

– Наверно, сеньор, – пожала плечами индианка. – Мы не ведаем Его планов. А сегодня… сегодня у людей новые боги. Скоро они потребуют себе новые жертвы. И хлеба с вином будет для них недостаточно.

Сказав это, она заторопилась на старый чадящий автобус (их тут называли «метробус»), который подъехал к остановке. Видимо, торговля была закончена. Либо она жила далеко и боялась не успеть к наступлению комендантского часа. А может, испугалась, что он донесет на нее. Хотя за что? За пораженчество? Рихтер никогда так бы не сделал и сам бы прибил того, кто занимается кляузничеством.

Максим вдруг вспомнил, что уже видел эту женщину в первый день, когда только ступил на мексиканскую землю. Еще на первом, подпольном этапе революции. Тогда он прошел мимо нее, и одновременно рядом пронеслась стайка молодежи. Насколько же чужими они должны были ей казаться! С их жизнью, которая почти вся прошла в вирках. С вольным отношением к любым связям, в том числе интимным. А ведь она еще не такая уж и дряхлая (эйджистское слово, которое в цивилизованном мире нельзя было употреблять). Просто они из разных миров. Она прожила всю жизнь в неизменной традиции, а они каждый день следовали новым веяниям.

В биологической памяти Рихтера ее слова, сказанные тогда, уже стерлись, но на чипе все сохранилось. Он перемотал, просто от нечего делать.

«Глупцы. Зачем носить модную одежду, если нужна удобная и по погоде? – услышал он ее голос из прошлого. – Зачем слушать дурацкую музыку на непонятном языке, если есть народная? Зачем ездить за границу, если в родной деревне так хорошо?».

Рихтеру захотелось спросить, нравился ли ей старый режим. Но он знал, что это испугало бы ее. А если бы она была честной, наверняка ответила бы: «Нет, сеньор. Конечно, нет. Но и новый не лучше». Он не знал, читала ли она Шекспира и смогла ли ответить ему фразой «Чума на оба ваших дома». Но настроение ее почувствовал.

Торговка со своими сумками протиснулась в полупустой салон, загнав туда же осла. Никто не протестовал. Даже у анархии есть свои плюсы.

«Интересно, выкинут ее вместе с ним, если на следующих остановках людей наберется, как семечек в огурце?».

Автобус тронулся с места. Весь электротранспорт не работал, и на улицы пришлось вывезти тех допотопных мастодонтов, которые еще были на ходу.

«Метробус» исчез, затерялся в поредевшем потоке транспорта, который почти весь шел без автопилота, вручную управляемый нервными и осторожными водителями.

Но слова и взгляд этой женщины заставили Макса задуматься.

«Те, кто против наших врагов, не обязательно на нашей стороне. Иногда они – просто попутчики. И когда автобус революции придет к нужной им остановке, они легко могут с него соскочить», – говорила София.

Комендантский час вступал в силу в десять вечера, и улицы вымирали.

Несколько раз их отделение привлекали к ловле нарушителей. Чаще всего это были обычные воры, грабители и наркоторговцы, путаны или спекулянты.

Иногда доходило до демонстрации оружия, но стрелять обычно не приходилось.

Пару раз попадались подозрительные личности, на которых были ориентировки, что это шпионы или диверсанты. Они потом сдавали их в ЧК и получали поощрение. Его напарники каждый раз после этого ходили, выпятив грудь колесом и улыбаясь до ушей. А Максим всегда мрачнел и опасался, что хватанут не того.

Из других штатов приходили сообщения, что наркодельцы и бандиты истреблялись там Народной милицией сотнями. Подозрительные скопления вооруженных мужчин, которые не принадлежали ни к какому из ополчений, расстреливались с дронов (мелкие летательные аппараты бесполетную зону в центре страны нарушали легко, потому что корпам их тут было нечем сбивать, да и не так страшно потерять дрон, как самолет или вертолет с людьми). Бронированные джипы мафии подрывались минами, гранатометами или дырявились тяжелыми снайперскими винтовками, а их содержимое превращалось в фарш.

Рихтер подумал о том, что продажные либеральные власти уже столетие не могли справиться с этой поганью. И даже армия плохо помогала, потому что покупалась на корню. Разборки наркокартелей уносили столько же жизней, сколько тридцатилетние гражданские войны в Сирии и Афганистане.

А НарВласть, или Правительство Народного Согласия, временно разместившееся в Гвадалахаре, сразу взялось за эту чуму, закатав рукава. Могилы копали экскаваторами, кровь с асфальта смывали брандспойтами – или вовсе сначала не смывали, оставляли на сутки как напоминание. И гады затаились. Уже никто не мог с гордостью заявить, что он принадлежит к такой-то группировке, рискуя быть расстрелянным или отправиться на «обязательные работы». Начали даже сводить с себя татуировки, которые еще недавно носили с гордостью, как гербы родовитых испанских грандов.

Хотя, если быть совсем честным, то взялась за это не вся НарВласть, а несколько командиров в некоторых муниципалитетах. Они же собирали конфискованные у мафиози предметы роскоши – те, которые бесполезны для простых людей, – и просто давили бульдозерами или прессом. В одном городе местные бойцы герильи сожгли, облив бензином, два десятка коллекционных автомобилей: «бентли», «астон-мартины», «роллс-ройсы», а также спорт-кары от «Ламборгини» и «Феррари». Полезный конфискат раздавали с грузовиков в трущобных кварталах. Наркотики сжигали мешками в крематориях и котельных вместе с трупами тех, кто их распространял. А иногда – и тех, кто покупал. Причем не всегда последние были трупами. Ходили легенды, что от этого дыма можно было словить сатанинский кайф и превратиться в вудуистского зомби, но Максим, который еще в Корпусе участвовал в ликвидациях наркоплантаций, знал, что это просто байки.

Попадал ли кто-то случайно под горячую руку? Возможно. Сначала все сетевые паблики и форумы были забиты жалобами на зверства chequistas и слезливыми рассказами о «бедных убитых мальчиках». Когда сеть закрыли, это переместилось в область слухов, граффити и наклеенных на стены плакатов. Может, и жаль этих людей. Но иначе, увы, не бывает, думал Максим. Нельзя очистить Авгиевы конюшни, не испачкавшись в дерьме, тем более Геракла со сверхчеловеческой силой у них не было.

Рихтер посмотрел на облака. Было пасмурно, и к вечеру вполне мог пойти дождь. Может, и не лучшая погода для пляжа, но выбирать не приходилось. Температура была обычная для этого времени года, вот только дул довольно прохладный ветерок.

Пока даже погода против гордой молодой республики. Максим подозревал, что майянка, хозяйка осла, близка к истине. Уж очень этот климатический fin del mundo случился «вовремя». Раз движущая сила Революции – обездоленные, то как еще заставить их сдаться и вернуться в стойло?

Сначала их лишили постоянной работы через автоматизацию – без этого никакого восстания и не случилось бы. Потом начали отбирать и временные заработки через локаут и разорение малого бизнеса. Но вместо того, чтобы притихнуть, люди взорвались гневом. Теперь логично с точки зрения кровососов было бы лишить их, многие из которых зависят теперь от маленьких огородиков, последнего источника пропитания. И тогда победа в широкой мексиканской шляпе.

«Нет. Что им жалкие клочки земли у мелких фермеров? Они хотят заставить плантаторов – то есть владельцев и акционеров агрохолдингов, которые сейчас изображают из себя „национальную буржуазию“ и носят красные ленты на своих костюмах haute couture, – десять раз подумать, поддерживать ли восстание».

Впрочем, Рихтер вообще не был уверен, что можно так ювелирно воздействовать на погоду. Это могли быть естественные колебания температуры, похожие на Малый ледниковый период.

Он бы отдал старушке солнечную панель и бесплатно – но уж очень аппетитно выглядели лепешки, которые правильнее было бы назвать «тортильи».