Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Он пытается силой вытолкнуть меня за дверь, но, несмотря на слабость, я крепко цепляюсь ногами за скамью и руками за стол. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы в дверях не появилось новое лицо. Это была женщина средних лет, с посиневшим от холода лицом и усталыми, ненавидящими глазами. На плечах ее мокрая шаль. По всем признакам это уличная проститутка. Она что-то хрипло сказала хозяину и уселась за стол, навалившись на него грудью и опустив голову на руки. Хозяин, наливая ей чашку кофе, возмущенно лопотал, указывая на меня, но женщина не обращала на него никакого внимания. Подав ей чашку, хозяин решительно направился ко мне, но тут же отпрянул: я защелкал зубами. Меня всего трясло… Это была какая-то сумасшедшая пляска. Даже женщина, устало повернув голову, сонно уставилась на меня. Простуженно-хриплым голосом она что-то сказала хозяину. Тот замотал головой. Тогда женщина подвинула ко мне свою чашку кофе. Я взял, но рука неудержимо тряслась, зубы стучали и скрежетали по краю

чашки, кофе расплескалось. Я виновато пытался извиниться: «Пардон! Мерси!..» – но вместо этих слов из дрожащих губ моих вырывались воющие, мычащие звуки. Раскрыв свой кошелек, напряженно морща лоб, женщина копалась в нем, что-то соображая. Потом, вынув монету, положила ее на стол. Хозяин, ворча, поставил возле; меня новую чашку кофе. Придвинувшись вплотную, женщина с помощью ложечки попробовала влить мне кофе, но зубы защелкали по ложечке, и кофе снова расплескалось. Тогда женщина, поднялась на ноги и всем телом навалилась на мои плечи. Она пыталась тяжестью своей парализовать, сдержать мою дрожь. Но дрожь не унималась. Тогда женщина, не обращая внимания ка протесты хозяина, усадила меня у самой плиты и снова поднесла мне подогретую на плите чашку недопитого кофе. Она села возле меня, насупившись и закутавшись в шаль. Она отказала себе в чашке кофе. Хозяин, демонстративно стуча, возился у плиты. Истома охватила мое тело. Я закрыл глаза, засыпая. Очнулся от криков и отчаянных толчков. Это хозяин, кряхтя и ругаясь, тащил меня к выходу. И снова улица…

Серый, мрачный рассвет. Отпирались магазины. Хмуро, озабоченно спешили люди. Цокали копыта по мостовой и визжал трамвай. Шум… Грохот… Париж проснулся. О поисках работы и думать нечего. Чувствую себя совсем плохо. Дремота туманит мозг. А в груди беспрерывный хрип. Кашель. Дышать больно. Машинально плетусь по улице. Посреди площади натыкаюсь на длинную очередь. Под узким и длинным навесом стоит стол. Здесь дают бесплатно чашку кофе и кусочек хлеба. Толпа безработных ждет своей очереди. Здесь и старики, и женщины, и матери с грудными детьми на руках. Становлюсь в очередь. От нетерпения и голода люди жмутся, топчутся на месте, кряхтят, ругаются, устало и тяжело вздыхают. Стиснутый наступающими сзади людьми, я, стоя, дремлю. Толпа медленно продвигается вперед, увлекая меня с собой. У самого стола я с трудом прихожу в себя. Трясущимися руками хватаю чашку и торопливо глотаю; голодные взгляды и нетерпеливые выдохи действуют на нервы. Эта чашка кофе только усилила голод. К горлу подступила тошнота. Я чувствую, как бледнеет и судорожно кривится мое лицо, но прохожим нет до меня дела. Они даже не замечают меня… Противные люди!

Снова в зоологическом саду. Сам не знаю, что привело меня сюда. Сегодня воскресенье. Парк открыт. Доступ бесплатный, но из-за дурной погоды посетителей мало. Здесь, в зверинце, теплее, чем на улице. Облокотившись грудью о барьер перед клеткой с какими-то неизвестными мне птицами, я задремал. Проснулся от рева, визга, клекота.

Лев, рыча, взволнованно шагал по клетке. Бока его. вздымались, как меха. С истерическим, кошачьим воплем кружилась в своей клетке пантера. Черный орел-стервятник с приподнятыми крыльями и густыми перьями, похожий на мрачного господина в плаще и брюках «гольф», озабоченно ходил у самой решетки. Я ничего не понимал.

И вдруг я увидел, что взоры обитателей всех клеток направлены в одну сторону. В конце аллеи показался человек с ведрами в руках. Все стало ясно: час кормежки.

Шум усиливался. Странное чувство охватило меня при виде мяса в ведре: волнение зверей передалось и мне. Я задвигал челюстями, глотая слюну. Я едва овладел собой, чтобы не броситься навстречу человеку. Невольно я протянул руку к ведру, но человек недоуменно и мрачно посмотрел на меня. Звериный шум и рев сменились чавканьем и урчаньем. Я завидовал зверям. Что мне от моей свободы? Что дает она мне?… И вдруг дикая, отчаянная мысль пришла мне в голову: добыть во что бы то ни стало кусок мяса. Вырвать его у кого-нибудь из зверей! Людей поблизости не было. Скорей! Скорей! Надо торопиться. Звери едят быстро. Волк глотал, давясь, почти не разжевывая. Орел-стервятник глотал куски вместе с костями. И только лев, вытянув передние лапы, в позе сфинкса, спокойно, по-барски жевал, сладко зажмурившись. Огромный кусок мяса лежал почти у самой решетки. Я нырнул под барьер, ограждающий зрителей от зверей, выжидая подходящего момента. Нужна палка с крючком, но где ее достать? Время идет… Львиная порция уменьшается. Я готов грызть решетку. А может, протянуть руку? Но это значит потерять ее. Но уйти я тоже не могу! Не в силах! Звериная зависть овладела мною. С безумной яростью уставился я в глаза льва. Он словно дразнит меня, смакуя каждый (кусок, облизывается окровавленным языком. «Отдай! Отдай!» – настойчиво, не спуская со зверя глаз, шепчу я. И вдруг лев перестал жевать, сурово уставившись на меня человеческим взглядом. Взоры наши встретились. Медленно и угрожающе я надвигался на него. Лев вздрогнул. Грива его стала подыматься дыбом, голова пухнуть, расти, казалось, о/на заполнила собой всю клетку. Не сводя взгляда со зрачков льва, я продолжал наступать: ближе, ближе

к решетке. Из раскрытой кровавой пасти зверя вырвался храп. Обнажились страшные клыки. Я чуть пригнулся, будто для прыжка. Лев беспокойно застучал хвостом по полу. Огромные глаза его тревожно округлились. Он чуть попятился. Глухо вскрикнув, я ринулся вперед. Лев отпрянул. Воспользовавшись моментом, я быстро просунул руку в решетку, но тут же отдернул ее. Лев рванулся к руке. Мясо осталось за решеткой…

Позади себя я услышал добродушный смешок. Обернулся. Человеку не больше тридцати лет. Он в черном пальто, в рабочем кепи, Он улыбается черными, бархатными, несколько грустными глазами. Этого человека я вижу впервые, но есть что-то очень знакомое во всем его облике. Он тоже смотрит на меня с любопытством. С минуту мы стояли, уставившись друг на друга.

– Гипнозом занимаетесь? – мягко заговорил человек по-русски.

– Русский?! – радостно воскликнул я.

– Арон Филанский, – отрекомендовался он, протягивая мне руку.

Мы познакомились. Не оправившись еще от гипнотического сеанса со львом и ошалев от встречи с соотечественником, я торопливо, сбиваясь и заикаясь, рассказал Арону Филанскому причину пребывания моего в Париже. Однако, боясь показаться попрошайкой, я умолчал и о своем катастрофическом положении, и о ночевке в саду.

– Все это знакомо мне, – тихо вздохнул он. – Но меня выручает то, что у меня есть профессия, – я чиню в мастерской пишущие машинки. Ну, а вам с; вашей профессией здесь делать нечего. Вам надо бежать отсюда… Бежать!

Разговаривая, мы вышли из сада и очутились у остановки трамвая.

– Я сомневаюсь, – продолжал мой новый знакомый с добродушной иронией, – чтобы у вас были деньги в банке. Единственно, чем могу помочь вам, – это избавить вас от расходов на комнату… Перебирайтесь ко мне на чердак.

Я растерялся. При мысли о крове у меня забилось сердце. Кажется, вечность прошла с тех пор, как я спал под крышей. Подошел трамвай. Арон ждал ответа. И тут я совершил нелепую, безумную ошибку. Я отказался от предложения Арона. Ложный стыд, боязнь очутиться на положении нищего и мысль, что присутствие мое стеснит Арона, удержали меня от согласия. Я рванулся за трамваем, но уже было поздно.

– Сделикатничал, матросюга! – бесновался я, осыпая себя отборнейшей бранью. – Сдрейфил, болван!

Злоба разъедала сердце. Ярость душила меня. Я шел, натыкаясь на людей. Меня толкали, ругали, бросали на меня свирепые взгляды. Кажется, никогда в жизни не испытывал я к себе такой ненависти, как в этот момент. Мне, утопающему, бросили спасательный круг, а я, безумец, оттолкнул его… Я даже не догадался спросить адрес Арона. В моем матросском лексиконе нехватает слов. Кара, которую я должен принять сегодня за свой поступок, не пугает меня.

– Подыхай, подыхай, как собака. Дураку – дурацкая смерть!

Сад. Статуи. Огромное белое здание «Лувр». Народ входит н выходит. Машинально вхожу и я. Огромные комнаты сплошь уставлены статуями, увешаны картинами. Посетителей много. Они бродят по комнатам, говорят полушопотом. Здесь тепло и сухо. Но что толку! Ночевать все равно придется на улице. Что мне до этих безделушек? Меня не покидает мысль об Ароне. Не откажись я от его любезности, я был бы спасен… Под его кровом я бы согрелся, пришел в себя и с его помощью выбрался бы из этого Парижа. Но Арон исчез. Исчез навсегда. Сверкнул, как падающая с неба звезда.

Меня раздражают люди. Они останавливаются у картины, изображающей умирающего человека, но совершенно равнодушно проходят мимо меня, умирающего от голода и лишений.

Небольшая комната. Посреди белая статуя нагой женщины и скамья, покрытая красным бархатом. Наконец-то есть где и посидеть, Как подкошенный, я опускаюсь на скамью. Растянуться бы! Но рядом сидят люди, в каком-то благоговейном молчании вытаращив глаза на статую. Мне непонятна эта торжественная тишина. Угрюмо подымаю глаза. Нагая стройная фигура. Одна рука отбита у самого плеча, другая висит обрубком. У этой женщины тонкие черты лица и хитрое выражение глаз. Не нравится она мне. Шельма! С трудом разбираю надпись: «Венера Милосская»…

…Туман, опускаясь с потолка на голову статуи, быстро заволакивает всю фигуру… Голова моя падает на грудь. Громко всхрапнув, просыпаюсь. Слышу злобный шопот… Негодующие взоры. Оказывается, я захрапел.

Париж сверкал огнями, когда я оставил Лувр. Как ни был подготовлен я к этой ночи, я вздрогнул.

Арон! Арон! Где ты?! По мере того, как надвигается ночь, образ Арона настойчиво, неотступно преследует меня… Он маячит перед моими глазами в своем черном пальто и кепи… Я вижу его черные, бархатные глаза, добрую улыбку. Хочется крикнуть на весь Париж! Ведь Арон здесь, в этом городе, может быть, близко, рядом… Вот впереди шагает человек в черном пальто и кепи. Может быть, он? Нагоняю… Пожилой человек с бородкой испуганно глядит на меня. Смущенно отступаю… Какая-то резкая перемена в воздухе. Хотя и сыро, но тепло. Я даже чувствую легкий жар. По тротуару, на противоположной стороне, идет человек в черном пальто и кепи. Руки засунуты в карманы. Он!.. Пересекаю улицу «Мы сталкиваемся лицом к лицу. Человек в пенсне отшатывается…

123
Поделиться с друзьями: