В этом мире еще можно удивляться

Рядом со мной раздается тихий всплеск, тихий, как и все вокруг, и знакомые руки обнимают меня сзади, зная, куда им можно идти. Запретных мест для них не было, и руки бесцеремонно двигаются по моему прохладному животу, изучая его вдоль и поперек. Я вздрагиваю и отдаюсь наслаждению, ибо тот, кто ко мне прикасается, умеет делать это в совершенстве. Не хочу даже спрашивать, где он этому научился. Ривен умеет обнимать двумя способами: либо поддерживая и выражая свое участие, либо изучая тело и делая толстые намеки на свои желания.

Раньше бы я с яростным визгом отскочила и наорала на то, что он - ублюдок и похотливое животное, но сейчас… Сейчас я и сама хочу этого. Сиреникс отлично умеет промывать мозги и отрезвлять, правда, делая это весьма необычным способом. Я до сих пор помню, как змей резал мой живот, как погружал в него холодные тени, как ни единой капли крови не вытекло из внушительной раны. Сиреникс шипит, выливает тонны ледяной воды из ушата, обрушивает всю правду, какой бы жестокой или ранящей она не была. Сиреникс любит издеваться, бичевать и заставлять людей верить в свое ничтожество. Он - монстр во плоти, но я благодарна ему. Он раскрыл глаза слишком на многие вещи.

Например, на мои отношения с Ривеном. Именно от змея я узнала, что Ривен уже давно посмеивается надо мной. Вернее, я и сама уже давно это чувствовала, но… Что-то мешало мне осознать это. Как позже я узнала, всему виной был беливикс, хотя, не впусти мы его, то всего, возможно, можно было бы избежать. Но сделанного не воротишь, и когда я лежала на мокром песке Домино, обнаженная, опустошенная, дрожащая большее от слез, чем от холода, меня нашел именно Ривен, который спустился на берег отдохнуть, ибо его “достало лежать на этих огромных кроватях с балдахинами”. Просто мы все тогда гостили у Блум…*

Я помню каждую деталь, каждое слово того разговора, но сейчас на ум приходит почему-то тот момент, когда я честно предложила Ривену расстаться, если он не любит меня. Не хотелось его сковывать. Но Рив, на удивление, меня не оставил, а по-своему успокаивал. Да, я слышала в ту ночь от него много правдивых, тяжелых, местами резких слов, но он говорил все, как есть.

– И что… Что мне теперь делать?

– Для начала заткнись и выревись, как порядочная женщина.

Я помню эти слова до сих пор. Ривен вообще больше не строил из себя с тех пор слащавого и ванильного мальчика, лишь изредка подыгрывая остальным специалистам на людях, но я-то знала, что он ржет про себя и презрительно хмыкает над своими друзьями.

Он без стеснения путешествует под мои легкие купальные трусики, разминая розовые складки половых губ, надавливая и нажимая на места, прикосновения к которым вызывают во мне еле сдерживаемый стон. Мне хочется сжаться, сложиться эмбрионом и помешать, помешать ему. Естественная реакция организма.

– Тебя не пугает тишина?
– мне хочется верить, что не только у меня возникает странная и неестественная паранойя.

– Если ты про дрянь, которая однозначно витает вокруг, то да, действительно есть чувство, что это все хреново кончится, - соглашается Рив.
– Но если что, ты же в мгновение ока телепортируешь нас отсюда к чертовой матери?

Чуть покачивая головой, соглашаясь. В этом весь Ривен. Не успокоить, не прижать к себе, не сказать, что защитит меня от всех и вся, зато согласиться и найти реальный вариант решения проблемы. За это я его и… Люблю? Не знаю. После всего того, что вылил на меня сиреникс, я не могу воспринимать окружающую действительность, как раньше. Например, я точно знаю, что Ривен меня не любит и вряд ли когда любил. Нравилась, симпатизировала, но… Любви не было никогда. Обидно ли мне от этого? Не знаю. Я честно предлагала ему уйти, но он остался. Почему? Повторяю в очередной раз этот вопрос вслух.

– Потому что хочу тебя оттрахать, - дешево и сердито.

Его действительно влечет ко мне каким-то образом. Может, я доступнее, чем все эти девицы, которых он иногда имел (я совершенно не сомневаюсь, что он мне изменял).

– Иногда в тебе еще есть намеки на ту личность, которая вроде как меня понимала, если, конечно, не подыгрывала. Я никогда не буду тем, кем ты меня представляешь. Я не умею любить. Во мне нет скрытой нежности и добрых чувств. Все хорошее, если оно вообще было, умерло с Набу.

Он скучал. Если приглядеться, то это хорошо заметно. Почему я раньше этого не замечала?

– Если ты останешься такой, какой тебя выпотрошил этот чертов змей, то, клянусь, ты будешь отличной женщиной, которую с удовольствием будут трахать мужчины. Возможно, ты еще встретишь того, кто полюбит и твою душу. Но это точно буду не я.

А что сейчас? Сейчас мы сохраняем наши отношения. Вроде все изменилось кардинально, вроде я должна убиваться, что Ривен нагло так меня использует, на первый взгляд, но мне… Мне почему-то так легче. Словно я выдохнула и избавилась от серого комка, сдавливающего горло. В любом случае, теперь Ривен лезет на меня везде и всюду, и мне это даже нравится.

Раньше, в наши редкие моменты близости (Стелла всегда поучала, что порядочная девушка должна сначала поупираться), я молилась о том, чтобы все закончилось. Я словно не могла стать раскованной, боялась, лежала, стонала для приличия и ждала, пока Ривен удовлетворит свои мужские потребности. Какой же я была дурой. Все дело состоит в том, как к этому относиться. И как ставить себя. И какой партнер попадется.

Я зову это близостью, единением, Ривен - трахом, но оба мы хотим этого прямо здесь и сейчас. В этой странной, зелено-мутной воде, в которой совершенно невозможно разглядеть, что происходит на дне. Удивительное строение Тихого: в первой паре метров от берега неглубоко, можно даже различить глиняно-рыжее дно с зарывшимися в него раковинами-перловками. Но стоит ступить дальше - и провалишься в бездонную пропасть. Не умеешь плавать - на Тихое лучше не соваться. А даже если и умеешь, то лучше подстраховать себя магией, что я и делаю.

Мои заклинания не дают мне и Ривену уйти на дно, не дают тяжелым камнем захлебнуться в сомнительно тихой воде. Остальные девушки и их парни тусуются на берегу, кто-то прячется под тенью плакучих ив и в зарослях рогоза с бархатисто коричневыми початками, кто-то также бултыхается в воде, наворачивая широкие спокойные круги на другом конце озера. Тепло. Серые тучи не дают воздуху остыть, образуя своеобразный вакуум, откуда кислороду нет выхода.

– Не боишься, что увидят?
– Ривен проверяет.

– Нет, - голос не дрожит совершенно, ибо я знаю цену такого удовольствия.

Ривен за все это время, пока я пребываю в размышлениях, не перестает поглаживать мою промежность, делая движения то более интенсивными, то замедляя их. Вот он снова заходит на самый верх и нажимает на эрогенные точки, водя по ним пальцами умело, насколько это может парень в его возрасте. Подозреваю, что Ривена учили неплохие учителя, но не произношу своих догадок вслух. Он и так знает, что я подозреваю. Чертов гад. Даже не стыдно ведь.