В финале Джон умрет

Мы ехали еще несколько минут, а затем, к моему облегчению, паук раскрылся и выпустил нас в просторную комнату со сводчатым потолком, похожую на предыдущую — или на подземный комплекс из нашего мира. Джон пихнул меня локтем и указал на ряд окон вверху — в больницах такие стоят между операционной и зоной наблюдения. За окнами толпились голые люди в капюшонах. Я подумал, что эти люди, наверное, купили билеты, чтобы увидеть нас. Тех, кто стоял в первом ряду, толпа прижала к окнам так, что мошонки расплющило по стеклу. Я не сомневался, что еще увижу это зрелище в своих кошмарах. Под окнами, вдоль стен, тянулись ряды прозрачных резервуаров, похожих на гигантские стеклянные банки, наполненные темно–красной жидкостью. Я собирался спросить у здоровяка, что это за жидкость, но он исчез за очередной дверью и призвал нас следовать за ним. Мы пошли по коридору через еще одну дверь, и тут меня накрыла вонь.

Сильный запах серы застрял в легких твердым комком. Мы вышли на мостик, висевший над бескрайней тьмой, простиравшейся в обоих направлениях. Я остановился, вытянул шею, посмотрел вверх, вверх и вверх, а затем вниз. У существа, которое выросло передо мной, не было ни конца ни края.

О боже…

— Джентльмены, — сказал здоровяк. — Перед вами находится то, что видели только избранные. Вы смотрите на величайшее творение мистера Руни, которое теперь является источником абсолютной мудрости и силы для всего сущего. Джон, Дэвид, познакомьтесь с Корроком.

На этом месте я всегда запинаюсь. Когда я хочу вызвать в памяти образ Коррока, все, что я вижу — это комок дряни, скопившейся в раковине, массу из жира и волос, через которую много лет текла грязная вода; вся грязь мира, которую кто–то вытащил из канализации, сложил в кучу размером со статую Свободы, а затем оживил с помощью безумной энергии, которая подпитывает толпу линчевателей. Коррока было невозможно разглядеть. Он представлял собой беспорядочную груду обнаженных органов, волокон, болтающихся рук и ног с культями, сочащихся отверстий, покрытых слизью шаров и черных наростов, по поверхности которых, словно по нефтяному пятну, плавали радужные разводы. Каждый дюйм тела Коррока находился в движении. Я глазел, глазел и глазел на него и в конце концов понял, что мой мозг не вмещает в себя все это.

В моей голове послышался тонкий детский смешок.

«Добро пожаловать, — сказал голос. Казалось, говорит какой–то младенец. — Твой крантик вживую даже меньше, чем я думал».

Голос захихикал.

«Это Коррок?» — подумал я.

Если я чуть–чуть изменю биохимию твоего мозга, ты станешь педофилом.

«Что тебе нужно?» — спросил я мысленно.

Только не большой черный член. В этом мы с тобой расходимся.

Длинный громкий смех, пробравший меня до костей. Джон разговаривал со здоровяком — и они, похоже, не понимали, что происходит.

«Убирайся из моей головы, — подумал я. — Не хочу терять время на разговоры с тобой».

Я — КОРРОК. В горах Уругвая коза попадает копытом в яму, и с треском ломает ногу. Осколок кости торчит, кровь заливает белую шерсть. Коза стоит так три дня. Наконец приходит волчица с волчонком в зубах. Она кормит волчонка, отрывая от козы куски шкуры и мяса. Коза чувствует это, и кричит, кричит от боли. Ни коза, ни волчица, ни волчонок не понимают, что они — детали механизма. Я возвышаюсь над всеми и зову всех «пидорами». Я КОРРОК.

«Да пошел ты. Ты просто тварь, которую вырастили — огромная, дурацкая куча. Тебя, похоже, создавали целым комитетом».

Долгий, громкий детский смех.

Дэвид Вонг, сын сумасшедшей проститутки и умственно отсталого коммивояжера. Во Вселенной существует множество, множество миров, бесконечное множество, недоступное твоему воображению. Ты встретишь меня в тысячах тысяч миров. Я перехожу из одного измерения в другое, я огромен, словно звездное небо. Меня приглашают. Меня производят на свет. Скоро это произойдет и в твоем мире; люди работают без устали, приближая этот миг. Они зовут меня в свой мир, потому что желают того, что могу дать только я. На этой планете семь миллиардов людей отмечены моим знаком. Я повелеваю почти половиной бесконечного множества миров.

И тогда я впервые увидел, как движется тьма в комнате. Черные фигуры, люди–тени, эти крошечные ничтожества кружились, словно дым на нефтяном пожаре, закрывая собой Коррока. Они двигались по нему и сквозь него, через каждое отверстие и складку кожи. Апостолы тьмы. Я услышал какой–то звук, понял, что ко мне кто–то обращается, и повернулся к здоровяку.

— …величайшее благо для величайшего народа, — заканчивал он свою речь. — Значит, вы понимаете. Если Коррок вынес решение, вопросов быть не может. Разум всех людей, которые когда–либо жили, все ваши мыслители, писатели, философы и учителя — все это не стоит даже одного узла нейронной сети Коррока. Мы убедились в этом на горьком опыте.

Я посмотрел на Молли и слегка пихнул ее ногой в живот, пытаясь активизировать процесс выделения дерьма.

— Двадцать лет назад Коррок предсказал ваше прибытие, — продолжал здоровяк. — Коррок показал нам дорогу в ваш мир, открыл линии связи. Нам не удавалось попасть в ваш мир. Мы пытались. О, как мы пытались! Видите ли, когда человек переносится в другой мир, на место прибывает только тело, которое бесцельно бродит, словно корова по лугу. Сам человек при переходе… отделяется от тела. Однако мы без устали работали, чтобы создать в вашем мире то, что есть у нас, чтобы подготовиться к славному дню, когда мы, преодолев все препятствия, высадимся в вашем мире и собственными глазами увидим ваше солнце.

Здоровяк положил руку мне на плечо. Я содрогнулся.

— Ваша подруга, Эми Салливан. Ее здесь знают, потому что она стала первым шагом. Ее успешно переместили из одной точки в другую в вашем мире — без промежуточных остановок и не причинив ей вреда. Это сделали ваши люди. Коррок указал им путь. После этого мы поняли, что цель близка, мы уже видели слабый отблеск новой зари. Джентльмены, с вашим прибытием эта заря настала. Что удалось одному человеку, повторят другие, а вы покажете нам, как перемещаться из одного мира в другой. Это и есть абсолютное благо. По–другому быть не может. Коррок сказал, что это честь для вас и вы должны гордиться оказанным вам доверием.

Человек вытянул шею, всматриваясь в темноту.

— Вы не можете даже приблизительно оценить его мудрость, ведь в нем объединен миллиард гениев. Видите ли, если в нашем мире рождается человек, обладающий особым умом, он делится им с Корроком, чтобы Коррок стал еще более великим. Смотрите.

Примерно двумя этажами выше нас, из стены появилось покатое сооружение, похожее на желоб. По нему, размахивая руками, скатился толстяк, обернутый в такие же коричневые полоски ткани, как и люди в фильме, который нам показали в комнате с насекомыми. Коррок раскрыл нечто, напоминавшее клюв, схватил человека и переломал ему кости. Воздух заволокло кровавым туманом.

В моей голове раздался тоненький смех.

М–м–м! Бекон!

Передо мной в теле Коррока открылась щель. Из нее смотрел синий глаз размером с киноэкран. Тонкий, черный, вертикальный зрачок.

Я бросился бежать.

Выскочив за дверь, я промчался по мостику, миновал другие двери, пробежал по коридору и оказался в круглой комнате, где на нас глазели голые зрители. Теперь они ходили взад–вперед, жестикулировали; похоже, безумное поведение чужака сильно их взволновало. Дверь захлопнулась у меня перед носом, и я беспомощно забарабанил по ней ладонями. Сзади раздался голос здоровяка, и я резко обернулся, тяжело дыша. Человек успокаивающе выставил руки.