В Флибустьерском дальнем море

Под впечатлениями он подразумевал совсем не охоту. Но охотой Пашка действительно увлекался, а когда мы случайно забрели вместе в тир, продемонстрировал мне и свое умение стрелять. Стрелок он весьма неплохой, и вряд ли кабана есть шанс уцелеть при встрече с моим туповатым, но умелым приятелем.

– Звучит заманчиво.
– Судя по всему, предложение заинтересовало Мэри всерьез.
– Но, боюсь, ничего не получится. Расписание гастролей у меня составлено на два месяца вперед.

Однако для Пашки никогда не существовало проблем, особенно чужих. Если он и помедлил с ответом, то лишь потому, что прикуривал.

– Подумаешь! Ну, ждали вас где-нибудь в Саратове, и еще подождут. Женщины на то и женщины, чтобы всегда и везде опаздывать.

– Только не на концерты, - качнула прелестной головкой Мэри.
– Мне совсем не хочется платить неустойку за срыв гастролей.

– И только-то? Подумаешь!
– отмахнулся Пашка и небрежно добавил: - Неустойку я за вас оплачу. Никаких проблем. Итак, что нам понадобится? Одежда не проблема, куплю. Палатка двухместная у меня есть. Ружье... У меня с собой только мой карабин... Ну, да ладно. Подберем вам на месте что-нибудь попроще для первого раза.

Самое любопытное, что Форинов абсолютно не сомневался в согласии певицы, и наверняка уже мысленно обладал ею в своей двухместной палатке под знойным африканским небом, а затем после особо удачной охоты дарил ей шкуру какого-нибудь собственноручно убиенного леопарда. И все это под монотонный перестук тамтамов дикого негритянского племени и зажигательные танцы туземцев. Короче, этакая чистейшей воды экзотика.

– Я пока не дала своего согласия, - напомнила Мэри, очаровательно улыбаясь. Романтичность предложения пришлась ей по нраву и здорово польстила самолюбию, но, как истинная женщина, певица твердо стояла на грешной земле, и не собиралась рисковать карьерой и деньгами ради какого угодно приключения или самой возвышенной и пылкой любви.

– Так соглашайся скорее.
– Пашка так увлекся, что машинально перешел на "ты".

Мэри посмотрела на меня и едва заметно качнула головой. Я понимающе улыбнулся ей в ответ и вздохнул.

Но все-таки теперь Пашка имел определенные шансы на успех, или же я ни черта не смыслю в женщинах. Настало время оставить их одних - я свою миссия успешно завершил, - и тут в бар вошел зеленоватый от морской болезни Шендерович.

– Добрый день.
– Он вяло пожал мою руку, кивнул Пашке и буркнул: - Хотя какой он, к черту, добрый?

– Подумаешь, слегка покачивает, - усмехнулся я.
– На то оно и море. Ничего, скоро зайдем в Бискай, вот там шторма, так шторма. Все как полагается. А сейчас так, легкое волнение.

Шендерович невнятно замычал. Мысль о том, что качка может еще и усилиться, привела его в ужас. Однако несмотря на паршивое самочувствие, голова у него продолжала работать четко. Оставлять свою подопечную в компании двух молодых мужиков он явно не собирался.

– Прошу прощения, но Мэри я у вас забираю, - откровенно и в лоб сказал продюсер.
– Нам надо обсудить с ней детали нашей новой программы, к созданию которой мы приступим сразу после возвращения из круиза. Вы-то обо всем забыть и отдыхать, а у нас работа. Раз отстанешь, потом догонять трудновато.

Лицо Пашки вытянулось от неприкрытой обиды. Сейчас он походил на умирающего от голода путника, добравшегося наконец до вожделенного ресторана и с изумлением следящего, как официант вдруг забирает у него из-под носа только что поднесенное и аппетитно пахнущее блюдо.

К немалому счастью для Шендеровича, соображал мой приятель всегда туговато, и пока он прикидывал, как лучше высказать продюсеру все, что думает о таких типах, а то и без слов перейти к делу, коммерсант от музыки подхватил несопротивляющуюся Мэри и увел ее из бара.

– ...!
– Пашка с некоторым опозданием поведал всю правду о Шендеровиче, не поместив в длиннейшей тираде ни одного цензурного слова.

– Да плюнь ты на него!
– Мне даже стало слегка жаль непутевого приятеля.
– Дело почти на мази, вечерком подкатишь к ее каюте и - ноу проблем.

Пашкины глаза плотоядно сверкнули. Он моментально позабыл обиду и мысленно уже следовал моему сумасбродному совету. Не знаю, к чем бы все это кончилось, ведь ситуация для Пашки вроде бы сложилась благоприятная, но после обеда шторм усилился настолько, что мой приятель утратил способность к каким-либо действиям. Я, кстати, тоже.

А ближе к вечеру шторм превратился в настоящий ураган...

8. НАТАША ЛАГУТИНА. ГОРЕ И ПРАЗДНИКИ

Я ревела, заходилась в истерике и даже не заметила прихода Юльки. Мир словно перестал существовать.

– Да что с тобой?!

Я не сразу поняла, что это голос Юльки. Сквозь слезы я смутно разглядела лицо подруги, но была так зла на весь мир, что чуть не вцепилась в него ногтями.

Выглядела я, наверное, страшновато. Во всяком случае, Юлька невольно отшатнулась и лишь потом стала вновь приближаться ко мне как приближаются к угрожающе рычащему зверю: медленно, стараясь не спровоцировать его на нападение. Она была явно готова в любую секунду отскочить.

– Наташа, успокойся, милая, хорошая ты моя, - прошептала Юлька, и я, кое-как вытерев слезы, неожиданно увидела в ее глазах подлинное сострадание.

Во мне произошел перелом. Больше не хотелось набрасываться, кусаться, царапаться - наоборот, я припала к подруге, как припадают разве что к матери, а Юлька нежно и успокаивающе поглаживала мне голову и спину, и продолжала, продолжала шептать вроде бы ничего не значащие слова...

Я еще плакала, но уже тише, без судорог, дышать стало заметно легче, и потихоньку, то и дело прерываясь от подступающего к горлу кома, я начала говорить о вчерашних и сегодняшних событиях, говорить откровенно, ничего не скрывая - только так можно было избавиться от разочарования и горя.

– Я к нему со всей душой... а он как свинья... попользовался и сразу бросил...
– бормотала я, с трудом сдерживая истерику.

– Все мужики такие. Им на нас наплевать - лишь бы свое удовольствие получить, - утешала меня Юлька, и я всем сердцем соглашалась с ней. Все мужики одинаковы, и все они, без исключения, сволочи. Прежде я об этом лишь догадывалась, теперь же поняла твердо.

– ...ни один того не стоит, - вторил моим мыслям Юлькин голос.
– Можно еще переспать с кем-нибудь из-за денег или от большой беды, но получить при этом настоящее удовольствие даже и не надейся. Я говорю о подлинном удовольствии, а не о том, какое они порой все же дают нам, как милостыню...

Я готова соглашалась с каждым ее словом. Больше никогда и ни за что на свете не отдавамся какому-нибудь пижону, чрезвычайно гордому тем, что у него что-то болтается между ног. Уж лучше вибратор куплю...

Неудовлетворенное желание вспыхнуло во мне с новой силой, но но теперь мне о мужчине и думать не хотелось.

Поняла ли меня Юлька? Наверное, поняла. Нежно ласкающие меня руки стали немного смелее, одна из них намеренно или случайно коснулась моей груди, и я еле сдержала готовый вырваться наружу сладострастный стон, а про себя молила: еще, еще!.. Рука была совсем рядом, и я сумела извернуться так, чтобы повторить чудесное непередаваемое ощущение, и, начисто позабыв про стыд, накрыла Юлину руку своей, не позволяя ей перебраться на другое место, и, - о чудо!
– Юля поняла, начала потихоньку тискать и мять, а у меня возникло ощущение, что еще совсем немного - и я полечу в бездну...