В голодный год

— Жаль девушку, если она была красива, — сказал какой-то остряк.

— Да, она была красива, — ответил помещик, — и, кажется, даже обручена.

— Вот вам тема для романа! — воскликнула одна чувствительная дама, которая решительно во всем видела темы для романов.

— Роман у мужиков! — с возмущением возразил толстый усатый господин. — О чем вы говорите! Да разве они любят?

— Все-таки жаль девушку, если она была красива, — повторил остряк.

— Messieurs, parlons autre chose! — с гримаской на красивом лице вступила в разговор пани. — Утонувшая девушка слишком печальная тема для разговора, cela fait mal aux nerfs.

— Parlons autre chose, ma deesse! — воскликнул пан, и разговор продолжался, веселый и живой.

О бедной Ганке, которая с синим лицом и распущенными волосами лежала в хате Гарвара, о ее родных и ее милом в панских гостиных больше не думали.

Через несколько дней крестьяне, возвращавшиеся из местечка, привезли в деревню, где умерла Ганка, найденный на широкой дороге под крестом труп опухшего от голода человека. Это был Василек.

Вот вам крестьянская любовь, с ее надеждами и мечтами! Двое людей любили друг друга, мечтали о счастье. Но пришел голод, и от двух полных сил, здоровья и надежд юных существ на деревенском кладбище остались две могилы.

Через месяц совсем опустела хата Гарвара. Двое детей умерло, старшую девочку взяли подпаском в имение, а Гарвар с женой, истощенные и осиротевшие, отправились просить милостыню по большим дорогам. Когда они, уходя из деревни, шли мимо кладбища, над двумя свежими могилами шумели сосны, стряхивая капли моросящего дождя. Гарвар и его жена, взглянув на кладбище, невольно простились с ним, но не зашли на могилы дочери и ее милого, и в их ввалившихся, опухших глазах не было слез. Голод охладил чувства в их груди и высушил слезы в глазах.

Ушли они и пропали без следа.

Вскоре опустело и панское именье. Хозяева его отправились в далекое путешествие.

Прошли осень и зима. Весной пан и пани вернулись в свой светлый деревенский дом. Зиму они весело прожили в большом городе, а вернувшись, снова читали, играли на фортепьяно, как и прежде принимали гостей и гуляли по саду, среди душистых цветов. А прелестное личико Ганки и верное сердце ее милого точили под землей черви.

* * *

Вот и конец моей повестушки, прекрасные дамы и господа! Простите, если наскучила бесхитростным повествованьем. Но, видите ли, словом не всегда можно выразить горячее чувство, а пером трудно передать живую мысль. Но сердце болит, как вспомнишь о муках бедных братьев наших. А рядом с этими темными образами нужды и горя перед воображением встают сияющие весельем лица счастливых. И когда я представила себе все это, мне захотелось поведать вам искренними, пусть и убогими словами некогда слышанную мною короткую историю Ганки и Василька.