В городе Сочи темные ночи (сборник)

Появился наконец!

Лицо осунувшееся, усталое. С волос капает вода.

Вера почувствовала легкое разочарование. Будто бы и не пил!

— Сереж! — позвала она, потягиваясь.

Потом выгнулась грациозно, как кошка, сцепив замком руки на затылке, разводя локти как можно шире. Платье распахнулось.

Он увидел ее небольшие упругие груди, и тело его, руки вспомнили, какие они всегда прохладные.

Сергей инстинктивно, помимо воли, привлек Веру к себе. Автоматически, не осознавая еще, что делает, погладил ее бедра. И тут до него дошло, что под платьем нет белья.

А Вера прижималась к нему, легко подталкивая к скрипучей кровати. Подталкивала до тех пор, пока Сергей, шутливо охнув, не повалился навзничь.

Жарким поцелуем Вера впилась Сергею в губы. Руки проворно стаскивали ненавистные шорты.

Вере хотелось крепче обвить тело Сергея руками и ногами. Крепко-крепко. Не отпускать и тихо смеяться от счастья, что вот он рядом, слился с ней и ничто не может отлепить их друг от друга.

Его теплые, мягкие губы покрывали поцелуями ее шею.

Руки страстно сжимали поясницу, гладили ее бедра.

Заметив, что пластмассовые браслеты впиваются Сергею в бок, Вера резким движением сорвала их с запястья и швырнула на пол. Браслеты раскатились по комнате.

Крик какой-то животной, первобытной радости готов был вырваться из ее горла, но тут Сергей вдруг спросил охрипшим голосом:

— А что они мне так обрадовались?

Вера чувствовала, что сходит с ума. Она двоилась. Одна пылала и горела, опьяненная любовью. Другая, какая-то далекая, витающая, парящая, пыталась что-то произнести связно:

— Я сказала… что ребенок будет… у нас…

— Что?! — Сергей оторопел.

— Ну ты прям… как моя мама…

— Это правда?!

— Нет… — Она засмеялась. — Что?.. Хочется очень?..

Сергей прижал к себе ее голову. Вера застонала. Ночевать домой она не пришла.

Вдоль усыпанной гравием дорожки выстроились, как солдаты в почетном карауле, древние каменные бабы — скифские идолы. Их привезли во двор краеведческого музея из окрестных степей. Превратности судьбы и капризы погоды оставили следы на их серых гранитных фигурах. У некоторых ветрами стесало полголовы, у других недоставало нижней половины тела или был отколот кусок. На это сборище было направлено дуло не очень древнего орудия, с помощью которого в городе установили советскую власть.

— Какие они страшные, — сказала Вера. — Кажется, знают про нас что-то…

— Может, и знают… Вот эта, — Сергей подошел к самой высокой, метра полтора, фигуре и нежно положил руку на ее яйцевидную голову, — моя подружка. Мы с ней иногда шепчемся… Верней, я шепчу, а она слушает…

Баба бестолково и невозмутимо таращилась, держа в своих дистрофических, прижатых к телу ручках гранат.

— Вот так и стоит тыщу лет. А дураки с ней шепчутся, — усмехнулась Вера.

— Зато она все помнит! А помнишь ли ты, что я тебе творю, — неизвестно.

— Всякие глупости я на всю жизнь запоминаю…

Сергей обнял Веру, поцеловал. Потом они подошли к следующей фигуре.

— Бабушка моя была похожа на этих, — заметила Вера. — Во дворе на лавке с таким лицом сидела… Со временем… и мама такой станет… Сейчас суетится много…

Огромная клумба с яркими цветами благоухала в середине двора, с дерева свисали созревшие дикие абрикосы.

— Пошли дальше? — спросил Сергей.

Они стали спускаться вниз по улице. Вора с гордым видом взяла Сергея под руку.

— Вот здесь, один знакомый старик мне рассказывал, — Сергей указал на блочное здание, на крыше которого были огромные буквы ДОСААФ, — вместо этого стояли две церкви. Большая и маленькая. Маленькой не хватало денег, она занимала их у большой… В праздники большой колокол большой церкви звонил: "Отдай долг! Отдай долг!" А у маленькой колокола отвечали: "Живы будем — не забудем!"

Вера слушала невнимательно. Она смотрела на встречных девушек. Видят ли, что она идет с таким красивым парнем. И одинаково радовало Веру, когда они смотрели с завистью и когда делали вид, что не замечают.

Сейчас среди плоских городских крыш нельзя было встретить маковку с блестящим на солнце крестом. В городе не сохранилось ни одного здания церкви. Все они, а их было больше десяти, в годы индустриализации были разрушены.

Но церковь была. Одна-единственная. В побеленном известкой домике, в ряду других таких же, стоящих на окраине и утопающих в фруктовых садах. Внутри смастерили алтарь, повесили иконы, прибили на крышу крест. Каждый вечер туда стекались на молитву старухи. Там тайно крестили детей члены Коммунистической партии и прочие жители города.

Сергей остановился у входа в трехэтажное здание грязно-желтого цвета.

— Зайдем?

Вера прочла висевшую на стене табличку: "Отдел записи актов гражданского состояния".

— Зачем? — спросила она.

— Посмотрим, чем там люди занимаются.

В большом торжественном зале с хрустальной люстрой с висюльками стояли столы. За один из них уселся Сергей, взял бланк и начал заполнять заявление о желании зарегистрировать брак. Вера тем временем изучала фотографии счастливых молодоженов.

— Смотри, как эта глаза скосила. На жениха не смотрит совсем… А эта… фату еще надела!..

Сергей посмотрел. Рядом была фотография, где лохматый прыщавый жених обнимал невесту с красивым нервным лицом в белом платье, которое ей шло необычайно.

— Смотри, красивая какая, за такого…

— Ты будешь заполнять! — рассердился вдруг Сергей и прикрыл фотографию заявлением. — Или будешь таращиться?

Вера удивленно на него посмотрела, потом вдруг поняла:

— Знакомая твоя? — Подумала и добавила: — Шорты эти сшила, да?!

— Ты откуда знаешь? — удивился Сергей.

— Она рядом с нами в ателье приемщицей работала… Проститутка, в порт ходит, чуть за югослава не вышла… Хотя нет… Это, наверное, и есть югослав.

— Откуда ты знаешь? — опять спросил Сергей.

— Слышала…

— Ох, уж эти уши! Теперь понятно, чего они такие большие…

— Не ври, — обиделась Вера, трогая уши. — Он тут при чем?