В ходе ожесточенных боев

Художник включил радио — полилась нежная песня. Прямо в тему.

Когда после развода его душа тосковала и мучилась, он услышал эту песню. Музыка ему понравилось, а слова обнадежили. Искать новую любовь надо. И верит надо: рано или поздно ты ее найдешь. Обязательно. И, кажется, Алексей в лице Екатерины ее отыскал.

Красивая мелодия хватала за душу.

Однажды ты проснешься и поймешь,

Что всё на свете за любовь отдашь ты.

И никуда от счастья не уйдешь

Однажды, однажды…

Его губы отыскали ее мягкие податливые губы и жадно впились в них…

Алексей неистово целовал Катю — она таяла от жгучих поцелуев. Опустив кресла, он сквозь водолазку стал гладить ее восхитительную грудь. Он стянул с нее сапоги, колготки. Его пальцы проникли за край кружевных трусиков — дыхание девушки участилось.

— Леша, может, не надо. Я боюсь, — тревожно зашептала Катя. Художник ласково ее успокоил:

— Не бойся, все будет хорошо. Когда-то же это должно произойти, котенок.

Она через голову стянула водолазку. Рудаков снял с нее бюстгальтер. Он осыпал поцелуями ее розовый набухший сосок, всосал его в рот и выпустил. Кончиком языка поласкал его. Она закрыла глаза. Катя летела в сладкую пропасть. Она вся дрожала от нетерпения. Все ее естество жаждало ЭТОГО! Он снял последнюю преграду на пути к вожделенной цели — трусики. Алексей широко развел ее горячие бедра и попытался проникнуть в нее. Катя ойкнула. С первой попытки не получилось. Вторая попытка увенчалась успехом.

…Они, умиротворенные и счастливые, лежали и целовались.

— Вот и все, а ты боялась. Даже не верится, ты такая красивая, а до сих пор и девственницей была. Неужели никто не приставал?

— Приставали. Но в основном боялись. Думали, раз я красивая, то у меня поклонников хоть отбавляй. И не решались знакомиться. Да я тем более вся в учебе.

— Мечтаешь в Штатах учиться?

— Да.

— Я тебе попытаюсь помочь. Знаниями, финансами.

— Спасибо, — Катя благодарно его поцеловала.

* * *

Суд над Тимофеевым начался третьего сентября. За время процесса адвокаты авторитета подавали около десятка ходатайств об отводе судьи и прокурора, обвиняя судью в предвзятости, а представителей обвинения — в фальсификации документов. Но все прошения были отклонены.

Вот-вот, со дня на день, должны были привезти в Москву главный винтик хорошо смазанной судебно-обвинительной машины — Тихона. Для дачи свидетельских показаний. А алюминиевого короля это никак не устраивало — Тихон же будет «колоться»!

По мобильнику, что пронес в камеру «свой человек», Тимофей позвонил Ферзю. (Пусть телефон при обыске найдут, но пару звонков авторитетный узник успеет сделать).

— Ферзь, смени адвокатов. Найди толковых, ушлых. И пусть, не спеша, ознакомятся с моим делом. Пусть тянут резину и морочат судьям головы. Время — наш союзник. И попробуй установить будущее местонахождение Тихона, а также как с ним связаться. Его надо переубедить любым способом, он не должен свидетельствовать против меня. А если откажется, то… ты сам знаешь, что потом предпринимать.

— Все будет сделано в наилучшем виде, Николай Леонидович, не беспокойтесь.

— Действуй.

Тимофеев понимал, заволокитить можно любое дело. Вон сколько уже лет идет процесс по делу журналиста Холодова, а убийц его все еще не осудили! А дело по взрыву на Котляковском кладбище? Воз заключительного приговора и ныне там.

В арсенале юридических уловок у Тимофея еще значились: «временное расстройство здоровья», «сердечный приступ», «время на ознакомление с делом», «отвод судьи», «болезнь адвокатов» и др.

Время работало на сибирского магната.

Можно было, конечно, лечь в тюремную больницу и состряпать справку о неизлечимой болезни. Рак мочевого пузыря или рак печени. И слинять из СИЗО по 81 статье — «освобождение от наказания в связи с болезнью». Подобным способом ушли от ответственности лидер уралмашевцев Курдюм (он же — Хобот) и питерский авторитет Тарас. Только вот надо найти понимающих, сговорчивых врачей, и сторговаться в цене за этот сраный кусочек официальной бумажки. Но вполне вероятнее, враги Тимофея переплатят этим врачам втридорога, лишь бы он никогда не покидал пределом тюрьмы.

* * *

Ильин обожал отнимать чужую собственность. Какой бы аббревиатурой она не обозначалась: ООО, ЗАО, СП или ИЧП. Ему было все равно. Главное — кадровая, или финансовая слабость предприятия! И отсутствие более-менее сильной, по сравнению с казбековской группировкой, «крышей».

Он, словно хищный беркут, выслеживал зорким оком неблагополучную или «заказную» фирму. Наметив ее в качестве жертвы и заручившись согласием Казбека, Ильин «камнем бросался» на нее. Вонзив безжалостно свой клюв в теплую тушку фирмы, он опьяненный кровью рвал ее на части! В эти сладкие минуты он испытывал моральный кайф, своего рода психологический оргазм! Это тешило его самолюбие, еще больше укрепляло самооценку. Он смог! У него получилось! Ради этих упоительных минут он не спал сутками. Разрабатывая хитроумные комбинации по захвату или дружественному поглощению очередного предприятия, он мечтал о моральной сатисфакции.

Если Остап Бендер знал тысячи способов по изъятию денежных средств у добропорядочных граждан, то Ильин знал тысячу способов как захватить нужное предприятие.

А способы были разные. Мирные и силовые.

Мирные заключались в «дружественном» поглощении предприятия путем «тихой» скупки его акций. В этом случае, акции покупались через подставные лица или фирмы. Собирался блокирующий пакет — и вот уже люди Ильина в качестве новых собственников въезжают на предприятие. Существовали в арсенале банкира и такие нечистые приемы борьбы за чужую собственность как: банкротство предприятия, насильственное слияние фирм, двойной менеджмент, неправосудные судебные акты. Химичили и с реестрами акционеров.

А также ставили или внедряли любыми путями своего человека в директорский состав нужного предприятия. И он начинал вредить. Допустим, проводил дополнительную эмиссию акций. И если она благополучно проходила, то доля крупных, конкурирующих с Ильиным, акционеров размывалась. Акции тут же скупались Ильиным. А там см. выше. В следующем варианте — прибыль по-тихому уводилось ставленником депутата. Через фирмы-однодневки в зарубежные оффшоры. То есть, происходило мирное разграбление предприятия. Долг перед бюджетом неумолимо рос, и когда он достигал критических размеров, предприятие успешно банкротили.