В храме Солнца деревья золотые

— После обеда. Он выспится, отдохнет… Может, начнет общаться. Но я ничего не обещаю.

— Хорошо. После обеда я загляну, — сказал Изотов. Какая-то смутная мысль не давала ему покоя. — Знаешь что, Костя, не оставляй его одного. Побудь рядом.

— Я и сам собирался…

— Не отходи от него ни на шаг! — строго приказал инженер. — Ты понял?

Доктор растерянно кивнул.

Изотов вышел из медпункта в прескверном расположении духа. Что-то в исчезновении Бахмета настораживало его. Где режиссер пробыл всю ночь? Почему не откликался, когда его звали?

К десяти утра приехали каскадеры во главе с Борисом, продолжать поиски. Обрадовались, узнав, что Бахмет нашелся, живой и невредимый.

— Мы его заберем, — предложил Борис. — У вас и так забот хватает.

Но врач оказался категорически против.

— В крайнем случае завтра, — сказал он. — Вашему режиссеру нужна медицинская помощь.

— У нас тоже есть доктор.

— Нет, — решительно возразил Костя, помня об указании Изотова. — Пока я за него отвечаю и хочу быть спокоен. Увижу, что он в порядке, тогда забирайте.

Время до обеда тянулось долго. Несмотря на начало апреля, дул холодный ветер, разгоняя облака. Ночью подморозило, и теперь, на солнце, все таяло, капало и журчало. Между камней пробивались веточки арчи, зеленела первая травка.

Изотов еле дождался трех часов, когда Бахмет должен был проснуться.

— Ну, можно с ним поговорить? — шепотом спросил он у Кости, который стоял и курил у двери в вагончик-медпункт.

— Попробуйте, — с сомнением ответил врач. — По-моему, он еще не очухался.

Инженер вошел и уселся возле пострадавшего. Тот выглядел измученным; тяжелые красные веки еле поднялись, когда он взглянул на Изотова.

— Дмитрий Лаврентьевич, вы можете говорить? — спросил тот, сдерживая внутреннюю дрожь, которая началась сразу, как только он опустился на скамью.

Бахмет чуть шевельнул головой.

— Что с вами случилось? Вы заблудились в туннеле?

Режиссер молча смотрел на Изотова. Постепенно его лицо прояснялось.

— Да… — прошептал он, с трудом шевеля губами. — То есть нет… не помню. Я… вышел…

— Куда? Куда вы вышли? — наклонился к нему посетитель.

Бахмет силился вспомнить и не мог.

— Когда погас свет, вы находились в туннеле? Режиссер кивнул.

— Кажется, да… Мне стало… нехорошо… Закружилась голова. Потом… я захотел выйти на воздух и… пошел…

Изотову приходилось с трудом вытягивать из него каждое слово.

Выяснилось, что Бахмет все-таки вышел из туннеля, потом побрел куда глаза глядят, потом… заблудился между камней. Ночь он провел под открытым небом, не понимая, где он и куда идти. Холод окончательно отшиб у него всякое соображение. Утром какие-то люди помогли ему добраться до медпункта.

Так ничего толком и не выяснив, инженер решил еще раз поговорить с врачом.

— Что ты об этом думаешь, Костя? — спросил он.

— Ко мне несколько раз обращались проходчики, жаловались на дурноту и головокружение. Это состояние возникало у них именно в туннеле. Наверное, с режиссером произошло нечто похожее. Он почувствовал себя плохо, вышел наружу, потерял ориентацию и заблудился. Что у вас там творится? Может, газ просачивается? Когда концентрация маленькая, все хорошо, а если количество газа в воздухе возрастает, то…

— Но ведь мы все там были! — перебил его Изотов. — И я, и женщины, и остальные киношники. Никому ничего.

— Тогда не знаю, — вздохнул врач. — Может, у него сердце слабое или астма. Мало ли что? Я пытался расспрашивать, но у него такой стресс… Лучше оставить человека в покое на некоторое время. Вернется к себе в Москву, пусть там и лечится. Я вообще по специализации хирург-ортопед, вы же в курсе.

Инженер попросил у Кости сигарету и закурил.

— Да, скверная история, — пробормотал он. — Ребята из съемочной группы хотят забрать Бахмета с собой в кишлак. Когда это будет возможно?

— Не раньше завтрашнего утра.

Изотов раскашлялся, бросил недокуренную сигарету и пошел к себе. Хотел прилечь на полчаса. Он уже вторую ночь не спал. Но сон не шел. Странное волнение все больше овладевало им.

Пришлось встать и идти в туннель. На первый взгляд, там все было спокойно. Электрики устранили повреждение кабеля, дневная смена подгоняла тюбинги. Вдали, в темной глубине горы, стучали отбойные молотки. Изотов без всякой причины занервничал.

— Валерий Михайлович! — окликнул его бригадир электриков. — Тут вот какое дело… По поводу вчерашней аварии. Кто-то кабель перерубил. Я даже удивился. Может, это во время съемок случилось? Они там взрыв устраивали, осколок какой-нибудь отлетел. А?

— Это же все бутафория была! — разозлился инженер. — Фейерверк! Дым, огонь — все не настоящее. Понимаешь? Какой осколок? Не боевые же гранаты взрывали?

— Ну, я не знаю… — смутился бригадир. — Вам виднее. Только кабель был перерублен. Я доложил, а вы уж меры принимайте.

Настроение Изотова окончательно испортилось. Он слонялся по туннелю туда, сюда, беседовал с рабочими, о чем-то думал. Тревога не проходила. Наоборот, нарастала.

«Кто и зачем повредил кабель? — спрашивал он себя. — Паршин не пускал киношников в туннель и правильно делал. А я поддался на уговоры Ларисы, и вот нате! Сюрприз!»

Ничего страшного, в сущности, не случилось. Всего лишь погас свет, да режиссер заблудился… И то обошлось! Аварию устранили, пропавший человек нашелся. Все, казалось бы, в порядке. Работа идет как обычно.

Однако предчувствие беды не оставляло Изотова.

Он находился в туннеле по позднего вечера. Пока у Панчука не лопнуло терпение.

— Идите отдыхать, Валерий Михайлович, — сердито сказал он. — Вы посмотрите на себя! Бродите тут, как с креста снятый. Куда это годится? Сляжете, как Паршин, тогда стройка вовсе без присмотра останется. Идите, ради бога! Вам выспаться надо.

Инженер посмотрел на часы. Было начало первого ночи. Он развернулся и пошел к выходу. Когда добрался до своего вагончика, ощутил смертельную усталость. Не успев раздеться, свалился на койку и захрапел.

В эту ночь все спали очень крепко. Глухой звук и прокатившийся по скалам толчок особо никого не испугали. Обычное землетрясение, каких случается здесь по два-три в сутки. Просыпаться начали от криков.

— Валерий Михайлович! Вставайте! Скорее… Изотов вскочил. Кто-то громко стучал в окно.