В храме Солнца деревья золотые

— Неужели больше нечем развлекаться?

— Развлечение, как по мне, должно быть экстремальным. Мужчина, который не рискует, — ржавеет. Адреналин! Вот мужской наркотик.

До фотостудии Калитин владел частным сыскным агентством «Барс». А еще раньше — являлся сотрудником секретного спецподразделения. Годы, проведенные на государственной службе, он вспоминал неохотно. Посмеивался:

— Лучше забыть. Так для всех безопасней: и для меня, и для окружающих.

И он действительно забыл.

— Почему ты ушел из… госструктуры? — как-то спросила Закревская.

— А! — махнул рукой Марат. — Не хочу вспоминать! Мне в некотором роде повезло не упасть на скользкой дорожке, вот я и не стал испытывать судьбу. Второй раз она могла оказаться не столь благосклонной.

Ангелина Львовна решила не настаивать на откровенности. Она поняла, что в прошлом Марата есть нечто, куда нет доступа никому, в том числе и ей. В этом был свой резон. Меньше знаешь, крепче спишь.

Официант принес, наконец, дымящуюся уху, и они принялись за еду.

— Лина, а как твоя наука? Все пишешь статьи в умные журналы?

Отношения между Калитиным и Закревской давно перешли из разряда «пациент — доктор» в совершенно иное русло. Их можно было скорее назвать любовно-дружескими, нежели просто приятельскими. Ангелине Львовне нравилось в Марате все — он умел ненавязчиво общаться, не приставал к ней с поцелуями и объятиями. Даже то, что он пользовался успехом у женщин, импонировало ей. Он стал называть ее Лина, и Закревской понравилось. Имя Ангелина давало широкий простор для фантазий, но никто не переделал его на такое ласковое и мягкое. В школе Закревскую называли Геля, мама окрестила ее Ангелом, в институте ее игриво звали Анжелой, — и ни одно из этих уменьшительных имен ей не нравилось. А вот Лина… Словом, Калитин сумел угодить даме.

— Моя наука? — рассеянно переспросила она, очнувшись от мимолетных мыслей. — Странное у меня занятие, ты не находишь?

Марат пожал плечами. Он раньше тоже увлекался психологией, наряду с философией и логикой, но особо не преуспел в этом.

— Чужая душа — потемки, — сказал он.

— Избитая фраза.

— Так ведь люди ничего лучшего не придумали! — возразил Калитин. — Они до сих пор пытаются облечь старый манекен в новые одежды.

— Ну и сравнения у тебя…

— Стараюсь, — улыбнулся Марат. — Если я перестану быть интересным, ты откажешься со мной встречаться. А я уже привык к тебе.

— Серьезно?

— Еще как.

Калитин не лгал. Его в самом деле все сильнее тянуло к ней. Сначала они виделись раз-два в месяц, потом каждую неделю, потом… Марату уже и этого казалось мало. Закревская не старалась произвести на него впечатление как на мужчину, — не кокетничала, не заигрывала с ним. Она вообще не придавала значения личному обаянию и вела себя естественно, приводя этим Марата в восторг. Женские уловки, дурацкие капризы, пустая болтовня и жеманные манеры со временем начали раздражать его. Ангелина оказалась приятным исключением. Она была умна без занудства и приятна без ухищрений. Это редкое сочетание в женщине очаровало Калитина сильнее, чем он ожидал. К тому же Закревская не помышляла о замужестве, и это придавало отношениям с ней свободу и легкость.

— Знаешь, Калитин, — засмеялась она, — ты начинаешь мне нравиться. Это опасно.

— Почему?

Она уклончиво повела плечами.

— Вдруг меня угораздит влюбиться… столько сразу возникнет лишних сложностей. И вообще… нам такое ни к чему.

— За меня попрошу не расписываться, — улыбнулся Марат.

— Налей мне еще коньяка, — сказала она.

Они снова выпили. В зале стало шумно, жарко засияли люстры. У Ангелины Львовны кружилась голова.

— Боюсь, тебе придется выносить меня отсюда… — пошутила она.

— Неужели? С превеликим нашим удовольствием.

Ей было хорошо сидеть напротив Марата, пить коньяк и смеяться.

— Расскажи мне что-нибудь о своих новых достижениях.

— Какие там достижения? — вяло махнула рукой Закревская. — Чем дольше я работаю, тем чаще становлюсь в тупик. Я уже начинаю думать, что взялась не за свое дело. Надо было выбрать специализацию педиатра или стоматолога. По крайней мере там существует хоть какая-то определенность. А психика… такие дебри! Человек внутри себя непредсказуем и сложен. Это даже не темный лабиринт, это… бездны непроницаемые.

— Ну, не преувеличивай. Такие уж и бездны! По-моему, некоторые люди читаемы, как театральная афиша.

— Вот именно, что некоторые. И читаемы вовсе не они, а то, что они тебе показывают.

Калитин задумался. Коньяк спутал его мысли, а близость докторши вызывала странные желания, отличные от философских выкладок. Он внутренне встряхнулся и попытался собраться. Нет, говорить сейчас о психотерапии не хотелось. Тянуло на что-то романтическое, безрассудное, но… сам же спросил о «новых достижениях»? Придется держать марку.

— Ты Ревина знаешь? — вдруг сменила тему Закревская. — Даниила Петровича?

— Данила Ревин? Что-то припоминаю. По-моему, известный в прошлом альпинист. Я тоже немного увлекался скалолазанием, но дальше учебных походов дело не пошло.

— Есть что-то, чем ты не увлекался?

Марат пробовал себя в разных видах спорта — парашютизм, мотогонки, серфинг, редкостные восточные единоборства. Он отдал дань всему понемногу, ни на чем не останавливаясь. Альпинизмом он бредил в юности, зачитываясь книгами о горноспасателях, покорении вершин и ледников, знал наперечет героев прославленных восхождений. Большой Памирский тракт, Пишхорское ущелье, пик Корженевской, Дарвазский хребет… — эти названия звучали для него самой приятной музыкой. Бородатые, черные от мороза и солнца парни в просоленных ветровках, одичавшие от жизни в снежном поднебесье, долгое время были его кумирами. Годы спустя он назвал свое сыскное агентство «Барс» в память о былом увлечении. «Снежный барс» — почетное звание, присваиваемое выдающимся альпинистам.

Снежный барс, светло-серый, с черными пятнами, изящный и сильный, почти незаметен среди скал… Бесшумно скользит он в клубах тумана, выслеживая на скальных террасах горных козловтеков. Ловкий и бесстрашный хозяин гор легко переходит через скрытые под снегом ледниковые трещины и умело избегает готовых рухнуть в бездну снежных карнизов. Следуя за стадами архаров [4] или хангулов, [5] барс поднимается до семитысячной высоты… как раз туда, куда забраться могут лишь настоящие альпинисты.

4

Архар — горный баран.

5

Хангул — благородный олень.

— Ревин… Ревин… — задумался Марат. — Кажется, он совершил траверс вершин Кальберг — Адайхох.

— Что? — не поняла Закревская.

— Это на Кавказе, — пояснил он. — И еще… на Памиро-Алтае он поднимался на Чапдару. Один из труднейших маршрутов. Думаю, это далеко не все. Данила Ревин — опытный альпинист, но давно забросил горы. Я слышал, он сейчас организовал свой бизнес и довольно неплохо стоит.

— Ну и память у тебя!

— Могу в цирке выступать, — похвастался бывший детектив. — В школе я брал призы на математических олимпиадах, а бабуля прочила мне славное цирковое будущее. Если я хоть раз что-то увидел или прочитал, уже не забуду. Трехзначные числа умножаю и делю в уме почти мгновенно.