В Иродовой Бездне. Книга 2

Как это — «от веры в веру?» Смысл этих слов юноше был совсем не понятен, и Лева не стал размышлять над ними, а вот слова «праведный верою жив будет» выбрал для себя как главные в наступающем новом дне и записал их себе в книжку.

Прочел он также и следующий текст: «Ибо открывается гнев Божий на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою», и вдруг ему стало так ясно, что все страдания, большие и малые, которые переживает народ, являются открывшимся гневом Божиим на нечестие и неправду людей. Невольно он вспомнил о том, что до революции было много светлых личностей и все они старались жить по правде, просвещая народ светом Евангелия. Но их подавляли неправдою. И сгрустью подумал. Лева, что огромная по своей численности православная церковь, имевшая столько храмов, была прочно спаяна с самодержавием и вместо того, чтобы нести массам народа любовь Христову и духовно благообразить русский народ, поступала иначе. И вот — гнев Божий! Разрушены храмы, а народ, ушедший от Бога, его пастыри не смогли привести ко Христу, и он страдает, мучается в тисках безверия, греха, моральной нечистоты. Сред к этого смятения и горя утешит только одно: «Праведный верою жив будет». Ибо Бог сохранит сердца тех, кто не преклонил колени свои перед Ваалом.

Поразмыслив таким образом. Лева спустился к речке, и ноги его стали утопать в илистой, торфянистой грязи. Он нагнулся над нею, взял ее в руки, и вдруг мелькнула мысль; «А ведь это то самое, что должно помочь нашим больным! Это как раз то, что может облегчить страдания многим!»

Юноша побежал с лагерь и. взяв в лазарете ведро, вернулся назад уже с ведром грязи. Встретившийся фельдшер из амбулатории, увидев Леву, сгибающегося под тяжестью, ведра, спросил:

— Что несешь?

— Несу грязь. — ответил Лева.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся фельдшер. — Ты, вероятно, со своей сумасбродной врачихой тоже начинаешь с ума сходить?

— Не думаю, — улыбнулся Лева. — Вот посмотришь, что будет. Лева произвел первые опыты. Эту грязь он ставил на железную печь, нагревал, делал из лее лепешки, обкладывал ими ноги и поясницу больных, и — о радость! — мучительные боли проходили. А значит, восстанавливалась их трудоспособность. Вскоре не только Ольга Владимировна, но и все врачи лагеря взяли на вооружение эти целебные грязи. (Впоследствии химические анализы показали, что они содержат все необходимые вещества, которые и делают их целебными. Уже после Левиного освобождения из лагеря на этом месте была построена большая грязелечебница.)

Грязями лечились не только больные лазарета, но и вольнонаемные. Хлопот у Левы с этими грязями удвоилось, у него не оставалось свободной минуты. Юноша совсем перестал бывать на воздухе. Это, однако, нисколько не печалило его: он был чрезвычайно рад, что нашел средство, облегчающее людям страдания. Скоро на лагерных пунктах и при амбулатории уже без участия Левы стали налаживать примитивное грязелечение.

Однажды утром в лазарет вошел начальник санчасти:

— Поздравляю, Смирнский, поздравляю!

— С чем? — удивился Лева.

— А вот на, читай…

И он протянул ему номер лагерной газеты «Перековка».

Эта газета издавалась специально для лагерников Медвежьей горы. В ней писали о том. как идет строительство, рассказывали об успехах передовых бригад, помешались статьи с рационализаторскими предложениями, как повысить производственные показатели, приводились факты получения в лагере бывшими уголовниками специальности; когда урки расставались с воровством, становились четными и уезжали домой счастливыми, новыми людьми. Цель издания газеты была перевоспитание, «перековка» преступного люда и поднятие качества производства.

В этом же номере «Перековки» была напечатана большая статья о Леве: как он, будучи на Беломорско-Балтийском канале, занимался лечением больных, устроил лечебные ванны и получал хорошие результаты. В конце статьи был приказ Управления лагерей Беломорского канала о премировании заключенного Левы Смирнского ста рублями.

Лева поблагодарил начальника за это приятное сообщение и попросил оставить ему номер газеты. Начальник оставил и пожелал Леве еще больших успехов.

— Ваш метод грязелечения мы тоже опишем, и он будет опубликован в «Перековке», — пообещал он.

Глава 23. Кому служить?

Вечером, лежа на койке, Лева долго не мог заснуть. И причиной испытываемого им беспокойства была ощущавшаяся им раздвоенность желаний.

С одной стороны, ему так хотелось посвятить свои силы науке: учиться дальше; стать не только врачом, но заняться исследовательской работой — ставить опыты, делать открытия; посвятить всю свою жизнь делу служения страдающим людям.

С другой — юноша был непоколебимо уверен, что призвание стать медиком продиктовано ему Высшей Силой и что Бог, любящий Отец, следит за его жизнью и руководит им. И то, что он жив, и трудится, и лечит людей — все это в глазах Левы было промыслом Всевышнего. И он не допускал мысль отойти от Евангелия, охладеть духовно, с тем чтобы веровать, как советовали ему многие, только в душе»

Еще на строительстве Беломорско-Балтийского канала он со всем юношеским рвением стал собирать материалы о поносах, кое-что сделал и этом направлении и мечтал доложить о своих выводах в САНО. Но, увы, сняв с медработы, его сразу направили на Полярный круг «на общих основаниях». И начатое им исследование осталось незаконченным.

Лева сознавал, что те, которые не любят Христа и не хотят, чтобы Он стал жизнью страны, жизнью народа, будут всегда не любить и его, Леву, и постоянно ставить преграды на его пути в науку, Но он все же на что-то надеялся.

Эти грустные размышления, надо признать, едва ли помогли Леве убедиться в том, что грядущее для него (в смысле проникновения в наук) и овладения ее вершинами; в полной мере бесперспективно. Впоследствии, став студентом, Лева пытался заняться научной работой, но каждый раз что-нибудь этому мешало: ни одного начинания не удавалось довести до конца. Будучи врачом, он тоже не раз делал попытки заняться научной работой, но, увы!.. Двери в науку для него были закрыты, пока он продолжает верить в Бога и служить Ему. «Ты способный, — слышал он от многих. — Отрекись, оставъ свою веру или, на худой конец, веруй скрытно, «про себя», и мы завтра же создадим тебе все условия для научной работы».

Однако пойти на такого рода измену Лева не мог. И, естественно, продолжал оставаться «в загоне», работая далеко не в полную меру своих способностей.

В тот вечер Лева долго молился, и образ Иисуса, Который все отдал людям: лечил, прощал обремененных преступлениями — предстал перед ним, как живой. Христос любви, милосердия… А чем Его отблагодарили? Терновым венком, распятием… И Лева понял, что, идя по стопам Христа, следуя Его учению, сколько бы он ни делал добра народу, сколько бы ни жертвовал собою, его наградою здесь, на земле, будет только терновый венок. Но не лучший ли это путь? Ему пришли на память слова из стихотворения одного из русских поэтов:

Есть времена, есть целые столетья,

Когда нет ничего и лучше и желанней тернового венка.

Глава 24. Братские общения

При всей своей большой занятости Леве не так часто приходилось быть среди братьев, работающих в бригадах на разных работах. Однако воскресными вечерами он всегда старался уйти к ним, предупреждая при этом Ольгу Владимировну на тот случай, если понадобится, в каком бараке он будет.

Как будто невидимый магнит сближал между собой верующих в Евангелие! Как только выдавался свободный час, брат стремился повидать брата, а где двое или трое собирались во имя Его, там и четвертый тут же. И другие не проходили мимо, и росла толпа. Более осторожные, боязливые предлагали: