В каменном чреве Нью-Йорка

И Кузьминский же, то есть К.К.К., при всей его нелепости, тщеславии, был магнитиком, который притягивал людей и новинки русской культуры. Он отличный поэт. Им написана серьёзные работы. Он автор и издатель антологии русской современной поэзии «Голубая Лагуна», автор стихов и эссе.

В истории он оставит свой след.

P.S. Оставил. (К.Кузьминский умер в мае 2015г.)

Альфредо

(Хроника одной сердечной дружбы)

1995

Сентябрь. Приснился человек – высокий, красивый, темноволосый человек с глубокими чёрными глазами…

Октябрь. Поднимаясь пешком – для физической формы – на четвёртый этаж Художественной Лиги, и минуя выставочный зал на втором этаже, увидела среди толпы Человека с Глубокими Чёрными Глазами. Спешила в свой класс, пошла дальше, выше, не совсем уверенная в том что видение было наяву.

Ноябрь.И вот, представляете, вхожу я в Лигу, и снова вижу Его! На этот раз в холле на лавочке. Очень красивый, с глубокими чёрными глазами. Рядышком с пуэрториканкой Франсис – студенткой класса анатомического рисунка. Движимая очарованием cентябрьского сна и октябрьского видения, приблизилась к парочке и спросила, сама его так и спросила:

– Как вас зовут?

Франсис любезно перевела мой вопрос на испанский, и Человек из Сна в ответ пропищал:

– Альфредо…

 Вот этого мой сон не предвидел. Хмыкнув, я отошла. А всё же… Как он красив.

***

Оказывается, он натурщик в Лиге. Или модель, как принято здесь говорить. Вон, спешит в шёлковом халате в класс.

Декабрь. Большой перерыв. Сижу в кафетерии упомянутой Лиги.

K столу моему подходит прекрасный Альфредо, на ломаном английском просит разрешения присесть рядом. Я конечно разрешаю, место рядом свободно.

– Я извиняюсь, что до сих пор с тобой не заговаривал, просто я не знал английского языка, ходил на курсы. Вот, теперь мы можем говорить. Кто ты, откуда? Ты меня понимаешь? Do you understand me?

– Понимаю. Из России. Я художник и писатель. А ты?

– Soccer player*(*футболист, как оказывается). Do you understand me?* (* Ты понимаешь меня?)

«Soccer player»? Я не понимала что это, но сказала «да».

– Да… Это интересно.

– А ты, принеси…

Тут он, взглянув на часы на стене кафетерия, убегает: перерыв кончился.

Декабрь же. Он позирует для портрета в классе живописи, где я монитор. На нём ярко-красная рубашка, ему к лицу, к его чёрным волосам. Преподаватель просит его убрать волосы в пучок, Альфредо обращается ко мне за помощью, подаёт резинку. Я беру в руки резинку и гриву его чёрных волос – шёлковые, даже скорее атласные, блестящие, выскальзывают из рук, рассыпаются по плечам – никогда не встречала таких прекрасных и таких непослушных. Связала кое-как.

После класса, пришли в Центральный парк что рядом с Лигой, приземлились на огромный камень у входа. Прихлёбывая кофе из бумажного стаканчика, Альфредо рассказывает о себе. Отец американский индеец, мать испанка. Родился и жил в Эквадоре, в Кито, отец преподавал в университете («Что преподавал?»), где Альфредо учился. («На футболиста?» – но молчу, слушаю.) Bстретил Елену – балерину из Швеции, она его увезла в Швецию. Там он разошёлся с Еленой и спустя годы женился на оперной певице Марии. Потом разошёлся с Марией и приехал в Нью-Йорк. Может быть, найдёт модельное агентство, и будет fashion model, моделью для моды на одежду, для какой-нибудь фирмы типа Карл Лагенфельд и пр., там хорошо платят, не то что… «Ты меня понимаешь?» Ему пятьдесят, но ведь он в хорошей форме. («Согласна, вижу».) Нет ли у меня связей? Вот его фото, где он в индейском облачении, а вот headshot* (*головной портрет). Но сейчас важно, очень важно, добиться получения грин карты* (*резидентская карта США).

Канун Нового Года. Моя знакомая Меги живёт в Хобокене, что в Нью Джерси, замужем за владельцем кафе «Марино». Он египтянин, но дал кафе итальянское название чтобы иметь больше местных посетителей-итальянцев. В новогоднюю ночь они оба будут в их кафе, любят деньги, Меги пригласила меня, а я приглашаю Альфредо, всё веселей. Снег идёт. Долго ждём свой «path train»(поезд метро). По выходу из электрички бредём чуть ли не по пояс в снегу. Снег продолжает валить, мы становимся похожими на двух снеговиков. Сбились с пути, бредём, и спросить некого. После двух часов скитаний находим это злосчастное «Марино», читаем на двери: «Закрыто по случаю плохой погоды». Бредём назад, к остановке, находим некое кафе и празднуем, чокаясь «бокалами» горячего чая.

1996

Мартовский денёчек. Нам по пути – не помню куда, и мы соседи посиденью в автобусе. Альфредо рассказывает о своих поисках модельного агентства, о проблемах с грин картой, я смотрю в окно, любуясь видами умытых весенним дождичком улиц.

Вдруг, слышу:

– Do you have passport?* (*У тебя есть паспорт?) Do you understand me?**(**Ты понимаешь меня?)

Ну вот, прямо сразу о паспорте. Эта его озабоченность получением грин-карты. Не отрывая глаз от окна, тяну с ответом:

– У меня есть паспорт…

– Есть паспорт? Какой? Американский, российский?

– Есть паспорт… Американский.

– Аа…

Приехали. То есть, его остановка, ему выходить.

Апрель. Мы друзья. Он прост и миролюбив, и это всё что я могу о нём сказать. Я часто вижу его в обществе женщин, девушек, разных. Беседуют на лавочке, гуляют около Лиги. Конечно, с его ослепительной внешностью это естественно. Но и меня он не забывает. Понедельник, вхожу в Лигу, мне к часу в скульптурный класс, что в подвале. Он ждёт у входа:

– Я хочу тебя попросить о чём-то. Спешишь? Когда ты кончаешь свой класс?

– В половине пятого, – отвечаю.

– Так я буду ждать тебя в пол-пятого у выхода.

Вход и выход из Лиги – на углу Пятьдесят Седьмой и Бродвея.

– Хорошо…

«Попросить о чём-то». Предложение руки и сердца?! Из-за грин-карты. По расчёту, как говорится. Что делать? Я не готова, не могу.

Половина пятого: а у скульптурного класса, оказывается, есть свой выход, «чёрный ход» – на Пятьдесят Восьмую. Выскальзываю через этот чёрный ход на улицу.