В когтях у хищника

Постель была аккуратно заправлена, шторы распахнуты, и в комнату лились потоки света.

Голубое море вдали сливалось с таким же безмятежным небом. Казалось, вот-вот на склоне холма появится возвращающийся с рыбалки тощий и неряшливый Гасси. Как будто вчера ничего не случилось. Ральф Билей не делал ей того странного предложения, никуда не исчезал Гасси, Белла не собиралась ей ничего рассказывать, Антония не пробовала новый коктейль Саймона, а из пузырька со снотворным не пропадала треть зловещих желтых таблеток. Все это лишь сон. Вероятно, туман в ее голове скоро рассеется, и она снова сможет вернуться в реальность.

И все-таки, кому и зачем могли понадобиться эти таблетки — если, конечно, пузырек действительно был полный.

Глава 17

Мимо медленно двигались грузовики, вагончики, тележки и велосипеды, нагруженные фиолетовыми и голубыми гортензиями, розами, дельфиниумами, астрами и георгинами — такими яркими, что рябило в глазах. Все это многоцветье переливалось, словно радуга. Миловидные девушки в легких платьицах на ходу бросали из корзин розы. Клоуны пританцовывали, повесив на шеи гирлянды из цветов. С покрытых цветами машин дети кидали в толпу бутоны. Небо ярко голубело, а воздух был по-осеннему чист и свеж.

Казалось, люди утопали в цветах, как будто, коснувшись их лиц, алые лепестки георгинов стирали и уносили прочь все воспоминания и чувства, кроме одного — восхищения.

Ральф Билей припарковал машину на небольшом возвышении, откуда было хорошо видно все шествие. Негромко играло радио, и разноцветные потоки цветов и людей проплывали мимо под вальс Штрауса.

— Ну и красотища! — воскликнул Саймон.

— Эти георгины натолкнули меня на мысль, — сказала Айрис. — Как ты думаешь, будут они расти вдоль южной стены Хилтопа? Вон те, желтые и алые прекрасно бы смотрелись. Правда, Саймон?

— Пожалуй, — неуверенно ответил тот. — Интересно, есть ли что-нибудь новое про Гасси?

Айрис с укором взглянула на него:

— Хотя бы сейчас не напоминай нам, пожалуйста, о Гасси. Довольно нам этого и дома.

— Не так-то просто выбросить это из головы, — пробормотал Саймон.

Ральф повернул к нему бледное учтивое лицо:

— Айрис права, старик. Мы ничего не изменим, даже если будем постоянно об этом думать. Не так ли, Антония?

Он взглянул на Антонию, которая сидела рядом, на переднем сиденье. Она почувствовала в словах доктора двойной смысл. Наверное, он имел в виду не столько Гасси, сколько ее, Антонин, отказ выйти за него замуж. Похоже, он не собирается но этому поводу переживать. Ведь у него холодный ум, который спокойно раскладывает все по полочкам и запирает эти полочки на ключ. Он реалист. Она даже подумала, что, пожалуй, отнеслась бы к Ральфу с большей симпатией, если бы он взглянул на нее хотя бы с укоризной. Впрочем, это бы все равно не помогло. Она чувствовала, что будь в ее голове хоть немного яснее, она непременно заметила бы повисшее в машине напряжение. Саймон держался натянуто, Айрис изо всех сил старалась казаться спокойной, а невозмутимость Ральфа Билея скорее была Похожа на торжество.

Антония чувствовала, что их дружелюбие неискренне и что в действительности все они ни капли не верят друг другу. Девушка не сомневалась, что, если бы ее голова работала лучше, она бы поняла, в чем дело. Сейчас же ответ как будто ускользал от нее.

На грузовике медленно проехала группа девушек, которые бросали в толпу зрителей цветы. В воздухе отчетливо запахло розами. По радио закончили передавать вальс Штрауса, и послышался серьезный голос диктора: «Мы прерываем нашу программу, чтобы сделать следующее объявление: просим каждого, кто знает о местонахождении этого человека, сообщить в ближайшее отделение полиции».

Это по поводу Гасси, вздрогнув, подумала Антония. Однако голос диктора бесстрастно продолжал: «Разыскивается пожилая женщина. На ней может быть черная шляпа и плащ. В руках может держать небольшой саквояж. У нее седые волосы и голубые глаза, рост около пяти футов шести дюймов. Возможно, она будет спрашивать, который час и как пройти на вокзал. Каждою, кто увидит женщину, соответствующую данному описанию, убедительно просим немедленно связаться с полицией, так как женщина психически нездорова и может оказаться опасной. Мы повторяем объявление…»

Антония воскликнула:

— Да в такой толпе бедная старушка совсем потеряется!

Ей никто не ответил. В машине повисло тягостное молчание. Антония инстинктивно повернула голову и увидела лица Айрис и Саймона. Айрис кусала нижнюю губу. У нее так расширились зрачки — совсем как у Птолемея, когда тот смотрел на птиц, — что глаза из зеленых превратились почти в черные. Саймон открыл свой ярко-вишневый пухлый рот в испуге, который даже не пытался скрыть.

— Да что, собственно, случилось? — беззаботно спросила Антония. Ее сердце забилось от волнения. Ответ… от нее постоянно ускользает ответ. Ну что туг поделаешь! — Вы знаете эту женщину?

Айрис с нервной усмешкой выдохнула:

— Она же сумасшедшая, разве ты не слышала? Ужасно боюсь сумасшедших.

— …будет спрашивать, который час и как пройти на вокзал, — повторял диктор.

— В этой толпе она может оказаться где угодно, — дергалась Айрис.

— Дураки! Какого черта они трезвонят об этом по радио! — сорвалось у Саймона.

Успокаивающим тоном Ральф Билей сказал:

— И правда, нашли время! Люди могут поддаться панике. — Улыбаясь своей плоской улыбкой, он взглянул на Антонию. — Сумасшедшая совершенно не вписывается во всю эту красоту. Она как уховертка на цветке георгина.

— Что за сравнение, Ральф! — воскликнула Айрис. — Хотя точнее не скажешь. Черт возьми эту старуху, кто бы она ни была! Она испортила Мне весь праздник. — Айрис поежилась. — Терпеть не могу сумасшедших!

Антония слушала Айрис, а в ее голове творилось что-то невообразимое. Перед ее глазами медленно воскрешалось то, что произошло вчера вечером. Вот Ральф ведет ее из кухни в столовую, а Саймон берет единственный оставшийся на полке бара стакан и передает ей. А ведь в этот стакан вполне могли подсыпать снотворного. Едва ли, зная это, Саймон передал бы ей это зелье со счастливым лицом. Поэтому он так удрученно пробормотал: «Будем здоровы!» Говорят, после снотворного голова становится как раз такой тяжелой и тупой. Конечно, ее вовсе не собирались отправить на тот свет. Все гораздо проще. Им не хотелось, чтобы утром она встретилась с Дугалом.

И снова — почему? Какая разница — увидится она с ним сегодня или завтра? Неужели завтра будет слишком поздно?

Хотя в голове Антонии немного прояснилось, она не могла ответить на этот вопрос. Она даже не подумала о том, что поздно может оказаться потому, что завтра ее уже не будет в живых. Ведь это так невероятно! Она на самом деле уже падала с лестницы, ей подмешивали что-то в стакан и подсовывали снотворное. К тому же всем постоянно внушалось, что она может что-нибудь выкинуть. Но зачем? У нее были одни только подозрения, а не факты, как у Гасси.

Гасси! От ужаса у нее буквально волосы стали дыбом. Неужели исчезновение Гасси все-таки не случайно?

«Уезжайте, — советовал ей Дугал. — Заприте на ночь дверь». — Она думала, что он сказал ей это под влиянием буйной фантазии своей матери, но, скорее всего, он тоже знает что-то, о чем как раз и собирался ей утром рассказать. Все это каким-то невероятным образом связано и со светом в нежилом крыле, и с ночными криками, а теперь вот еще с несчастной старушкой, которая не в себе.