В кольце твоих рук
Шрифт:
— Пошевеливайтесь, лентяи, или получите по толстым задницам! А тем, на кухне, скажите, чтобы все блестело — я приду и проверю!
Слуги, как ни странно, и не думали роптать. Саймон был поражен не на шутку. Все то время, пока он был погружен в себя, он и не замечал, что дела в доме, как ни странно, идут своим чередом: обед подается вовремя, двор всегда чисто выметен, сгоревшие свечи не забывают менять… Неужели за всем этим следила она?
Глядя на Сторм, Саймон не мог скрыть своего восхищения.
Красное платье и желтый передник очень шли ей, а из-под волос, которые она все время
— Доброе утро, — произнес он.
Сторм внимательно посмотрела на него; она сразу заметила происшедшую с ним перемену.
— А-а, наконец-то! Твой завтрак на столе.
Саймон оглядел своих слаженно работавших слуг.
— Да ты, похоже, отлично справляешься! — улыбнулся он. — Вот уж не ожидал увидеть тебя в роли домохозяйки!
Сторм небрежно пожала плечами:
— В общем-то, управление домом не так уж сильно отличается от управления кораблем. Надо лишь показать слугам, кто здесь хозяин.
Она повернулась, собираясь идти, и Саймон заметил связку ключей у нее на поясе. Раньше эта связка обычно была у Августы. А ведь Сторм оставалась его пленницей… и те двое в сарае…
— Удивляюсь, — произнес он, — как ты не открыла этими ключами витрину с оружием? Это помогло бы тебе бежать.
Сторм, остановившись, обернулась.
— Куда мне бежать? — спокойно произнесла она.
Саймон вдруг почувствовал прилив невыразимой нежности.
— Спасибо тебе, — прошептал он. — Признаюсь, я не ожидал…
— Я сама от себя не ожидала. — Сторм вдруг весело рассмеялась.
Саймону хотелось сказать ей так много! Совсем недавно он обвинял ее во всех смертных грехах, во всех своих бедах — а теперь ему было с ней так спокойно. Как много он пережил с этой женщиной, сколько волнений она принесла… Но сейчас, в самый мрачный момент его жизни, именно она оказалась рядом — и иначе быть не могло.
Он подошел к Сторм и взял ее за руку. Она сделала невольное движение, чтобы высвободиться, но Саймон крепко держал ее. Ее рука была не по-женски сильной и одновременно нежной, и то, что он держал эту руку, казалось ему таким естественным…
— Ты никогда не задумывалась, что было бы, если бы мы с тобой встретились… при других обстоятельствах? — спросил он и почувствовал, как пульс Сторм забился чаще.
Она посмотрела на Саймона так, что у него защемило сердце.
— Я такая, какая есть, фермер, — услышал он. — Я не могу быть другой.
— Да, ты однажды сказала, что не сможешь жить на суше — но вот теперь живешь, и, похоже, тебе это даже нравится!
Саймон стоял так близко, что Сторм ощущала его дыхание. Рука его, державшая ее руку, была мягкой и нежной. Когда он так смотрел на нее, она не находила сил, чтобы с ним спорить… тем более что в его словах была доля правды. Она и впрямь сначала думала, что будет чувствовать себя на суше, словно рыба, вытащенная из воды. Однако она выжила, и чем дальше, тем привычнее становилась для нее эта жизнь…
Сторм гордо вскинула голову:
— Нe сомневайся, я все такая же: все та же пиратка, дикарка, злодейка — как ты там меня еще называешь?
Саймон
улыбнулся и посмотрел на нее с явным восхищением:— Это и позволяет тебе выжить везде — на море, на суше…
Все в Саймоне — его рука, державшая руку Сторм, взгляд его глаз, тон его голоса, было нежным, интимным, совсем не напоминавшим того мрачного и агрессивного Саймона, каким Сторм привыкла его видеть. Сейчас он казался ей близким, как никто никогда все жизни. Это притягивало Сторм к нему и пугало одновременно.
— Ты никогда не говорил со мной так, — произнесла она, сама удивившись тому, как странно звучит ее голос.
Он слегка коснулся ее щеки:
— Люди могут меняться, Сторм. Ты изменилась, а уж как изменился я за эти два дня, одному Богу известно…
Саймон опустил глаза, затем снова поднял их на Сторм. Рука его, лаская, скользила по ее лицу.
— Теперь я понял, — произнес он, — что очень во многом был не прав. Я не могу управлять людьми, не могу заставить их стать такими, какими мне хочется их видеть. Поверь, я всегда мечтал, чтобы Августа была счастлива, а когда она нашла человека, с которым обрела свое счастье, меня взбесило то, что не я выбрал для нее любимого. Надо было случиться всем этим ужасным вещам, чтобы до меня дошло: любовь — слишком ценная вещь, и если двое полюбили друг друга, никто не вправе разрушать эту любовь — даже они сами…
Сторм опустила голову, не в силах больше выдерживать взгляда Саймона. Сердце ее отчаянно колотилось. Ей казалось, что Саймон говорит вовсе не о Питере и Августе…
Рука Саймона опустилась и теперь крепко держала ее запястье.
— Я всего лишь хочу убедиться, что с Августой все в порядке, — произнес он. — Как только я узнаю, где они, я дам Питеру вольную — пусть живут как хотят и будут счастливы.
Сторм удивленно вскинула на него глаза. Такой перемены в Саймоне она не ожидала.
«Может, это какой-то очередной трюк?» — подумала она.
Саймон слабо улыбнулся, словно прочитав ее мысли, но улыбка его сразу же погасла.
— И для тебя, Сторм, я хочу того же, — едва слышно проговорил он. Лицо его было серьезно, пальцы слегка сжимали ее руку. — Я всегда хотел, чтобы ты была свободна и счастлива… Но для этого ты должна принять амнистию от Спотсвуда.
Сторм резко выдернула руку и непонимающе уставилась на него:
— Какую еще амнистию?
Саймон посмотрел на нее с мягким укором.
— Ты можешь возненавидеть меня за это, — произнес он, — но я все же скажу тебе правду. Ты сама наверняка уже чувствуешь, что твоя игра проиграна. Ты потеряла почти все!
Сторм продолжала молча смотреть на него.
— Расчет на Идена не оправдался. В Виргинии тебя ждет виселица. Ты думаешь, что у тебя большая власть, — в каком-то смысле так оно и есть, но теперь ты стала ее заложницей. Я имею в виду это пресловутое письмо. Подумай, так ли уж необходимо жертвовать свободой ради какого-то клочка бумаги? Иден готов убить тебя из-за этого письма, а Спотсвуд — в обмен на него дать амнистию. Так не лучше ли отдать письмо Спотсвуду? Тогда и Иден перестанет тебе угрожать: как только письмо окажется у Спотсвуда, он сразу же потеряет власть. Теперь решай, стоит ли игра свеч…