В краю молчаливого эха
Шрифт:
Семён тоскливо огляделся и вновь склонился над бумагой. Пальцы мёрзли, застывали и чернила. Тонкая свечка сильно коптила и давала мала света.
Прутик макнул перо в чернильницу и стал выводить буквы. Послышался характерный тихий скрип.
— …оным сообщаю… — бормотал про себя парень, переписывая чей-то доклад.
Н-да, не о таком ему мечталось. Неужто Сарн, во всей своей благости, приготовил ему такую незавидную судьбу — обычного переписчика чьих-то приказов, докладов, рапортов? Неужто его жизнь так и пройдёт? В этих мрачных стенах… таких вот подобных тёмных
Секундная задумчивость привела к тому, что на бумагу капнула жирная клякса.
— Нихаз тебя дери! — прошипел Семён. — Почти ж закончил…
Отворилась дверь и вниз по ступеням важно прошествовал старший переписчик.
— Готово? — сухо спросил он.
— Э-э… почти…
Переписчик наклонился, заглядывая через плечо Семёна, и тут же отвесил здоровенную оплеуху.
— Буду вычитать из твоего жалования! — сердито бросил он. — И чего тебя сюда направили? Ничего не умеешь! Раззява!
Семён сжался, глотая подкативший у к горлу комок.
— Живо иди к господину Головнину! — хмуро приказал старший переписчик.
— За-а-ачем?
— Не твоего ума дело! Раз зовут, значит надо! — и Семён получил вторую оплеуху.
Надо было подниматься по ступеням аж на второй ярус. Семён ещё здесь не был. Он растеряно огляделся и тут же натолкнулся на стражника.
— Чего тут бродишь? — сердито проворчал тот.
— А-а-а… меня к Головнину послали…
— Да? — стражник надвинулся и хмуро оглядел Прутика.
Делал он это лишь из вредности характера, а не по службе. Да и от скуки то же.
— Вот что, сопляк, — деловито проговорил стражник, покручивая усы. — Вижу, врёшь ты мне!
— Нет, — резко замотал головой Семён. — Мне честно… мне сказали… я….
— Угу… сказали?
— Да-да… конечно… старший переписчик…
— Ладно, пока поверю. Но смотри мне, не балуй!
— Ага… хорошо… а не подскажите, где комната Головнина?
Стражник улыбнулся и показал пальцем.
— И совет, — бросил он напоследок: — стучи, прежде чем входить. Господин Головнин не терпит наглости и неучтивости.
Прутик забормотал слова благодарности, а сам живо бросился к указанной двери. Он осторожно постучал. Послышались шаги и через несколько секунд дверь резко распахнулась.
— Чего тебе? — рассерженно бросил человек.
Это был Головнин. Семён его узнал, хотя раньше и видел лишь мельком. Паренька хватил ступор и он с трудом выдавил из себя:
— А-а-а… вы-ы… вы звали… п-приказали…
— Что? — нахмурился чем-то недовольный повытчик.
Но потом, кажется, сообразил, и, схватив Прутика за ворот, силой затянул внутрь. В комнате присутствовал ещё один человек. Он раскинулся на деревянном кресле и бесстрастно взирал на Семёна. Парнишке показалось, что он где-то видел эту личность… В особенности его взгляд, прошивающий насквозь.
— Этот? — глухо спросил он у Головнина.
— Да… А вы, господин Бор, кого ожидали увидеть? Наверное, громилу? Косая сажень в плечах, весь в броне… каргаллаский клинок на поясе…
— И зачем мне этот… этот… этот…
— Затем, что будет помогать вам с местными… перевести чего…
объясниться… А также докладывать в приказ о…— А, соглядатай! — собеседник Головнина, которого он назвал Бором, резко встал и подошёл к Семёну.
— Парень этот вполне сообразительный, — спокойно продолжал повытчик, присаживаясь на своё место. — Мне его Остап расхваливал… грамоте учён… языкам всяким… историю ведает…
Тут Семён вспомнил, где видел Бора: это был тот самый человек, которого он принял за наёмника, прибывшего в столицу искать счастья. Именно он испугал Прутика подобным жутким взглядом, каким сейчас изучает паренька.
На какое-то мгновение Семёну вдруг показалось, что позади «наёмника» стоят три туманные фигуры. Они что-то шептали Бору, хищно рассматривая Прутика, словно собирались… собирались… собирались сделать с ним нечто жуткое… кровавое… Фигуры взмахнули крыльями и… видение пропало.
Тут Семён увидел жетон Сыскного приказа на груди у Бора.
— Хфаз ерту гамал? — грубо прорычал незнакомец. Казалось, будто гавкнул.
— Что? — тихо переспросил парнишка.
— Значит, говорите, языкам учён? — хмыкнул Бор недовольно. — Я спрашиваю: «Сколько тебе лет?»
— Восемнадцатый… пошёл…
— Да? А зовут как?
— Се… Семён…
— Мы договорились? — послышался голос Головнина.
Бор сплюнул сквозь зубы и резко мотнул головой.
— Завтра утром пусть приходит на Малую Рыночную площадь, — продолжал он. И уже у дверей добавил: — Жду тебя у лавки Белоусова. Найдёшь?
Семён согласно кивнул.
Едва Бор вышел, к Прутику подошёл Головнин.
— Будем знакомы, — начал он. — Я…
— Я знаю, кто вы, — пробормотал Семён, уставившись в пол.
— Вот и отлично. Остап Всеволодович за тебя лично попросил… Не бывалое дело, скажу тебе. Итак, ты ведь переписчик?
— Да…
— Учился в университете, так? За что выгнали?
Семён пожал плечами.
— А если быть откровенным? — настойчиво продолжал повытчик.
— Не благородного происхождения…
— Гм! Интересно… Ну, да ладно. У тебя сейчас будет иная работёнка. Как ты, надеюсь, понял, поедешь с этим вот… с грубияном Бором… в Темноводье… От тебя требуется докладывать мне обо всём, что будет происходить в дороге.
— Как?
— Что «как»?
— А как это делать?
— Писать умеешь? Вот и будешь… Сейчас пойдешь и найдешь моего секретаря. Передашь ему вот эту записочку. Он выдаст тебе кое-каких денег… на дорогу, а также перьев, чернил и бумаги… Ещё голубей. Постарайся писать разборчиво… и толково… Да… и ставь даты… Ясно?
— Угу…
Головнин нахмурился.
— Послушай-ка меня, парень. Дело важное, уясни это раз и навсегда!
— Уясню…
— Не приведи Сарн обосрёшься… закончишь свою карьеру в таком месте, каком и вообразить не сможешь…
— А-а-а… разрешите вопрос?
— Давай.
— Если дело такое важное, почему еду я? Может, стоило бы…
— Может… не может… почему… почему… Надо так!
Головнин недовольно фыркнул и всунул в руку Семёна кусок бумажки.
— Свободен! Можешь идти.