Въ л?то семь тысячъ сто четырнадцатое…

[5] Подозреваю, что многие читатели в силу возраста не поймут, о ком речь. В таком случае искренне рекомендую мультфильм «Вовка в Тридевятом царстве». Как минимум повышает настроение, как максимум — повод задуматься…

[6] Напоминаю: до Петра I на Руси Новый год отмечали первого сентября. В отличие от президентов РФ цари от Ивана Грозного до Фёдора Алексеевича на праздник не зачитывали по телевидению обращения, а принимали челобитные на заворовавшихся взяточников-чинуш и неправедных судей и раздавали народу царские подарки.

15

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ХОЛОДНОЕ ЛЕТО

ГЛАВА 1

Дмитрий

Как всё же хорошо, что табак на Русь ещё не завезли[1]!

И без того в Грановитой палате стоит духота от сотен горящих свечей, вонь от тел потеющих в шубах — это в августе-то месяце! — и высоких шапках дущатого соболиного меха бояр смешивается с запахом выгорающего в лампадах низкокачественного оливкового масла, именуемого здесь отчего-то «деревянным»… У самого давно уже спина свербит от пота, будто искусанная злобными мухами — и не почесаться, даже если бы было можно это сделать, наплевав на правила древнерусского этикета: не позволят несколько слоёв парадных одежд из добротного иноземного сукна, да покрытая расшитой золотой нитью синей индийской парчой шуба. Добро хоть, что на голове не золотая Шапка Мономаха, а менее претенциозный убор. Как там говаривал киношный управдом Бунша: «Вы думаете, нам, царям, легко?!» Да вот ни разу!

А если бы ко всей той благо-вони, которой пропиталось помещение, добавились ещё клубы табачного дыма — то эффект для непривычного человека был бы сравним с применением газового оружия в Первую мировую…

Весь этот паноптикум официально называется «собранием Правительствующего Сената». Судя по всему, мой предшественник в царском теле был до некоторой степени поклонником Древнего Рима, или хотел им казаться. Потому и переименовал увеличившуюся в числе Боярскую Думу на римский лад. Да и себя на полном серьёзе именовал в письмах европейским властителям «императором», переплюнув Ивана Грозного[2]. Тот хотя и решил с какого-то бодуна именовать себя прямым потомком Октавиана Августа по мужской линии, но титуловался всё-таки просто царём. Если припомнить, что у того Октавиана сыновей не было вообще, а единственную дочь Юлию разгневанный владыка Рима за распутство выслал на какой-то островок, где та вскоре и померла — что-то в этой версии не сходится. Видал я уже черновики этих писем Дмитрия и справедливо решил, что над московским государем в Европе только посмеялись. Ну никак бедная золотом и малонаселённая Русь не могла сравниться ни с нынешней империей германцев, ни тем более — с Римом, раскинувшимся в давние времена от Британии до Армении…

Собственно говоря, собирать лишний раз сенаторов в Кремле мне не хотелось. За два с лишним месяца я уже разобрался, кто из них что из себя представляет и какого уровня пакостей от кого в будущем стоит опасаться. Всё-таки власть — тот ещё гадюшник. Стоит ступить неосторожно, и обязательно цапнут. Правда, самые ядовитые из гадин, князья Шуйские с подручными, уже схвачены и изолированы, но вот посворачивать им головы, как сделал бы Иоанн Васильевич, номинальный (а может быть, и реальный) батюшка моего нынешнего тела, теперь нельзя. Хотя и хочется. Не та политическая ситуация, чтобы устраивать массовые казни. Боярство и богатые столбовые дворяне возмутятся: заговорщики какие-никакие, а Рюриковичи, притом происходящие не от младшего, а от старшего сына самого Александра Невского. Конечно, открыто вряд ли кто устроит новый мятеж, поскольку в данной ситуации царь в своём праве карать за бунт, но вот подлить позже какой-нибудь ядовитой дряни в пищу или устроить «апоплексический удар табакеркой по голове» вполне могут. А этого мне совсем не хочется. Так что приходится привлекать «широкие эксплуататорские массы» к подобию сотрудничества и делать вид, что всё идёт по плану.

Четвёртый час бояре работали, не покладая… ушей. Сменяя друг друга, к ступеням престола выходили все трое думных дьяков и, торжественно держа перед собой свитки «столбцов», громкими голосами перечисляли вины тех, кто не так давно сидел здесь же, в Грановитой палате: Василия Шуйского, его брата Дмитрия, Василия Голицына и иных… Самих обвиняемых в мятеже я велел не приводить. Всё-таки нынче у нас не телешоу с юридическим уклоном, транслируемое на всю страну по телевидению, а формальное завершение проводившегося с мая месяца следствия. Говоря откровенно, хотелось обойтись без этого сборища, но… Закон есть закон. Членов Боярской Думы, а теперь Сената русский царь не может осудить без «приговора» этого органа власти. Вернее, мочь-то может, но вот права на это не имеет: «народ нас не поймёт», как верно говорили в советское время.

…Весь оставшийся день на Никольской улице грамотеи-печатники набирали из металлических литер строчку за строчкой, разводили и перемешивали краску, ругали подсобника за неладно обрезанную бумажную десть. Прибывший на Печатный двор под охраной троих стремянных стрельцов дьяк лаялся неподобно и требовал государевым именем шибче поворачиваться, не дав остановить работу и на вечерней заре. Всю ночь монотонно, раз за разом вертели друкари рукоять винтового пресса, прижимая лист за листом к смазанному краской набору, развешивая царский указ для просушки на вервии, словно бабы выстиранное платно. Три сотни листов за едину ноченьку — не шутка! А наутро осовевшие от бессонницы стрельцы доставили те листы в Разбойный Приказ, откуда бирючи[3] развезли их по московским площадям, а спешные гонцы, сложив указы в сумки, разъехались по всем старшим городам Руси.

«Великий Государь указал, и бояре приговорили», — а народ слушал, как во весь голос кричали бирючи слова этого указа и давался диву: насколько кроток и преисполнен христианского всепрощения нынешний государь, и как мягко наказаны бунтовщики. При покойном Иоанне Васильевиче, батюшке нынешнего самодержца, пожалуй, не обошлось бы без плахи, кольев и виселиц, а ныне преступников лишь ссылали в дальние дали, лишив, правда, при этом всех чинов, а князей — и вычеркнув из родословных книг, будто и не было таковых ни среди Рюриковичей, ни среди Гедиминовичей. Василия Голицына и Дмитрия Шуйского со всей роднёй, «со чады и домочадцы» под караулом из проштрафившихся стрельцов угоняли далеко на восток. Голицыным предстояло ехать до Томского острога, а затем самостоятельно добираться до места впадения реки Иркут в Ангару, где и обосноваться на жительство, построив при этом укрепление против вероятных набегов немирных аборигенов. Для будущего острога им была выделена та самая пушка, которую использовали мятежники во время московского погрома. В конце концов, если Иван Третий вырывал языки новгородским вечевым колоколам, то почему бы Димитрию Иоанновичу не отправить в ссылку орудие?

Более многочисленному клану Шуйских предстоял ещё более далёкий путь. Им было указано отыскать реку Хэйлунцзян (да, я почему-то случайно запомнил, как китайцы по-своему обзывают наш Амур) и сплавиться по ней до самого устья, где и поселиться в остроге на морском побережье без права возвращения в Центральную Россию вплоть до именного царского указа. «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский» — сказал как-то Владимир Ленин. Вот пусть они его и основывают: Россия до Тихого океана исторически обязана расшириться, так почему не сделать этого пораньше?

Ну а сам Василий Иванович Шуйский, как главный изменник, согласно указу, должен был покинуть этот мир. Впрочем, никто не собирался его казнить: заливающегося на допросах слезами и сдающего всех подельников без разбора, бывшего боярина и почти царя милостиво постригли в монахи под именем Василиска и, вместе с лишённым митрополичьего сана Исидором, до зимы отправили в подвалы Чудова монастыря. Пусть грешники помолятся, попостятся, а как на реках станет лёд, под охраной стрельцов, чтоб чего не стряслось, отправятся в Архангельск. А уж оттуда по весне их на поморском коче вывезут за Маточкин Шар: пусть строят скит на Новой Земле. Топор, ножи да пару заступов им выделят, равно как и мешок ржи. А там уж как приживутся: на всё божья воля.

Что касается основной массы мятежников и бандитов, захваченных во время мятежа да пойманных позже по показаниям свидетелей и допрашиваемых татей, то я решил приспособить их к делу. Незачем им зазря хлеб скармливать, пускай потрудятся. В отличие от князей да бояр большинству этих погромщиков физический труд не в новинку. Колонна преступников была отправлена под конвоем в Тулу, куда уже был вызван отряд касимовских татар, которым предстояло послужить конвойными. От этих природных людоловов не очень-то поубегают. Получив инструменты, первые русские каторжане должны будут проложить дорогу от самой Тулы до хорошо известного мне места. Того самого, где в двадцатом и двадцать первом веках будет стоять моя родная Киреевка. Я особо настоял именно на нём, поскольку других мест поблизости, где точно имеются природные ископаемые, попросту не знал. Конечно, в прошлой своей жизни я бывал и на Сивашских соляных озёрах, видел и рудники Криворожья, и шахты российского и украинского Донбасса. Вероятно, и сейчас смог бы их отыскать, доведись оказаться в тех местах. Но увы: Кривбасс, Донбасс и Приазовье для русского народа пока что были недоступны. Сейчас там лежало Дикое Поле, где хозяйничали татарские разбойничьи орды.

Случалось мне в прошлой жизни съездить и на Север, куда перебралось семейство дочери. Показали там родичи громадный котлован Ковдорского рудника, на дне которого КамАЗы кажутся размером со спичечный коробок и хвалились, что металлов в тамошней руде — чуть не вся таблица Менделеева. Может, и привирали насчёт «таблицы», но в Советском Союзе пустое место никто бы осваивать не стал. Вот бы где прииск открыть, да вряд ли выйдет. И не только потому, что точное место указать я не сумею, поскольку определённо знаю лишь, что город тот будет стоять западнее Кандалакши, а вот насколько западнее — и не ведал сроду. Проблема тут ещё и в том, что есть у меня нехорошее подозрение: а не прихватили ли ту землю, где в СССР будет стоять город Ковдор, шведы? Финские племена в семнадцатом веке точно живут под шведской властью, а до советско-финской границы в ту мою поездку было не так уж и далеко[4]… Ну и третья проблема — транспортная. Грузы в Русском царстве перевозятся либо по рекам, либо санными обозами. По тёплому времени и колёсные повозки используются, но в весеннюю и осеннюю распутицу возить руду на телегах — людям мучение и лошадям погибель.