Въ л?то семь тысячъ сто четырнадцатое…

Но конкретно сегодня после церковной Литургии я вымотался так, что после полудня проспал беспробудно более трёх часов, и если бы не потребность организма, не вставал бы до вечера. Но валяться в мокрой постели целому Государю Всея Руси и императору (пусть и самопровозглашённому) — несолидно, уважать перестанут. Александр Невский, Симеон Гордый, Дмитрий Донской, Иван Грозный… Звучит! А вот Дмитрий Зассанец… Не очень.

Вторая половина дня была бездарно потрачена на пир, организованный воеводами. Вот откуда идёт традиция проведения банкетов при приезде «московской комиссии», оказывается… Как результат — вновь не выспался: ночью-то «правильный православный» обязан вставать на молитву, а царь, как здесь считается, обязан молиться не только за себя и свой род, но и за всю Землю Русскую. Это часть его, а теперь и моей, царской работы. И если в тереме московского Кремля можно иногда и поволынить, поскольку образами завешан красный угол и в царской опочивальне, куда кроме особо доверенных слуг и супруги никто не заглядывает, то и в походе, и в Ельце скрыться от множества посторонних глаз и любопытных ушей не получится. Крик «А царь-то ненастоящий!» — это только в кинокомедии смешно. Нет уж, мне одного раза хватило с третьего этажа на кушаке спускаться да от убийц шарахаться…

В понедельник снова пришлось выстаивать Ангельскую службу, но на этот раз в изменённом варианте. Около девяти утра за городом в низине у речного берега выстроились для смотра войска. Я приехал к ним во главе свиты, но верхом. Молебен шёл часа два и это время пришлось выстоять на своих ногах, но зато после окончания стало можно вновь сесть в седло. Парадные царские одеяния для этого категорически не приспособлены, поэтому, упирая на то, что предстоит именно воинский смотр, я настоял на «правильном обмундировании». Ну что сказать: царский доспех, хоть и тяжёл, но в носке гораздо удобнее парадного платья. По крайней мере, он позволяет комфортно сидеть в седле, да и вес по телу распределяется лучше. К сожалению, вместо шлема, уместного в боевом походе, снова пришлось напяливать Астраханскую шапку как знак царской власти. Ничего не поделаешь: традиции есть традиции.

Не знаю пока, каковы собравшиеся здесь воины в бою, но армией в правильном понимании их назвать нельзя. Страшная пестрота одежд, доспехов, вооружения. Абсолютное большинство — конники, но лошади у многих такие, что хочется обнять и плакать. По-настоящему породистые кони — у сотни с небольшим командиров и богатеев. Что до прочих, то если бы не высоко подтянутые по-татарски стремена, ноги ездецов касались бы не слишком высокой травы. Основное оружие конников — сабли, луки, маленькие топорики да палицы. Почти у каждого у седла — свёрнутый волосяной аркан, а вот разнообразный пищалей, главным образом восточных образцов, от силы у несколько десятков кавалеристов. Есть и четыре отряда копейщиков, но их число не достигает и трёх сотен. Видно, таранные удары, вроде показанных в «Александре Невском» и «Тихом Доне», в этом столетии применяются редко.

Немного и пеших стрельцов-пищальников, тысячи полторы, может, чуть больше. При подавлении боярского путча в московском гарнизоне удалось собрать больше народа. Привычных по художественным полотнам мужиков-ополченцев с дубьём, вилами да топорами на приречном лугу вовсе нет. Зато есть артиллерия, к которой я неравнодушен ещё со службы в миномётной батарее. Вот только до мощи и единообразия сталинского «бога войны» времён Великой Отечественной здешнему «Большому наряду», к сожалению, ещё очень и очень далеко. Да, орудий много, я насчитал тридцать восемь стволов. Вот только размеры их и калибры «гуляют» с большим размахом. Ствол самой крупной пушки, с искусно отлитой головой не то волка, не то собаки, достигает пяти метров в длину, у самой короткой не превышает полутора: впрочем, такие «коротышки» — скорее, не пушки, а мортиры, «прапрабабушки» советских миномётов. Цветочные и травяные узоры, памятные надписи и наствольные фигуры украшают все орудия, придавая каждому индивидуальность и эстетическую неповторимость. Вот прямо хоть сейчас бери их и открывай музей оружейного искусства. М-да, досталось наследство от предшественников, нечего сказать. Как с этим всем воевать? А воевать придётся.

Царь Дмитрий Иванович, тело которого я как-то занял накануне гибели, умудрился объявить войну крымскому хану Гази Гирею. Не уверен, имя это или прозвище, вроде русских «царь Тишайший», «император Благословенный», но оно мне заранее не нравится. В прежней жизни я не был таким уж полиглотом, зато от «реципиента» мне досталось более-менее сносное владение несколькими языками — от латыни до татарского. Так вот, если имя «Гази» нынешнему хану даль при рождении, так сказать, «на вырост и в качестве приятного пожелания», это одно. А вот если это — прозвище, полученное за реально совершённое, то ситуация выглядит гораздо неприятнее. Поскольку «Гази» на татарском, и, подозреваю, не только татарском, языке означает «победитель». То есть человек, которого так называют, по определению умеет воевать и побеждать. Не скажу, что сам я по полководческим талантам равен фельдмаршалу Румянцеву и Суворову, поскольку хоть и воевал, но службу закончил всего лишь с погонами старшины и Академии имени Фрунзе не оканчивал. Так, нахватался теории и знаний военной истории из разных источников, но прекрасно понимаю, что моих знаний недостаточно. Впрочем, в семнадцатом столетии никто «академиев» не оканчивал, обучаясь тактике и стратегии на практике с подросткового возраста. Однако от этого не легче. Уж слишком довлело надо мной почерпнутое «знание будущего». Крымские походы русских войск раз за разом оканчивались неудачами либо оставлением занятых территорий, как пришлось поступить Миниху. Тот самый Азов, запирающий выход из Дона в Сурожское, как его сейчас именуют, море православные осаждали за сто лет раз пять иди шесть, и лишь дважды его удалось захватить: сперва донским и запорожским казакам, которые пока что не являлись подданными России, а после — со второй попытки — войсками Петра Первого. К слову, боевое крещение русской гвардии, ставших в будущем знаменитыми Семёновского и Преображенского полков, произошло именно под Азовом, а не у Нарвы, как ошибочно считают некоторые граждане. Вот только дважды захваченный город пришлось дважды и сдавать. Сперва казаков предал первый царь из династии Романовых, Михаил, побоявшийся конфликтовать с турецким султаном, а потом наши покинули и Азов, и строившийся изначально в качестве новой столицы Таганрог из-за того, что ещё не получивший прозвища «Великий» царь Пётр бездарно проиграл Прутский поход и заключил с турками похабный мир, по результатам которого Россия отдавала все свои завоевания на Юге, отступая к Воронежу и Курску. Возвращать же отданное пришлось несколько десятилетий, вплоть до Екатерининской эпохи. Как бы ни относиться к занявшей престол немке-мужеубийце, но факт остаётся фактом: именно в её правление Россия вернулась к Русскому и Сурожскому морям и была создана Новороссия, раскинувшаяся от Измаила до Таганрога и от Севастополя до Луганского Завода.

Когда-то по «незалежному» телевидению неоднократно показывали дрянной — и в смысле режиссуры, и актёрской игры, и тем более истории — фильм про Мазепу. Тем не менее, самое его начало запомнилось: в голой степи, среди огня и дыма горящей травы идут и падают, погибая один за другим люди в кафтанах русских стрельцов. Так показан неудачный Крымский поход под командованием боярина Василия Голицына. И пусть сейчас в рядах стоящего передо мной войска таких вот стрельцов относительно немного, но именно их вид и всколыхнул неприятные воспоминания о будущем. Я знаю из истории, что именно эти вот люди в моей истории стали костяком войска Ивана Болотникова, чуть было не взявшего Москву, а после разгрома активно участвовали в Смуте как на стороне самозванцев, так и наоборот. Эти люди привыкли к войне, сражаясь под знамёнами «чудесно спасшегося царевича Дмитрия» и, к сожалению, отвыкли в большинстве своём от созидательного мирного труда. Нет, их нельзя распустить по домам, поскольку многие собьются в разбойничьи шайки и Русь может стать своеобразной «махновщиной». А такое нам не нужно. Но и посылать войско летом через безводные степи на Крым, во исполнение международных договоров, заключённых моим предшественником с австрийцами и ляхами — значит, заранее обречь этих людей на бесполезную гибель. Конечно, есть вариант начать осаду Азова, вот только не перекрыв донскую дельту от турецкого флота взять крепость почти невозможно.

Хотя… А ведь есть и третий вариант!

Захватить Азов, а уж тем более — Крымский полуостров — без того, чтобы не создать предварительно сильную тыловую базу, получится вряд ли. ближайшая к предстоящему театру военных действий Засечная линия располагается в полутысяче вёрст, крепость на месте, где в будущем расположен Ростов-на-Дону, Фёдору Шереметеву ещё предстоит выстроить. Дело это, к сожалению, не быстрое. Но вот попортить кровь туркам и крымским татарам способно даже это вот слабо дисциплинированное войско. Любят наши герои военную добычу? Вот и пусть грабят, да и донских казачков в подмогу себе прихватят. Про то, как те к турецким берегам за дуваном ходили, в будущем не только песни разные фольклорные ансамбли петь будут, но и книжки сочинять и кинофильмы снимать. Как верно подметил кто-то неглупый, «если беспорядок невозможно предотвратить, необходимо его возглавить». Вот и возглавим!..

Степан

Царь наш Дмитрий Иванович, прямо какой-то электровеник на конной тяге. Прежние-то самодержцы, по рассказам, всё больше в палатах кремлёвских или в Александровской слободе сидели, вместе с боярской Думой думу думали, за Русь и народ православный молились да изредка в походы ездили: то Казань брать, то каких-нибудь новгородцев карать… А дела бытовые да практические выполнялись людьми попроще, дескать, не царское это дело хлеб растить, мосты мостить да дороги строить. Как будут говорить в Советском Союзе, «кто на что учился». А этим летом самодержца в Москве и не встретишь, хотя после венчания на царство он частенько из Кремля выбирался, по улицам с малой охраной ездил, на торгу да Пушечном дворе бывал, с простолюдинами, словно с боярами, случалось, разговаривал, зимой за городом приказал снежные городки в размер натуральной крепости выстроить и сам во главе отряда их «штурмовал»[6]. Народные массы сильно удивлялись нестандартному поведению монарха, но, в общем, такое отношение к «чёрному люду» простецам льстило. Дмитрия народ любил и, когда в мае бояре со своими людьми, выпустив из заключения пойманных татей, то есть убийц и грабителей, попытались устроить переворот и под шумок убить Лже— (а может, и не «лже»?) Дмитрия, их сторону приняло относительно немного москвичей, в основном же грабежом и нападениями на иностранцев и обывателей развлекались всяческие деклассированные элементы, вроде скомороха и разбойника Глеба, дядьки по матери нынешнего моего тела. Я как раз утром того дня оказался в разуме подростка Стёпки Пушкарёва, так что успел и понаблюдать, да и в какой-то мере поучаствовать и в мятеже, и в его подавлении. Так вот: основным «девизом» наших «стихийных бунтарей» был: «Проклятые ляхи Государя убить желают! Спасём царя Димитрия Иоанновича!». Ну и постарались от души, нападая не только на поляков и литвинов, которых после царской свадьбы в Москве оставалось ещё немало и прочих иноземцев, но и на тех, кто предоставлял им кров и пищу. Было дело, что уж теперь.

Я точно знаю, что в той истории, где Лжедмитрия в тот день всё-таки схватили раненым и убили, на московский престол сел организатор госпереворота Василий Шуйский, потом началась крестьянская война[7] под руководством Ивана Болотникова. Но сейчас ситуация совершенно иная: сын Ивана Грозного (по мнению широких народных масс) жив и здоров, мятежники в основном схвачены и частично высланы в дальние дали, благо, Сибирь большая, частично отправлены трудом искупать преступления. Как ни странно, но казней не было не то, что массовых, но даже Василия Шуйского с братьями не обезглавили прилюдно: в монахи, говорят, постригли и отправили куда-то. В первом я позицию царя поддерживаю: убивать несколько сотен здоровых мужиков, когда рабочих рук в государстве катастрофически не хватает — не слишком умно. А вот оставлять в живых главных организаторов госпереворота, на мой взгляд, глупость несусветная. Но я-то — не царь, а простой помощник царского конюха — одного из многих — и, соответственно, от меня такие решения не зависят. А тот, от кого зависят, похоже, решил, согласно Писанию, продолжать подставлять щёку после ударов.

Впрочем, сейчас Дмитрий Иванович уехал поближе к войскам, армия его любит и бояр, по сравнению с Москвой, там относительно немного. Так что, может, и обойдётся без покушений и дворцовых переворотов. И вот что удивительно: уехать-то он уехал, но чуть ли не ежедневно гонцы привозят государевы указы, причём всё больше — на хозяйственно-бытовые темы. Мало того: в тем указам ещё и собственноручно исполненные чертежи приложены бывают! Нет, врать не буду, сам лично тех чертежей не видал, не тот у меня уровень. Но кое-что из приспособлений, согласно тем указам на пробу изготовленным, встречал. С кремлёвского-то Конюшенного двора после массового отбытия царского поезда, соответственно, с конским составом, меня и ещё с дюжину таких же работников отправили на государев конезавод в большом селе Хорошёво, где и приставили к делу. Оно понятно: за просто так кормить никто не станет. А какое дело может быть у помощника конюха? Правильно, следить за лошадками, обихаживать их и пристраивать к работе. Тракторов да автомобилей на Руси ещё не выпускают, всё на конной тяге.

Вот и понадобились третьеразрядные, постаревшие царские маштаки в качестве тягловой силы для изготовленных по царёвым указам приспособлений. Борона лично меня не особо удивила: похожие в станицах использовали и до революции семнадцатого года, и позднее, вплоть до развития колхозов. Четырёхугольная жердяная рама с поперечинами, в поперечины накрепко дубовые зубья вколочены, пара оглобель да хомут. Полезный инструмент, и относительно недорогой. А вот конная жнейка по карману будет далеко не каждому: нынче в деревне мужик, имеющий в хозяйстве топор да ухват зажиточным считается, потому как железо дорого, а уж сталь, или «свейский уклад» и помещики не все приобрести способны. Ибо царское жалование невелико, а мужиков в поместьях, после голодных-то годов, сильно поубавилось, содержать дворян на должном уровне не получается. Уж не знаю, кто царю эти агрегаты придумывает, может, иностранный инженер, вроде Леонардо Да Винчи, но получилось толково: шесть стальных лезвий, вроде тех, которые на косах-литовках применялись, закреплены на небольшом дубовом валу, который проворачивается через систему зубчатых колёс. Тащит лошадка жнейку, колёса крутятся вместе с задней осью, от неё вращательный момент передаётся на зубчатки, те вертят вал — и лезвия срезают луговую траву. А когда придёт время жатвы, точно так же будут срезать и налитые зерном ржаные колосья.