В лабиринтах памяти

Ее брат, определенно, очарован Элайджей, и Ева, щуря глаза, думает о том, что Себастьян давно так легко не общался с кем-то кроме нее.

Когда с блюда исчезает последний блинчик, вампир поднимается со стула и вопросительно смотрит на Еву.

— Мы можем прогуляться до моего дома? Хочу кое-что сделать.

— Мне нужно в школу, — начинает было девушка, но брат, смеясь, перебивает ее.

— Сегодня же выходной, Ева!

Элайджа улыбается, глядя на заливающуюся румянцем возлюбленную, которая встает из-за стола.

— Ты не против, побыть один? — спрашивает Ева у брата.

— А я могу поиграть в «Всадников и Драконов»?

— О, небеса, — закатывает глаза девушка, — только не долго, я скоро вернусь.

Себастьян невинно улыбается, подмигивая Элайдже, и исчезает в своей комнате.

— А что ты хочешь сделать? — спрашивает Ева, поворачиваясь к вампиру.

— Думаю, дому не помешает некоторое обновление, — отвечает он, и сжимает в своей ладони тонкие девичьи пальцы, — поможешь мне, птичка?

Девушка молча кивает, заливаясь румянцем, и они исчезают за порогом ее дома.

Еве кажется, что они обходят все магазины Маноска, прежде чем Элайджа выбирает новое постельное белье, несколько картин, керамическую посуду. Он не выпускает ее дрожащую ладонь из своей руки, и девушка каждый раз краснеет, ловя любопытные взгляды жителей городка, со многими из которых она знакома. Апогей ее смущения наступает, когда в винном магазине они сталкиваются с Мари, которая не может оторвать ошеломленного взгляда от невозмутимого Элайджи, который нисколько не стесняясь, притягивает Еву к себе, изучая пыльную бутылку бордо, и целует ее в пылающую щечку.

— Привет, мышка, — выдавливает из себя Мари, вспоминания старое детское прозвище.

— Здравствуй, — тихо отзывается девушка и, прикусывая губу, переводит взволнованный взгляд на Элайджу, который лишь коротко кивает дочке владельца бара.

— Что-то тебя совсем не видно, красавчик, — соблазнительно улыбается она, пытаясь привлечь внимание вампира, — неужели эта жалкая…

Но не успевает Мари закончить свою язвительную фразу, как ледяной голос Элайджи перебивает ее, и он тихо, но твердо говорит, глядя прямо в голубые глаза:

— Ты навсегда отстанешь от Евы. Больше никогда не посмеешь ее оскорбить или распустить о ней сплетни. Ты забудешь меня, и то, что я тебе это внушил. Иди.

Глаза Мари стекленеют, и она едва заметно кивая, отступает назад, пока не упирается во входную дверь. Как только она исчезает за порогом, Ева поднимает на вампира ошеломленный взгляд.

— Что ты сделал? — говорит она, изучая его широко распахнутыми глазами.

— Внушил ей, — нехотя отзывается вампир, оставляя бутылку вина, — ее назойливость уже перешла все мыслимые границы.

— А ты… ты можешь хоть кому…

— Да, птичка, — усмехается Элайджа, — хоть кому, у кого нет вербены.

— А ты ничего не внушал мне? — щурит глаза Ева, подходя к нему вплотную.

— Пару раз мне хотелось, — хрипло отзывается вампир, склоняясь к лицу возлюбленной, — например, внушить тебе станцевать стриптиз…или показать мне свои грудки…

— Но ты ведь этого не делал? — строго спрашивает девушка.

— Нет, птичка, — качает головой Элайджа, — зачем? Я ведь знал, что скоро ты все это сделаешь по собственному желанию.

Он смеется, видя, как от возмущения вытягивается ее лицо.

— Я больше никогда, — целит она, — никогда не лягу с тобой в ….Ты самый самоуверенный и порочный мужчина на свете! Ты…

— И я тебя люблю, птичка, — прерывает ее Элайджа, и накрывает поцелуем приоткрытый ротик.

Когда Ева, наконец, находит в себе силы, отстраниться, она долго смотрит в темные глаза возлюбленного, прежде чем сказать:

— Обещай, что не будешь этого делать.

— Никогда, птичка, — серьезно говорит вампир, касаясь легким поцелуем пухлых губок, — разве что разочек…

Ева щурит глаза, недовольная его шуткой, а вампир смеется, так что на них оборачиваются редкие посетители маленького магазина.

А потом, рука об руку, они идут по узким улочкам Маноска, и Элайджа еще долго дразнит смущенную девушку, пока они не ступают на порог одинокого дома у Западных ворот.

========== Часть 22 ==========

Элайджа потянул Еву за дверь, и вскоре они оказались в просторной гостиной.

— Ты приходила сюда пока меня не было? — взглянул на девушку вампир, щуря глаза.

— Только вчера, — прикусила губу Ева, — мне не хотелось быть здесь без тебя…

— Но теперь я здесь, птичка, — улыбнулся Элайджа, — давай подумаем, где можно устроить комнату Себастьяну.

— А мне? — вскинула бровь девушка, — у меня разве не будет комнаты?

— Чем же, позволь узнать, тебя не устраивает моя спальня, Ева? — полюбопытствовал вампир, подход к возлюбленной вплотную.

— Тем, что она твоя, — продолжила дразнить его девушка.

— А вчера ты совсем не возражала, когда я…

— Элайджа!

— Что, птичка? — невозмутимо отозвался мужчина.

— Ты вновь… насмехаешься надо мной? — надула губки Ева.

— Мне нравится, когда ты смущаешься, — глухо проговорил Майклсон, касаясь кончиками пальцев пылающей щечки, — ты такая красивая, моя птичка.

Девушка прикрыла глаза, наслаждаясь лаской, и вампир через мгновение притянул ее к себе, накрывая нежным поцелуем манящий рот. Ева обвила тонкими руками мужскую шею, и прижалась к возлюбленному теснее. Прошло немало времени, прежде чем она мягко отстранилась, заглядывая в чернеющие глаза.

— Я с тобой становлюсь распутной, — шепнула девушка, отмечая, как дыхание Элайджи становится тяжелым от ее слов, — знаешь, мне кое-что…интересно…

— Что же, птичка? — стараясь казаться спокойным, откликнулся Майклсон, поглаживая узкую девичью спину.

— В тот вечер, когда мы пришли сюда из больницы… и ты…. — Ева прикусила губу, набираясь смелости, — сказал мне встать на колени… Ты тогда, действительно, хотел, чтобы я сделала…это…

— Ева… — хрипло выдохнул Элайджа, не сводя с любимой обжигающего взгляда.