В лабиринтах смертельного риска

— Если тебе удастся зацепиться за биржу труда или за самого коменданта, будешь нам полезен. В городе облавы, обыски. Немцы арестовали видных ученых, учителей, не успевших эвакуироваться, упрятали их в тюрьму… Дел по горло. Только рукава засучивай. И нам позарез нужны верные люди, особенно в их аппарате управления… Значит, завтра — в комендатуру? — переспросил Хромов.

— А куда ж денешься без документов?..

— Желаю успеха!

На следующее утро мы с Люсей отправились к военному коменданту Днепропетровска.

Город выглядел уныло и настороженно. Разбомбленные, разрушенные дома. Откуда-то из-за железной ограды тянуло тошнотворным, удушливым запахом дыма и гари.

Отброшенные с проезжей части улицы, злобно щетинясь, то там, то здесь торчат противотанковые «ежи», штабелями громоздятся мешки с песком. Следы недавних боев: разбитая военная техника, воронки от авиабомб… По улице ползут приземистые, как черепахи, танки с черными крестами на броне, тащатся автомашины с двойными прицепами, самоходные орудия. Подвыпившая немецкая солдатня с кузовов грузовиков громко горланит фашистские песни:

Если весь мир будет лежать в развалинах, К черту! Нам на это наплевать! Мы все равно будем дальше маршировать! Потому что сегодня нам принадлежит Германия, А завтра — весь мир!..

Истощенные, в лохмотьях, военнопленные группами под окрики и свистки полицейских расчищают захламленные улицы. Два сильных взрыва со стороны вокзала сотрясают землю. Что это? Дальнобойная советская артиллерия провела через Днепр массированный артналет или, возможно, советская разведгруппа — подрывники, получив приказ, взорвали то, что не успели взорвать отступавшие наши части?..

Выходим на проспект Карла Маркса. Пьяный немецкий патруль почему-то загоняет в дома женщин и детей. Истошные вопли, крики, автоматная дробь. Мостовая окрасилась кровью.

По улице Короленко поднимаемся в гору. Подходим к зданию военной немецкой комендатуры. Входим в вестибюль. Люся, переговорив с дежурным офицером по-немецки, обращается ко мне: «Жди меня здесь!» — и исчезает в канцелярии. По коридору снуют немецкие офицеры и какие-то типы в штатском. Люся вышла из канцелярии:

— Идем! Нет, не сюда. Нам к выходу, на улицу.

— Что узнала?

— Военный комендант этими делами не занимается. Дела бывших советских военнослужащих в ведении инспектора военной полиции — оберштурмбаннфюрера СС Пауля Шильтенбурга. К нему сейчас и пойдем…

В приемной нам навстречу поднялся из-за стола молодой красивый немец в штатской одежде:

— Вы к кому, фрейляйн?

— Нам нужно видеть инспектора Пауля Шильтенбурга.

— Разрешите узнать, по какому вопросу?

— По вопросу оформления на работу моего мужа.

— Этим занимается военная комендатура — 5-й отдел.

— Я там была. У моего мужа еще не оформлены документы. Меня направили сюда.

— Ваша фамилия?

— Цвейс.

— Одну минуточку! — Молодой немец исчез за дверью и вскоре появился снова: — Можете пройти.

Жду ее возвращения.

— Здесь можно курить? — спросил я по-немецки.

— Так вы и есть муж этой миловидной особы? — спросил молодой человек, пренебрежительно оглядев мой костюм и пододвигая мне пепельницу.

— Благодарю!

— Вы немец? У вас хорошее произношение.

— С детства говорю по-немецки.

— Местным жителям, знающим немецкий язык, мы оказываем особое внимание… Между прочим, я слышал, что в России существовало много немецких колоний: на Волге, где-то около Одессы и на Кавказе. Не так ли?

— Еще с незапамятных времен в России жили немцы-колонисты. (Я открываю портсигар с немецкими сигаретами.)

Звонит телефон. Немец поднимает трубку:

— Кроммер у телефона!.. Яволь! — И уже ко мне: — Пройдите!

В кабинете за столом сидит грузный немец с блеклыми холодными глазами. Облокотившись на стол, он манерно держит в пальцах сигару. Люся сидит в кресле с пылающим от волнения лицом и тоже курит.

— Где вы служили советский армия? — процедил фашист на ломаном русском языке.

— Матросом на крейсере «Красный Крым». Нас высадили десантом недалеко от Николаева. Был ранен. Вот добрался до Днепропетровска и встретился с женой, — отвечаю по-русски.

— Когда прибыл город?

— Вчера.

— Erzahl mir keine Witze! [8] По-за-вче-ра! — ядовито уточнил он.

— Хотя да, позавчера.

— Haimat? Родина?

— Курск.

— Национальность — руски?

— Русский.

— Фамилия Цвейс?

— При регистрации брака в Курске я взял фамилию моей жены. По нашим законам это разрешается.

— О, ваш закон! Dummes Gesetz! Глупый закон! — Инспектор Достал из папки какой-то бланк и начал записывать мои ответы.

8

Не рассказывайте мне сказки! (нем.)

— Год рождений?

— 1920-й.

— Профессий?

— Артист эстрады.

— Ого! Артист! Lieder gesungen. Пойте песня.

— Нет, декламатор.

— О, штец-декламатор! Ausgezeichenet! Похвальный профессий… Прошу извенит! Маленький служебный формальность. Ваша правый рука! — Инспектор взял отпечатки моих пальцев правой руки, затем стал что-то быстро писать на листке чистой бумаги. — После 10 часов zehn Uhr принести сюда фаши фото. Сказать фотограф: «Полицейский служба». Фотограф города любой имеет наш циркуляр, знает формат. Этот справка (он указал на справку Владимира Цвейса) с красной флот bleibt hier, здесь оставит. И вы получайт Ausweis, документ. Ясно?

— Вполне!

Затем мы перешли на немецкий язык и довольно долго и пространно беседовали, затрагивая разные аспекты жизни. Как мне показалось, нашей беседой инспектор был доволен. Заканчивая наш разговор, он сказал по-русски:

— Сейчас следуй nach биржа труда к переводчик Шварц. По-русски «шорный», — сострил инспектор. — Вот Шварц моя записка…

Простившись, мы вышли на улицу. Все как во сне. В реальность происходящего трудно поверить.