В лабиринте версий
Шрифт:
– Трубопроводов, – согласился с ним Трубопроводов.
– Шесть месяцев в городской больнице № 17. Вопросы есть?
– Вопросов нет, – ответил за него Ты.
– Тогда, следующий.
Выйдя из зала суда, Трубопроводов потребовал объяснений.
– А что тут объяснять? – начал Ты, – Когда-то, давным-давно, еще на заре советской власти, Первый Здравоохранительный Мудила Николай Александрович Семашко заявил, что хороший врач всегда прокормит себя сам, поэтому врачам можно и не платить, или платить сущую ерунду, чтобы они могли сдавать с этой суммы взносы и платить налоги. Эта мысль оказалась настолько популярной среди правящего сословия, что её приняли как аксиому. Врачам не платили
В общем, система, худо-бедно, работала. Врачи совмещали свои обязанности с обязанностями рекетиров, обеспечивая себя, кто как мог. А в медицинских институтах, что совершенно парадоксально, до последних лет был даже конкурс.
Все изменилось, когда подстегиваемая кликой брызжущих злобой журналюг, прокуратура решила взяться за врачей и навести, раз и навсегда, порядок в здравоохранении. Конечно, кампании против врачей были и раньше, но, если тогда они носили больше показушный характер, то теперь война с взятками и врачебными ошибками велась не на жизнь, а насмерть. При этом, платить врачам так и не стали, резонно решив, что минимальная зарплата за такой труд после в общей сложности 10 лет учебы как раз то, что надо.
Вскоре в больницах остались одни клинические идиоты. Врачи – кто сел, кто уволился. Медицинские институты закрылись за ненадобностью – абитуриенты стали их обходить десятой дорогой.
Тогда-то и был принят закон, согласно которому за незначительные, а потом и за более серьезные преступления, начали приговаривать к работе в больницах в качестве медперсонала.
– Так, что, следующие шесть месяцев ты будешь лечить людей, – закончил свой рассказ Ты.
– Но ведь я ничего в этом не понимаю!
– А никто теперь в этом не понимает. Тех, кто хоть что-то способен понять, в медицину хрен затянешь. Так, что, единственная альтернатива преступникам – это лица, которых даже в дворники не возьмут. Да и те сто раз подумают, прежде чем обречь себя на белый халат.
– А как же люди?
– Люди? Нормальные люди тоже стараются держаться подальше от больниц. Те, у кого есть деньги, едут туда, где врачи имеют достойную зарплату, а у кого денег нет, мирно отдают богу душу дома. Так, что, в больницу сейчас ходят только отмороженные кретины и экстремалы.
Больница № 17 была типичной городской больницей. Тому, кто хочет узнать, как она выглядит, я предлагаю сходить в любую городскую больницу.
В отделе кадров бесцветная дамочка лет двадцати пяти, проштамповав постановление суда, сказала:
– Вы направляетесь в терапевтическое отделение. Это на третьем этаже. Заведующая – Больхер Анна Яковлевна. Её кабинет – номер 5. Она вам все объяснит.
Сказав «спасибо» сотруднице отдела кадров, Трубопроводов отправился на третий этаж. Постучав, он заглянул в кабинет. Анна Яковлевна Больхер, женщина «старой закалки», читала историю болезни, держа во рту неприкуренную папиросу. Как позже сказали Трубопроводову, она получила эту должность за махинации с жильем.
– Слушаю вас, – произнесла Анна Яковлевна, не вынимая изо рта папиросу.
– Я направлен к вам на работу.
– Давайте бумагу.
Расписавшись в постановлении суда, она внимательно посмотрела на Трубопроводова из-под лобья. Не исподлобья, не из подлобья, а именно из-под лобья.
– Значит так, – заговорила она, после минутной паузы, – работая в моем отделении, ты должен всегда помнить следующее: Будучи врачом, ты имеешь только одно право – быть изнасилованным во все отверстия за малейший
промах. Поэтому, если ты не хочешь оказаться в тюрьме или в шкуре учителя начальных классов, всегда вовремя и грамотно заполняй историю, и отправляй всех пациентов дальше по этапу, даже, если решишь, что действительно сможешь кого-нибудь вылечить. Помни, вероятность неприятности прямо пропорциональна произведению количества поставленных диагнозов, данных рекомендаций и выписанных рецептов. Поэтому все, что ты должен выписывать – это направления, либо к другим специалистам, либо в другую больницу. Это понятно?– Понятно, – ответил Трубопроводов.
– Тогда получи белый халат и можешь быть свободен. Завтра в 8 утра приступишь к работе.
К сожалению, из дневника Трубопроводова исчезла большая часть страниц, посвященных описанию его работы в больницеи мне ничего другого не остается, как привести те несколько зарисовок, которые я смог отыскать:
Борис Валентинович Довольный. Это настоящий гений от медицины. Глядя на то, как он управляется с больными, невольно начинаешь представлять себе почтовую сортировочную машину или тысячерукого Шиву, работающего на вокзале с наперстками.
Едва взглянув на больного, он сразу же определяет, к какому врачу его нужно переслать. Довольный – это единственный человек, у которого под дверью никогда не бывает очереди.
Во время перерыва он обычно медитирует на бренность, представляя себе нескончаемый путь пациента: его рождение; потом жизнь в виде бесконечного и бесконечно безрезультатного движения от одного врача к другому… и так до самой смерти. Он называет это Большим забегом имени Дарвина, в котором выживает только сильнейший.
– Тебе никогда не бывает их жалко? – однажды спросил я.
– Бывает, – ответил он, – но, что поделаешь… К тому же, эти люди опасны. Никто не знает, что может прийти в голову человеку, додумавшемуся явиться в районную поликлинику. Я уж не говорю о том, что мы – врачи. И наша задача не впадать в демагогию, а совершать свой поистине Великий Моисеев труд.
Я так и не узнал, за что он стал врачом.
Иван Арсеньевич Дубль. Патологоанатом. На воле был директором кладбища. Попался на том, что вместе с приятелем на продажу разводил на бесхозных трупах опарышей.
Его философия проста и вполне логична.
Труп – это просто труп, – частенько говорил он, вскрывая очередного подопечного, – и сейчас уже совершенно непростительно потакать человеческому идиотизму в виде ОСОБОГО отношения к мертвым телам своих собратьев. Подобное отношение вредно и опасно, потому что под кладбища отдаются огромные территории; уничтожается лес для производства гробов; кремация загрязняет окружающую среду… К тому же, уничтожаются миллионы тонн превосходного сырья, которое можно перерабатывать на удобрения, на альтернативное топливо, на мыло, в конце концов. А почему нет? Используя в хозяйстве трупы, можно облегчить жизнь живым.
Не думаю, что, оказавшись в больнице, да, еще и в такой должности, он оставил свое великое дело. Кстати, каждый раз, когда к нему приходят за анализами друзья, он пытается угостить их своей фирменной настойкой, но никто не соглашается её пить. Заканчивается эта часть дневника двумя странными вопросами, обведенными в рамку:
«При чём тут Сириус, и какого хрена им надо? И кто такой Ересиарх?» И всё же, кое-что о жизни Трубопроводова в больнице мне удалось выяснить.
Узнав, что жить ему, в общем-то, негде, заведующая отделением поселила Трубопроводова в одной из больничных палат с отдельным входом. Теоретически, палата была со всеми удобствами, но горячей водой там давно уже и не пахло, поэтому мыться приходилось в душевой котельной.