В лесах под Вязьмой
Шрифт:
– …тот не пьет шампанское, – кивнул Глеб. – Ну что ж, сочувствую, герр Карлсдорф. Сегодня не ваш день. Район действительно так себе. Надеюсь, вы хорошо отдохнули в Губино?
– Не надо надо мной издеваться! – вспыхнул майор. – Вы с таким же успехом могли оказаться на моем месте!.. Послушайте, лейтенант… – Майор сделал над собой усилие и со скрипом заговорил дальше: – Я не собираюсь ничего скрывать, готов сотрудничать с советскими властями и рассчитываю на достойные условия содержания в плену. Я не участвовал в военных преступлениях, не люблю СС, недолюбливаю Адольфа Гитлера и проводимую им политику.
– Святой вы человек, герр Карлсдорф, – уважительно заметил Глеб. – Не знаю только, оценят ли вашу святость жители мирных советских городов, которые вы бомбили, и раненые военнослужащие, которых вы расстреливали. Это вам доставило удовольствие, не так ли?.. Вы покраснели, герр Карлсдорф, – это возмущение или стыд?.. А, я понял. Так поступают другие, а вы лишь выполняете свой воинский долг… Ладно, к чему эти разговоры, майор? Скажите спасибо, что ваши речи понимаю только я, не то мои люди уже порвали бы вас.
Пленный надрывно закашлялся.
Внезапно в стороне начался сильный артобстрел. Взрывы раздавались в нескольких километрах к западу. Работала тяжелая дальнобойная артиллерия. Вздрагивала земля. Разведчики застыли, вытянули шеи. Обстрел продолжался несколько минут. Артиллерия работала по площадям, обрабатывая заданный участок территории. Потом все стихло – так же резко, как и началось. Люди одобрительно посмеивались, негромко разговаривали. Шубин облегченно выдохнул – свершилось. Пленный майор забеспокоился, его глаза тревожно поблескивали в полумраке.
– Еще одна неприятная для вас новость, герр Карлсдорф, – не без удовольствия начал Глеб. – Советская артиллерия разбомбила ваш аэродром вблизи Плавников. К сожалению, вы не сможете воочию в этом убедиться, вам остается только поверить. Может, к лучшему, что вы не доехали? По крайней мере, вы живы. И это состояние будет прямо пропорционально вашему желанию сотрудничать с советскими властями.
Немец подавленно молчал.
– Мы требуем продолжения симфонии! – засмеялся Ленька Пастухов. – Наслаждение для ушей! Все кончено, товарищ лейтенант, аэродрома больше нет?
– Надеюсь, что так. – Шубин крякнул и бодро поднялся. – Все, товарищи, посидели – пора и в путь. Немцы не в восторге от случившегося и будут прочесывать окрестности. Уйдем до темноты как можно дальше.
Но далеко они не смогли уйти. Пока в серых тонах еще сохранялась видимость, они спешили выйти из леса, чтобы переправиться в соседний массив и там заночевать. Но на открытом участке группу обстреляли. Кто стрелял, неизвестно, но огонь вели фронтальный, в лоб. Возможно, мотоциклетный дозор, получивший приказ не выпускать из леса «грибников». Надрывно тарахтел пулемет. Разведчики дружно попадали в траву. Шубин замешкался, Настя подлетела, ударом ноги сбила его с ног и упала сверху, тяжело дыша – перепугалась за командира.
– Спасибо, милая…
Он рывком сменил позу, отполз. Разведчики корчились в траве, вспоминая уместные слова. Противник продолжал стрелять, в полумраке разражались вспышки. Завелся мотоциклетный мотор – значит, правильно подумали. Но не
пойдут же они в атаку!– Отползаем в лес! – закричал Шубин. – Не вставать!.. Все целы?
– Вроде все, товарищ лейтенант, – прокряхтел Бугров. – Они ведь тоже ни хрена не видят.
– У кого немец?
– У нас, товарищ лейтенант, мать его так! – ругался Мамаев. – Сбежать пытался, за ногу его поймали!
Люди пятились, как раки, и огрызались короткими очередями. На другом краю открытого пространства что-то происходило. В мутном воздухе бегали люди. Вспыхнула фара. По ней и открыли огонь – дружно, напористо. Немцы поздно осознали свою ошибку. Фара разбилась, свет погас. Солдаты бранились, стонал подстреленный военный. Бойцы по очереди перекатывались в лес. Мамаев тащил «языка», одаривая его затрещинами. Немцы не рискнули идти на штурм по причине своей малочисленности, но боеприпасы изводили увлеченно. Разведчики вкатились в лес, продолжая отстреливаться.
Теперь Настя замешкалась – дышала, будто кросс промчала. Екнуло сердце – постоянно приходится за нее переживать! Но все в порядке, она не ранена. Глеб схватил ее за шиворот и потащил в гущу растительности. Настя отбивалась, требовала позволить ей идти самостоятельно.
Потерь не случилось. В лесу под треск автоматных очередей провели перекличку.
– Вы должны сдаться! – сдавленно хрипел майор Карлсдорф. – Поймите, у вас нет шансов отсюда выбраться! Германское командование великодушно предоставляет вам последний шанс! У вас будут достойные условия содержания в плену!
Дальше майор перешел на фальцет, бессвязно запищал – сильные пальцы сержанта Мамаева сжали ему горло.
– Братцы, почему я должен сам разбираться с этим оленем?! – возмущался Мамаев. – Вы вконец обнаглели! Бугров, Паньков – ко мне! Теперь это ваш пациент. Смотрите, чтобы он не ушел!
Группа в полном составе отступила в лес. Темнота пожирала последние капли света. За стеной деревьев трещали моторы – два мотоцикла кругами носились по полю. Немцы боялись подъезжать к опушке и обрабатывали ее свинцом.
– Нашли развлечение, твари, – процедил сквозь зубы припавший к березе Лева Глинский.
Шубин лаконично командовал:
– Отступаем дальше, направление – на юг, вдоль опушки! Да пошевеливайтесь, товарищи красноармейцы, скоро вся германская армия соберется в этом квадрате!
Опасения имели массу оснований. Люди в спешке рвались сквозь осинник. Острые ветки царапали кожу. Несколько раз замирали, прислушивались. Огонь прекратился. Сквозь порывы ветра доносился гул моторов. «Неважны наши дела, – чертыхался Шубин, неустанно озираясь на девушку. – Такая огромная страна, а спрятаться негде».
Метров через семьсот он дал приказ остановиться. Тьма еще не улеглась, силуэты колыхались в мутном воздухе. Глеб вышел к опушке, присел за раздвоенной осиной. До соседнего леса было метров пятьсот – не такая уж критическая даль. Местность неоднородная – канавы и бугры. Посторонние пейзаж не нарушали. Возможно, немцы решили, что русские ушли обратно в лес или отправились на север – в любом случае, у них нет сил контролировать весь квадрат. Но скоро прибудет подкрепление, в этом сомнений не было. Дорогу на восток закроют. И хорошо, если только эту дорогу.