В лесной чаще

– Меня зовут Вильгельм Баллард. – мужчина протянул Пьеру руку – Я архео-энтомолог, провожу собственное исследование в этих краях.

Переваривая информацию, Пьер попробовал на вкус сложное название специальности Балларда, и мужчина поспешил ему на помощь.

– Архео-энтомолог, я изучаю реликтовые, как правило, вымершие виды насекомых. Однако в эти края меня привёл несколько иной предмет исследований.

Выйдя на террасу, мужчины оказались под открытым небом, ощущая на себе воздух, сделавшийся прохладным, что придавало дополнительный контраст после долгого знойного дня.

– Меня привела сюда теория, над которой работали сразу несколько моих коллег. – немного притихшим голосом и периодически оглядываясь по сторонам, стал рассказывать Баллард – Их исследования сошлись на стыке географии, истории и минералогии, такая вот гремучая смесь из научных дисциплин, привлекшая внимания нашей организации. Надо сказать, что только двое моих коллег были одержимы этим энтузиазмом, в то время как остальные научные сотрудники относились к их затеи скептически. Речь идёт о одиноком, уединённом острове, что расположен в Индийском океаны, на юге от континента. Этот остров представляет собой малопригодный для жизни клочок суши, покрытый песчаником и редкой, примитивной растительностью. На современных картах и в навигационных системах этот остров даже не имеет нормального названия, довольствуясь кодовым обозначением, всё дело в его незначительности и отсутствии всякого интереса к нему. Формально остров принадлежит Индии, и один из моих коллег впервые столкнулся с ним, изучая некоторые старинные документы, составленные ещё на санскрите. В давние времена, Индия использовала этот остров в качестве места исполнения высшей меры наказания. Вместо того, чтобы умертвлять преступника, определённую категорию осужденных просто высаживали на том острове и оставляли без каких либо средств к существованию. Дальше, дневная жара и ночной холод уже делали своё дело, едва ли несчастный мог дотянуть до того момента, когда бы он умер от голода или жажды. Однако, что не менее интересно, этот остров несколько раз был посещён рядом малоизвестных исследователей вод Индийского океана европейского происхождения. И в своих отчётах, эти первопроходцы Западного мира описывали этот остров досконально, что было сделать не сложно из-за простоты его природного устройства. И здесь, мой коллега впервые наткнулся на одну любопытную деталь. Ни один из более-менее поздних исследователей, давая описания острову, не указал на какие-либо признаки наличия человеческих останков.

Пьер развёл руками, слабо понимая, на что именно должно было указывать данное наблюдение.

– Ну как же! – едва не воскликнул Баллард – Индия использовала этот остров в качестве места столь специфической казни столетиями. Раджи и священнослужители культа придавали острову сакральное значение, строго-настрого запрещая своим людям ступать не его берега, однако, когда свободные от предрассудков исследователи прибыли на этот остров, то они не обнаружили никаких признаков многовекового умерщвления. Тогда то, наш коллега, обнаруживший эту деталь, предпринял самостоятельную экспедицию на остров. Ему потребовалось не так много времени, прежде чем он вернулся обратно, на порог нашей организации, уже совсем другим человеком. Его стали расспрашивать о том, что же он там обнаружил, и то, что он рассказывал, фактически разбило нас на два лагеря. Большинство закостенелых профессоров тут же нарекли моего товарища лжецом, другие утверждали, что он попросту потратил деньги, позволив себе вольности бесконтрольных услад жизни в Индии, и теперь плёл околесицу, чтобы только сделать вид, будто он действительно что-то видел. Но самые преданные его товарищи, включая и меня, ни единого дня не сомневались хотя-бы в необходимости самостоятельно посетить остров. Мы собрали нужные средства и установили доверительные отношения с нужными людьми. Вскоре состоялась наша экспедиция. Экстравагантные истории нашего товарища о том, что же он увидел на острове, подстёгивали интерес моих близких коллег, профессора Пибоди, талантливого минеролога, и господина Рольфа, выдающегося географа. Моя же интерес лежал за пределами профессиональной сферы, я не мог упустить возможность побывать на Цейлоне. Однако, когда мы достигли пункта назначения, история приняла неожиданный оборот.

Баллард умолк, присмотревшись к Пьеру, словно анализируя того на предмет благонадёжности. Сам же Пьер не решался спросить, что именно Баллард пытался в нём увидеть.

– Наша экспедиция обернулась катастрофой. То, о чём рассказывал наш товарищ, подтвердилось, однако, помимо этого, выяснилось также, что на острове было ещё многое из того, о чём он не узнал. – Баллард откашлялся, затем запрокинул голову к небу, на котором уже проступили первые россыпи звёзд – Были времена, когда путешественники могли ориентироваться только по звёздному небу. Разумеется, были ещё карты, но их качество всегда оставалось спорным. К тому же, одно дело, когда путешествуешь по суше, и совсем по другому дела обстоят с путешествиями по воде. Мореплаватели столетиями бились над вопросом совершенствования навигационных систем, порой прибегая к самым радикальным, и кажущимся сегодня безумными, решениям. Долгое время в западном мире бытовала идея о том, что где-то за «семью Индиями» лежит совершенно особая земля – царство пресвитера Иоанна, который вошёл в многочисленные летописи средневековья под различными именами, такими как Иоанн Пресвитер, Иоанн Богослов и тому подобное. Земля, в которой этот Иоанн царствовал, называлась Тапробаной. Она считалась крайним христианским царством, в котором якобы были реализованы все идеалы христианской веры.

Пьер удивился, когда рассказ Балларда обернулся таким образом. От учёного, за которого мужчина себя выдавал, Пьер не ожидал склонности к спекуляциям относительно мифов и легенд. Однако, мужчина рассказывал столь вдохновенно и искренне, что Пьер предпочёл воздержаться от демонстрации своего скептицизма.

– В период наиболее острого кризиса христианства, в периоды с десятого по двенадцатое столетие, Тапробана стала местом, куда идеологи крестовых походов поместили святой Грааль, сделав тем самым царство пресвитера Иоанна желаемым местом паломничества всех авантюристов, вознамерившихся вернуть святыню в лоно католической церкви и тем самым заслужить себе честь и почёт.

– Но ведь священный Грааль это легенда, разве нет? – полюбопытствовал Пьер, стараясь придать своему голосу нейтральную интонацию.

– Ну это зависит от того, что называть святым Граалем. – коротко ответил Баллард, пожимая плечами – Сосуд, в который была собрана кровь Христа стал символом, и представлял собой именно символическую ценность, владение которой, однако, сулила завидное положение в религиозном обществе. Но речь вовсе не о Граале. Остров, о котором идёт речь, ещё в средние века воспринимался как одно из предполагаемых мест, где и находилась легендарная Тапробана, земля Иоанна крестителя. Многие тома описаний псевдонаучного толка были опубликованы ещё в те далёкие века, сделавшие Тапробану местом мифическим, населив её всевозможными существами и народностями, которые могли обитать только там и нигде более.

– То есть, вы хотите сказать, что люди в действительности верили в существование этой Тапробаны? – Пьера удивило это обстоятельство, поскольку он сам был склонен считать, что мифы и легенды, дошедшие до нынешних времён из глубины веков, были созданы когда-то лишь с увеселительной целью.

– О да, именно! – ответил Баллард, позволив себе широко улыбнуться – Целые народы верили в Тапробану и в царство пресвитера Иоанна. В погоне за статусом и благим расположением Папы Римского, ведущие державы того периода направляли свои экспедиции в поисках Тапробаны. Однако, всякий раз, когда очередной экспедиции посчастливилось вернуться в родную пристань, путешественники лишь приумножали мифы. При этом, в зависимости от того, кем были представлены очередные путешественники, какой культуре и традициям они придерживались, таковыми были и новые ветки мифотворчества, оплетавшие Тапробану.

Видя, что Пьер не совсем уловил смысл этого высказывания, Баллард позволил себе несколько углубиться в контекст.

– Экспедиция, предпринятая выходцами из священной Римской империи, так в то время себя называло государство под предводительством германского императора Фридриха первого Барбаросса, которая состояла из весьма разношерстной компании, содержала в своих рядах еврея, по некоторым данным, он был даже раввином, но насколько это соответствовало действительности теперь уже сказать невозможно. – мужчина откашлялся, вечерний воздух становился холодным – Так вот, этот господин был заинтересован не столько в поиске святого Грааля, сколько в выяснении судьбы двенадцати колен израелитовых.

При упоминании этого исторического явления, Пьер уже не смог сдержаться, и его гримаса выдала царившее в нём замешательство, что не могло укрыться от внимания профессора Балларда.

– Очевидно, этот еврей, примкнувший к экспедиции, надеялся найти хоть какие-то предметы, которые могли бы быть им представлены в качестве доказательства существования утраченных родов, берущих своё начало от потомков двенадцати сыновей Иакова, того самого Иакова, который противоборствовал самому богу в обличие ангела и повредил своё бедро, но впоследствии был переименован в Израиля, что с древне-еврейского означает «богоборец» или «божий герой» – обнаружив, что Пьер уже пребывал на грани того, чтобы окончательно утратить связующую нить замысловатого рассказа, профессор предпочёл поскорее вернуться к основной теме своей импровизированной лекции – Из той экспедиции практически никто не вернулся, а отчётом о злоключениях авантюристов стали рукописи одного из участников этого предприятия. Так вот, все эти сведения, которые представляли собой подробный отчёт обо всём, что встретилось путешественникам на их нелёгком пути, изобиловали мифологемами, с описаниями фантастических существ и явлений. В частности, всё тот же раввин указывал не невозможность достичь обиталища двенадцати колен из-за реки Самбатион, преграждающей путь. Из рукописей о этой реке известно, что воды этой реки гневно бурлят и пышут жаром на протяжении будних дней, а в субботу – становятся спокойными, как если бы течение в них полностью отсутствовало. Кроме того, Самбатион в этом описании предстаёт как река, русло которой заполнено не столько привычной речной водой, сколько каменными глыбами, то и дело извергающимися в смертоносных брызгах при малейшей попытке кого либо приблизиться к реке.

– Ну разве такое вообще возможно? – не выдержал и спросил Пьер – Мне кажется, что вы гонитесь за мифом, красивой выдумкой прошлого!

– Мне так тоже казалось! – согласился Баллард, серьёзно глядя на своего собеседника – Все мы, отправившиеся на пресловутый остров, понимали, что окружающие Тапробану мифы служили красивой занавесью, за которой скрывались оправдания многих, разбившихся о «топографический кретинизм», амбиций. Иными словами, мы полагали, что из-за отвратного уровня развития навигационного ремесла, экспедиции не могли обнаружить искомый остров или землю, однако чтобы оправдать в глазах своих правителей потраченные средства, нужно было придумать что-то этакое, что могло бы отвлечь внимание неудачливых инвесторов от понесённых убытков. И разумеется, даже если бы остров был найден, то на нём явно не удалось бы найти никакого пресвитера Иоанна, как не удалось бы отыскать и священный Грааль.

Такому объяснению Пьер был готов поверить. Несмотря на свою абсурдность и гипертрофированность мифической составляющей, мужчина прослеживал некоторые аналогии с тем, что происходило в день сегодняшний, когда правительства самых развитых стран активно использовали средства массовой информации для того, чтобы формировать в обществе угодные им мифы. Пьер посмотрел на свои часы, как ни странно, но прошло уже довольно много времени с момента, когда должны были начаться отложенные на час переговоры. Он ожидал, что если вторая сторона попросту проигнорирует это мероприятие, то возможно у него появится шанс выставить всё в таком свете, при котором его вина не усматривалась бы местной группой влияния. Это, в свою очередь, давало слабую надежду на здравомыслие местных головорезов.