В мареве Атолла (Сборник НФ)

— С трехкратной страховкой не больше десяти минут.

— Займитесь этим немедленно. Подготовьте аппаратуру для меня. Проверьте бортовые системы разведчика.

— Есть! — с готовностью откликнулся лейтенант. А Доннер невольно вздохнул, но промолчал.

На небольшом экране перед Эвансом струилась сложная кривая — электроэнцефалограмма правобортного разведчика.

Через несколько минут это была уже правильная синусоида, затем она почти выположилась, лишь изредка давая всплеск.

Лейтенант трижды повторил все процедуры, «промывая» самые глубокие контуры, пока не получил безупречную прямую линию — матрица электронного мозга была готова принять любую наложенную извне программу.

— Товарищ адмирал, матрица разведчика свободна. Вы можете пройти в пост записи. — Справа от лейтенанта открылась дверь в звуконепроницаемое помещение, где стояло глубокое кресло, опутанное проводами датчиков, идущих к сферическому шлему.

Когда Родионов откинулся на спинку кресла, Эванс, быстро подключив датчики, приостановился и нерешительно проговорил:

— Товарищ адмирал, лишний раз хочу вас предупредить. Матрица воспроизводит не только глубинные структуры психики, но и ваше сиюминутное умонастроение. Поэтому рекомендуется как-то собраться, иначе у цели разведчик может понести все, что угодно, а скорректировать его нельзя. В лучшем случае — выключить. Иногда, — помедлил Эванс, — это приходилось делать, когда в командном пункте появлялись дамы. Я сейчас вот тоже говорил явно с избыточной восторженностью.

— Хорошо, лейтенант. Постараюсь изгнать из сознания все чересчур образные соображения.

Вернувшись к пульту, Эванс проследил процесс заполнения матрицы. Когда контрольные кривые приобрели стабильность, ритмически повторяясь до тончайших деталей при различной глубине разрешения, он снова нажал кнопку, и дверь поста записи ушла в сторону. Освобождая адмирала от датчиков, он спросил:

— Сразу же отправим разведчика в полет?

— Не будем торопиться, наоборот, возвращайте левобортный.

Когда Родионов, приглаживая слегка взъерошенные волосы, уселся на свое место у пульта, из микрофона раздался голос Делонга, заглушаемый пронзительным свистом ветра.

— Товарищ адмирал, волнение усиливается, слишком велик расход энергии на стабилизацию крейсера. Разрешите вернуть левобортный разведчик и идти на погружение.

— Я уже отдал команду. Как только он вернется, выполняйте маневр. И поднимите радиобуй на поверхность.

— Есть!

Через несколько минут погас второй красный сигнал на пульте Эванса.

— Внимание! Идем на погружение! — предупредил Делонг.

Крейсер слегка покачнулся, заполняя балластные емкости обоих бортов. Пол наклонился и словно начал уходить из-под ног людей, невольно вцепившихся в подлокотники кресел.

— Десять метров! Тридцать метров! Пятьдесят метров! — отсчитывал бесстрастный голос вахтенного.

Бегущее гравитационное поле сложной конфигурации потекло по обводам крейсера, гася зарождающиеся турбулентные завихрения и не давая им развиться. Благодаря этому «эффекту дельфина» крейсер не потерял хода и продолжал идти под водой с прежней скоростью. Включились озонаторы, и свежий бодрящий воздух заполнил помещения корабля.

— Радирует «Дженни».

— Хорошо, Делонг. Передайте Ларсену расчетное время встречи. На всякий случай подтяните еще две патрульные лодки. Кто к нам поближе?

— «Таити» и «Кижи».

— Срочно сообщите им координаты квадрантов циклона, где они должны будут всплывать. «Дарума» и «Дженни» займут опасный полукруг.

— Решаем мы до сих пор вслепую, — с сердцем сказал Родионов, — и можем только прогнозировать. На позиции остается слишком мало времени для перебора альтернатив и принятия решения.

— И самое печальное, — добавил Делонг, — что кибермозг вынужден решать в условиях высокой степени неопределенности при самом недвусмысленном дефиците информации. Каждый циклон — яркая индивидуальность, и общих рецептов, увы, не предусмотреть.

— Черт бы побрал эти яркие индивидуальности! — проворчал адмирал, — Луизу, Нору, Мардж, Пэтси, Ванду, Веру, Карлу и прочих пленительных красоток.

— Циклон называли еще и по имени святого, в чей день он приходил, — вмешался Эванс, — по имени погибшего корабля, разрушенного города или острова. И только во время последней — второй мировой войны их стали называть двухсложными девичьими именами по заранее составленному списку. Вероятно, имелась в виду, — улыбнулся он, — кажущаяся непрогнозируемость поведения женщины.

— Гораздо резоннее было бы называть циклоны по номерам, — брюзгливо сказал Доннер, — все остальное просто псевдоромантика.

— Как знать, капитан-лейтенант, как знать!

— Делонг, попросите Ларсена запустить разведчика и выяснить обстановку к нашему приходу.

— Есть! Кстати, нужно уточнить некоторые детали. Не возникает замкнутая система изобар. Или это ошибка, или мы не учитываем какие-то неизвестные нам факторы.

В командном пункте мирно фосфоресцировали шкалы приборов. Кибермозг крейсера, выдав программу операции, был на холостом режиме. Тускло отсвечивал ослепший экран.

И люди переговаривались вполголоса, словно боясь преждевременно вспугнуть разбушевавшуюся красавицу, к которой как будто подкрадывался в глубине океана крейсер.

— «Дарума»! «Дарума»! Я — «Дженни»! — Неторопливый голос заполнил командный пункт, с властной уверенностью подчиняя себе внимание. — Говорит Ларсен. Подтвердите прием.

— «Дарума» на связи! — ответил Делонг. — Прием!

— У циклона «Майя» обнаружен ложный «глаз» диаметром около восьми километров. «Дженни» находится в его эпицентре на глубине пятидесяти метров. Жду ваших распоряжений, товарищ адмирал.

— Ларсен, в момент «ноль» мы с вами занимаем опасный полукруг. Рекомендуемую структуру операции примете от кибермозга «Дарумы». Сообщите ему исходные параметры.

— Вас понял.

— Запустите правобортный разведчик! — обернулся Родионов к Эвансу.

— Есть! — откликнулся лейтенант.

Как только метеоразведчик в тучах брызг и пены вырвался на поверхность и пошел вверх по оси циклона, на экране снова возникли облачные стены «глаза», возносившиеся на тысячи метров в стратосферу. Ровный голос адмирала раздался из микрофона: