В мечтах о любви
Шрифт:
– Куда собралась? – Эймон с силой сдернул меня с веревки, и я полетела вниз, упав ему в руки.
– Отпусти! Отпусти меня и убирайся, пока цел!
– Сиди здесь, – Эймон швырнул меня в кресло и направился к Генри.
Тот уже справился почти со всеми противниками, живописно раскинув их по углам.
– А ты, оказывается, не так уж прост, актеришка, – демонолог закатал рукава и пошел вперед.
Я закричала, чтобы Генри повернулся, но он и сам был готов к атаке, молниеносно развернулся и ударил Эймона в живот, тот отшатнулся и согнулся пополам. Но тут же распрямился и рванул
– Генри! Осторожно! – он повернулся, не понимая, откуда грозит опасность. Я указала на тварь и тут же заметила, как с ее скрюченного пальца слетает бесформенная тень.
Тень метнулась так быстро, что даже глаза за ней не успели, не то, что тело. Она врезалась в Генри и впиталась. Он судорожно вздохнул и обмяк.
– Так-то лучше! – торжествующе произнес Эймон под мой исступленный крик.
Я подскочила и побежала к своему чародею, хотя от ужаса ноги не слушались, они его убили! Небо, прошу тебя, помоги!
Эймон перехватил меня поперек талии и отшвырнул обратно. Пролетела назад и ударилась спиной о кресло.
– Жив твой красавчик, пока еще жив. Но все зависит от тебя, потаскушка. Ты его любишь? – я кивнула. – Ну так вот, если ты хочешь, чтобы он и дальше был живым, слушай меня.
Кивать не стала, понимая, что теперь игры кончились. Напряженно всматривалась в лежащего на полу Генри, пока тот не зашевелился.
– Привязать! – приказал Эймон.
Балохонщики со стонами поднимались, некоторые были даже не в силах встать. Но Генри все же подтащили к колонне и привязали. Он почти очнулся и тряс головой, пытаясь скинуть наваждение.
Тварь снова что-то прошипела Эймону и тот кивнул.
– И так, – он снова подошел ко мне и наклонился, – ты сейчас повторяешь за мной и без фокусов.
– Эля, не смей! Слышишь! Не смей! Скоро будет подкрепление! Держись! – Генри пришел в себя.
– Заткнись, слизняк! Как же меня достала твоя смазливая рожа! – Эймон двинулся к Генри и, подойдя к нему, сказал: – Знаешь, это хорошо, что ты явился. Я, конечно, не ожидал от тебя такой прыти, но все же твое появление, как нельзя кстати. А то наша девочка ломается.
Эймон достал из кармана небольшой артефакт, применил, и его ладони покрыло пламя голубого оттенка.
– Давно хотел подправить тебе рыло, – Эймон сейчас казался абсолютным безумцем, я с ужасом затаила дыхание.
– Урод! – Генри дернулся в путах, но связали его крепко.
Руки Эймона приблизились к родному лицу, и зал огласил крик любимого мужчины. Я тоже закричала:
– Неееет! Прошу тебя! Нет! Прекрати! Прекрати!!! Я все сделаю!
Эймон тут же погасил огонь, а Генри безвольно опустил голову, явно потеряв сознание от боли. Кожа на его щеках была обуглена, по моим же непрерывно катились слезы.
– Повторяй слова! – приказал мне. – Иначе я выжгу ему глаза и не остановлюсь, пока ты не сдашься!
– Хорошо, – тихо отозвалась я.
Эймон начал произносить что-то на незнакомом языке со множеством шипящих. Я старательно повторяла, а сама смотрела на
Генри и прощалась. Надеюсь, хотя бы его успеют спасти. Он пошевелился, поднял голову. На его опухшее лицо больно было смотреть, на нем живого места не было.– Нет, Эля! – раненными губами произнес Генри. – Не надо! Умоляю тебя!
С каждым произнесенным словом я чувствовала себя все легче и легче, будто поднимаясь над землей. Мне стало так спокойно, только тоска еще напоминала, что я прощаюсь с самым главным: со своей жизнью и со своей любовью.
– Я тебя никогда не забуду, – добавила в конце.
– Ты моя Жизнь! – прошептал Генри. – Не уходи!
– Ты мое Небо, любимый, я всегда буду с тобой, – прошептала в ответ.
Вспышка света ослепила. Крепко зажмурилась, но это было бесполезно. Я была этим светом.
Разве может свет оглушать?
Видимо может.
Мне казалось, что я оглохла и ослепла… и умерла.
Буквально через мгновенье, я почувствовала свое тело, его неудобную позу поперек кресла. Потом услышала, как Генри зовет меня, без конца повторяя мое имя. Открыла глаза и удивленно осмотрелась. В зале стало светлее, отступил полумрак, воздух был прохладным и прозрачным.
– Нет! – послышалась сбоку, и я повернулась к Эймону.
Он стоял на коленях и пытался сгрести черный пепел, но он просыпался сквозь пальцы.
– Ты убила ее! Убила! Моя богиня! Вернись, прошу тебя! – Эймон развернулся ко мне, его глаза были налиты кровью. – Это все ты! Ты жива, а ее нет! Ты испортила ритуал! Призвала древних богов Хилала.
Ох и точно, Небо и Жизнь, неужели они откликнулись? Спасибо вам!
Я улыбнулась, но улыбка тут же увяла, стоило мне снова глянуть на Генри, он тяжело дышал, глаза почти закрыты опаленной кожей, и отчаяние накатило снова. Как же нам спастись?
Эймон встал и пошатываясь побрел ко мне, повторяя вновь и вновь: «Это все ты! Ты!»
Не сразу заметила нож в его руке. Замах: «Сдохни гадина! Сгинь!»
Нож блеснул в рассветном солнце, неумолимо приближаясь. Время будто остановилось, казалось, что можно увернуться, но на самом деле ничего уже не сделать. Оставалось только смотреть, как нож приближается к моей груди.
Метнулся светлый луч и руку, держащую нож, опалило.
Эймон заорал и схватился за нее.
– Рассредоточьтесь! – услышала знакомый голос, и сердце радостно забилось.
– Профессор! – я подскочила с ненавистного кресла и замерла, наблюдая, как ловко Кеншин хватает одного из балахонщиков и связывает.
Эймон лежал на полу, скорчившись и подвывая от боли. Не сдержалась. Пнула гада.
По залу летали лучи боевых сфер, которые, между прочим, давно запрещены. Но видимо я что-то не знаю о своем любимом профессоре.
Когда последних связали, Кеншин подошел ко мне.
– Ну что, лягушечка, допрыгалась? – спросил он в своей излюбленной манере, и я разрыдалась, отпуская все пережитое. – Ну все-все, не плачь. Ты же сильная девочка, а теперь еще и умная будешь, не плачь. Все хорошо, – профессор обнял меня, утешая, и крикнул остальным: – Давайте выбираться, мы тут все выжжем, чтобы никакая тварь в углах не попряталась. Лезут и лезут в наш мир, совсем обнаглели!