В Москве полночь

— Рынок сбыта, — задумчиво повторил Толмачев. — Одному удивляюсь: отчего вы так уверены, что вас и на этот раз не переиграли?

— Не надо так хорошо думать о родном управлении, — поморщился сухопарый. — Везде люди работают, не волшебники. Люди! А люди иногда и мне помогают — по-людски. Мы все просчитали, пасли вас несколько дней.

— Ладно, — сдался Толмачев. — Дам вам интервью.

Иван Иванович отвернулся к шкафчику, достал диктофон. А когда вновь повернулся, в дверях стояла пара «голубых» и с брезгливым интересом разглядывала хозяина дачи.

— А где ребята? — спросил у них Толмачев. — Обходительные такие, просто удивительно…

— Спят ребята, — сказал один из «голубых», подходя с наручниками к Ивану Ивановичу. — Очень крепко спят.

Они отъехали от дачи довольно далеко, когда сквозь дождливую мглу сзади полыхнуло зарево.

— Хорошо горит, — сказал «голубой» на заднем сидении. — Дерево, что вы хотите…

— Слушайте, мужики, — вздохнул Иван Иванович. — А вам не противно было целоваться на людях? Меня бы стошнило.

— Противно, — сказал водитель. — Больше под такой крышей работать не соглашусь. Но тебе, милок, лучше заткнуться с вопросами, пока по рогам не получил при попытке к бегству.

11

Из пещеры можно было убежать, но только вместе со снарядным ящиком, к которому приторочили связанные руки Седлецкого. Сидел он на ящике, как на лошади, уронив ладони между колен. Напротив в такой же позе пребывал генерал Федосеев. Саид подергал за веревки и сказал:

— Сыды харашо. Мине хадыт нада. Кушит делат. Мяса лубишь? Бараным резат нада.

— Идите, идите, дорогой Саид, — сказал Седлецкий, — Мы не убежим.

— Не убежим, — согласился Саид. — Горам кругом. Тырудно.

Когда Саид ушел, Федосеев спросил:

— Интересно, где они тут баранов держат?

— Вам это действительно интересно, Роман Ильич? — засмеялся Седлецкий. — Мне другое интересно: как скоро вернется наш бородатый хозяин. Имея хотя бы час в запасе, далеко уйдем. Не хочу изображать тут Жилина с Костылиным.

— А кто это?

— Потом… Сейчас надо уходить.

— С этим гробом? — постучал по ящику генерал.

— Без него, Роман Ильич, без него…

Седлецкий сильно упер правый каблук в землю и резко повернул стопу. Из носка армейского ботинка выскочило узкое стальное жало. Он дотянулся до своих веревок и через минуту поднялся с ящика.

— Однако… — пробормотал генерал, с интересом наблюдавший за Седлецким.

— Быстро идти сможете? — спросил Седлецкий. — Учтите, уходить надо быстро.

— Я не такая старая говядина, — буркнул генерал, отряхивая путы. — Бегом, конечно, не смогу. Но и под ручки тащить не придется.

— Зовите Саида. Громче зовите, Роман Ильич.

И встал у плащ-палатки.

— А-а! — заревел с удовольствием Федосеев. — Ой-ой-ой!

Палатка рывком распахнулась, Саид споткнулся о ногу Седлецкого и полетел на землю. Папаха свалилась, обнажив шишковатую бритую голову. Они связали недавнего стража и посадили на ящик.

— Ну, что ж, — сказал генерал, озирая поле брани. — Теперь вижу, Алексей Дмитриевич, деньги на вас ненапрасно расходуют, ненапрасно. А где мой пистолет?

— Можете дождаться хозяев и спросить…

В соседней пещере они разыскали «калашники» — совсем новенькие, в промасленной бумаге.

— Непристрелянный, — сказал Федосеев, брезгливо вытирая автомат подобранной тряпкой. — А гранат у них нет?

— Обойдемся, — поторопил его Седлецкий.

На выходе из пещеры споткнулись о полуразделанную тушу барана.

— Жалко, — сказал Федосеев. — Сколько мяса пропало…

Минут через пять из лабиринта каменных глыб они выбрались на простор, на свет. Седлецкий быстро нацарапал обломком камня на ложе автомата два створа — по приметным скалам и кривой пихте, поставил в центре крестик.

— Зачем это вам? — кивнул Федосеев на царапины.

— Чтобы вернуться, — сказал Седлецкий. — Теперь не заблужусь…

Обратный путь показался короче, потому что спускались с горы. Вечное солнце все так же светило над речной долиной, все так же дробилась и шумела на камнях вода.

— Хорошо тут, — огляделся генерал. — В отпуск бы сюда.

— Хорошо, — согласился Седлецкий.

В долине реки на каменных отмелях намыло грунт, и за него цеплялись крохотные елки и кривые березки. Чуть выше, на террасах, деревья были мощнее и гуще, переплетенные понизу лохматым и цепким кустарником, сквозь который белели головы борщевика. Синее и чистое небо с еле приметными облаками обнимало реку, горы и лес. После кислой угарной атмосферы партизанской ухоронки воздух над рекой казался медовым.

Но разглядывать красоты природы было некогда. Бойна хила в этих вечных горах и вечных лесах, война. Она косила пихты и рододендроны, прогоняла выше к снежным вершинам зверей и птиц. Беглецы набили обоймы патронами и вошли в знобкую быструю воду, держа курс на приметную зеленую лощинку в желтой проплешине противоположного берега.

— О чем у вас допытывались, Роман Ильич? — спросил Седлецкий, когда перешли реку.

— О грузе, — сказал генерал. — Чтобы отвязались, я сказал: ящики, мол, привезли. А что в них, не знаю. Там ведь были ящики?

Были, подумал Седлецкий. Запчасти, оружие… А бородатый теперь уверен, что в самолете прибыли снаряды с химическими боеголовками. Добрались по лощине до дороги, огляделись. Погони не было. Автобус с пробитыми шинами и волгу с трассы убрали.

— Что врать будем? — спросил Седлецкий.

— А зачем врать? — удивился генерал.

— Кто же поверит, что бандиты пригласили нас на допрос о каких-то паршивых ящиках!

— Не поверят — плевать! — ощерился Федосеев. — Я ни перед кем отчитываться не собираюсь. Пусть передо мной отчитаются: когда порядок наведут! Почему у них всякая сволота генералов ворует?