В начале было Слово

Ведь только кажется, что свастика есть атрибут сугубо немецкий.

На самом деле любой национализм – будь он хоть немецким, хоть шведским, хоть китайским – в конечном итоге приводит именно к свастике.

А за ней всегда следует то, о чем я давно писал в мемуарно-публицистическом романе «Умерший рай», в главах о посещении памятника скорби на месте концлагеря Бухенвальд:

…любой национализм даже в самом невинном проявлении – вроде песни на непонятном языке, заучиваемой в детском саду – имеет один и тот же конечный пункт:

ребристые, как кошачье нёбо, жерла печей крематория.

Художник слова – да и любой художник вообще! – по самому определению своего призвания не может быть националистом.

Скатившись к национализму, он перестанет быть художником.

Что подтвердил результат недобрых перемен, нарисованный Айдаром Хусаиновым в его книге.

* * *

Роман «Культур-мультур» побуждает затронуть тему национальности художественного творчества.

Сам Айдар – башкир, но аутогенный герой его носит русскую фамилию.

Почему?

Да потому, что поднятые проблемы не касаются отдельной нации, не привязаны к определенному городу, а характерны для любого субъекта Российской Федерации, где происходили процессы, сходные тем, что бурлили в среде творческой интеллигенции Уфы – миллионной столицы огромной республики Башкортостан.

Ведь республика существует в составе страны, которая до недавнего времени славилась достижениями русскоязычной литературы, впитавшей лучшие достижения литературы малых народов России и возвратившей им лучшее, что могла возвратить.

О значении русского языка и русской культуры говорили в разное время разные мудрые люди.

И казах Абай Кунанбаев и башкир Мустай Карим.

Последний сегодня превращен в нечто вроде иконы: улица проживания переименована в его честь, сам он сделан символом национальной культуры.

Между тем, бывав в 90-х годах на съездах писателей Башкирии, я помню, как деятели с членскими билетами СП СССР распинали Мустая за недостаточную глубину национального самосознания.

Ведь все они писали одну бесконечную повесть об убогой башкирской деревне 20-х годов, интересную лишь ее авторам (которые, кстати говоря, всеми силами стремились в город и жили в квартирах вовсе не коммунальных…) – а он создал великие произведения, переведенные на все языки и понятные всем.

(Сам Мустафа Сафич Каримов, сидевший в зале недалеко от меня, при тех словах встал и молча поднял руки вверх, понимая бесполезность борьбы с тюбетеечной гвардией.)

Истинное искусство не может замыкаться в национальные рамки; лучшая советская литература классического реализма остается одним из лучших образцов мировой словесности.

Разумеется, я не хочу сказать, что местные особенности должны отметаться. Напротив, нельзя написать ничего существенного, отправив героев с выдуманными именами неизвестно когда в путь к несуществующей планете за пределы Солнечной системы.

Но писать о реальной жизни с ее частными особенностями надо так, чтобы эти частности не затушевывали общих вопросов.

Говоря о том, не могу не вспомнить одного из моих любимых писателей, эстонца Энна Ветемаа.

Автор – прибалт до мозга костей, все его произведения основаны на конкретном материале, с его страниц слышится певучая эстонская речь. Но тем не менее его лучшие «маленькие романы»: «Монумент», «Усталость», «Яйца по-китайски» и в особенности «Снежный ком» – понятны человеку любой национальности, поскольку затрагивают вечные проблемы, лишь окрашенные местным колоритом.

Что же касается русскоязычной литературы, то здесь действует стереотип восприятия.

Язык Пушкина и Чехова стал эталонным для мировой культуры, их персонажи сделались символами, а любой выходец из России именуется русским, будь он хоть калмыком с Чукотки.

Выбрав главного героя, Айдар Хусаинов поднял свой роман на вненациональный уровень, хотя многие персонажи носят имена татарские и башкирские.

* * *

Национальный вопрос как таковой является одним из самых трудноразрешимых.

Можно сбрить бороду, покрасить волосы, сделать пластическую операцию и даже переменить пол – но национальность сменить нельзя. Она дается при рождении и остается постоянной всю жизнь.

Потому-то человеком так просто управлять, надавив на кнопку, которую невозможно отключить.

Хотя по существу все люди – братья.

* * *

Около пятнадцати лет своей жизни я отдал Башкирскому государственному университету.

Главный ВУЗ Башкортостана на рубеже веков был центром не национализма, даже не расизма, а какого-то первобытнообщинного местничества: башкирская интеллигенция делила себя на сорта по районам происхождения.

В этом нет ничего странного; малый народ одурманить легче всего.

Но я никогда не забуду одного сослуживца – кандидата физ-мат наук, доцента ВАК и чистокровного башкира из деревни высшего сорта.

Впадая в выпитое благодушие на каком-нибудь юбилее, он повторял одни и те же слова:

– Виктор! Так тебя люблю, и неважно, что Я русский, а ТЫ – башкирин!..

И в этой его фразе – несмотря на комическую ошибку смысла – раскрывалось все, что должен понимать и поддерживать любой человек: национальные различия важны лишь тем, кто наживается на их раздувании.

* * *

Я никогда – ни в мыслях, ни в героях – не замыкался в национальных рамках, пытался внести хоть что-то в культуру – русскую по названию и общечеловеческую по сути.

Ведь величайший русский поэт был эфиопом.

Один из лучших русских прозаиков, знаток самых тонких струн человеческой души, был татарином.

Художник, полнее прочих выказавший единение с трагичной в своем величии русской природой, был евреем.

Список можно продолжить.

Потому мне так близок по духу Айдар Хусаинов – гражданин мира.

* * *

Говоря об интернациональной культуре, подчеркну, что она вовсе не требует ни нивелирования, ни отказа от национальных различий.