В нашем классе

X

За неделю до традиционного вечера в женской школе Димка решил организовать отрядный оркестр и выступить с ним перед девочками.

Эту затею одобрил Леня, и ребята охотно согласились прийти к Димке на дом на первую репетицию.

В день репетиции, придя из школы и поджидая ребят, Димка сел за регулировку уже сделанного радиоприемника.

Вообще с приемником пришлось порядком помучиться. Для него очень трудно было найти подходящий красивый футляр. Раз десять Димке с Валькой Сидоровым пришлось съездить на загородные рынки, прежде чем отыскалась почти новенькая отполированная коробка от «Минска». В ней-то и предстояло смонтировать все радиочасти: повышающие и понижающие трансформаторы, динамики, электронные лампы, электролитический конденсатор и многое другое, без чего приемник — не приемник.

Долгими вечерами, пока мать насильно не выгоняла ребят домой, они орудовали отвертками, плоскогубцами, кусачками, самодельным электрическим паяльником.

Все части устанавливались по специальной схеме, и поэтому ломать голову над расчетами почти совсем не приходилось. Сложные детали были куплены на деньги девочек. Правда, перед намоткой понижающего трансформатора пришлось рассчитать, какой длины необходим провод для сопротивления, но это был не труд. Да и вообще, если разобраться, вся существующая в мире техника — ну, там телевизоры, трамваи, автомобили, разные станки — очень бесхитростна, и понять ее, набравшись охоты, совсем не тяжело.

Строить радиоприемник было гораздо сложнее, чем делать на кастрюлях электрические сигнализаторы. Тут нужно было иметь большое терпение. Вот, например, Димка сейчас по всем правилам смонтировал новый приемник, а он не работал. Он молчал, как молчит обыкновенный фанерный ящик, как молчит комод.

Димке не терпелось поскорее получить результат — скоро к нему должны прийти ребята и он хотел продемонстрировать им работу, а приемник, как назло, ни гу-гу!

Димка проверил штепсель и вилку — может быть, они не дают контакта? Осмотрел комнатную антенну, хотя ее и нечего было проверять. Наверно, раз шестнадцать заглядывал внутрь ящика. Но все лампы горели нормально. Может быть, что-нибудь с динамиком? Однако и здесь соединения были в порядке.

Димка вытащил на свет стеклянную трубочку предохранителя, в которой натянут еле заметный волосок. Проволочка была цела, не перегорела. Но, чорт возьми, что же все-таки с приемником? Неужели его придется снова разбирать?

Димка еще раз засунул отвертку в приемник прощупать сетевой шнур — и вдруг треск! Его ударило электрическим током, и в комнате моментально потух свет.

— Но это же форменное светопреставление! — послышался в коридоре голос Савелия Яковлевича. — Ни чаю попить в спокойной атмосфере, ни книжку почитать! С ума свихнуться можно! За эту неделю — четвертый раз!

— Сейчас починю! — крикнул Димка.

Он взял из комнаты стул и пошел к распределительному щитку менять пробки.

Через две минуты в комнате снова горел свет. И это было очень кстати, потому что в квартиру ввалилась ватага ребят. Валя Сидоров держал под пальто гитару, чтобы она не замерзла. Петя Маркин откуда-то достал трензель, а Силкин прямо тут же, в коридоре, провел по рту никелированной губной гармошкой.

— Брось, брось! — прошептал Димка и указал пальцем на дверь Савелия Яковлевича.

Пришло к Димке девять человек. Трое имели гребешки с папиросной бумагой, а Горшков, как и было раньше с ним договорено, притащил в авоське шесть пустых бутылок, которые он тут же налил водой: одну — до половины, другую — чуть побольше, третью — поменьше, и так далее — и установил свою батарею на столе.

Вообще Горшков не собирался приходить. Раз Димка ведет против его дружка Парамонова подрывную деятельность, думал он, пусть сам и наяривает в оркестре. Но, с другой стороны, было удивительно: почему Димка приглашает его к себе домой? Горшков колебался, но потом, когда ему предложили играть не на гребенке, а на его родных бутылках, он пошел к Парамонову узнать, как тот относится к Димкиному приглашению.

— Что ж… Если хочешь — иди, — равнодушно сказал Юра. Но вдруг его осенила новая мысль: — Слушай, обязательно иди! Моей рукой там будешь. Понял, Пипин?

— Понял! — ответил Горшков и заговорщически подмигнул.

А вот Толя Гагарин отказался наотрез, когда Димка приглашал его. Он спросил:

— Из каких инструментов будет ваш оркестр?

— Ну, из гитары — раз, балалайки — два… — начал считать Димка.

Но Толя его оборвал:

— Хватит! «Во саду ли в огороде» собираетесь играть? Не приду. Этот ваш оркестр — халтура…

— Значит, по-твоему, нам вовсе нельзя собираться?

— Почему же не собираться? Играйте… кто вам запрещает?

Димка упрашивать Толю не стал, хотя собирался пригласить его в дирижеры.

У двоих ребят: Шуры Гинзбурга и Коли Глазкова, не было ни одного инструмента.

— Не волнуйтесь, — сказал Димка, — сейчас что-нибудь подберем.

Он взял на кухне чью-то стиральную доску из гофрированного цинка и большую кастрюлю и таким образом окончательно укомплектовал оркестр.

— Какую первую песню сыграем? — спросил он, когда все ребята уселись, держа в руках свои инструменты.

— Краковяк! «Светит месяц»! «Дубинушку»! — посыпались предложения.

— Давайте марш Черномора из «Руслана и Людмилы», — сказал Горшков, любовно проводя деревянной палочкой по своим бутылкам.

Они по-разному зазвенели.

— Это классическая музыка. Нам надо попроще. Я предлагаю «Светит месяц», — сказал Димка и, на манер эстрадного конферансье произнося «н» в нос, добавил: — Старинный русский романс! Значит, так: первый куплет мы играем на инструментах, а потом вступает хор…

Димка взмахнул метровой линейкой, которая ему служила дирижерской палочкой, и… тут пошло невообразимое. Валина гитара, которая более или менее правильно вела мотив, была совсем заглушена. Маркин отчаянью колотил в трензель, и казалось, будто едет пожарная машина с колоколом. Кастрюля издавала какие-то тупые звуки. Стиральная доска, по гофрированной середине которой водили ложкой, рычала, как тигр. И только на втором куплете, когда вступили гребешочники, можно было чуть-чуть уловить, что играется «Светит месяц».

Вдруг в Димкину дверь ожесточенно постучались.

— Товарищ Бестужев, что это значит?! Час от часу не легче! — заглянул в комнату Савелий Яковлевич.

— Здесь ансамбль ученической песни и пляски, — попытался сострить Сидоров.

Но никто не улыбнулся, потому что, увидев старика, все немного струхнули.

— Вы это дело бросьте, ежели играть не умеете! — строго сказал Савелий Яковлевич. — Драть вас надо за такую игру! Ни такта, ни мелодии. Так и за милиционером посылать не придется — сам придет.