Мороз был — как жара, и свет — как мгла.Все очертанья тень заволокла.Предмет неотличим был от теней.И стал огромным в полутьме — пигмей.И должен был твой разум каждый деньВновь открывать, что значит свет и тень.Что значит ночь и день, и топь и гать…Простые вещи снова открывать.Он
осязанье мыслью подтверждал,Он сам с годами вроде чувства стал.Другие наступают времена.С глаз наконец спадает пелена.А ты, как за постыдные грехи,Ругаешь за рассудочность стихи.Но я не рассуждал. Я шел ко дну.Смотрел вперед, а видел пелену.Я ослеплен быть мог от молний-стрел.Но я глазами разума смотрел.И повторял, что в небе небо естьИ что земля еще на месте, здесь.Что тут пучина, ну, а там — причал.Так мне мой разум чувства возвращал.Нет! Я на этом до сих пор стою.Пусть мне простят рассудочность мою.
1956
Я жил не так уж долго…
Я жил не так уж долго,Но вот мне тридцать лет.Прожить еще хоть столькоУдастся или нет?Дороже счет минутам:Ведь каждый новый годБыстрее почему-то,Чем прошлый год, идет… Бродил я белым светом И жил среди живых… И был везде поэтом, Не числясь в таковых. Писал стихи, работал И был уверен в том, Что я свое в два счета Сумею взять потом — Потом, когда событья Пойму и воплощу, Потом, когда я бытом Заняться захочу. Я жил легко и смело, Бока — не душу — мял, А то, что есть пределы, Абстрактно представлял.Но никуда не деться, —Врываясь в мысль и страсть,Неровным стуком сердцеВершит слепую власть.Не так ночами спится,Не так свободна грудь,И надо бы о бытеПодумать как-нибудь.Советуюсь со всеми,Как быть, чтоб мне везло?Но жалко тратить времяНа это ремесло…
1956
Трубачи
Я с детства мечтал, что трубач затрубит,И город проснется под цокот копыт,И все прояснится открытой борьбой:Враги — пред тобой, а друзья — за тобой.И вот самолеты взревели в ночи,И
вот протрубили опять трубачи,Тачанки и пушки прошли через грязь,Проснулось геройство, и кровь пролилась.Но в громе и славе решительных летМне все ж не хватало заметных примет.Я думал, что вижу, не видя ни зги,А между друзьями сновали враги.И были они среди наших колонн,Подчас знаменосцами наших знамен.Жизнь бьет меня часто. Сплеча. Сгоряча.Но все же я жду своего трубача.Ведь правда не меркнет, и совесть — не спит.Но годы уходят, а он — не трубит.И старость подходит. И хватит ли силДо смерти мечтать, чтоб трубач затрубил?А может, самим надрываться во мгле?Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле.
1955
Credo
Надоели потери.Рознь религий — пуста,В Магомета я верюИ в Исуса Христа.Больше спорить не будуИ не спорю давно,Моисея и БуддуПринимая равно.Все, что теплится жизнью,Не застыло навек…Гордый дух атеизмаЧту — коль в нем человек.Точных знаний и мерыВ наши нет времена.Чту любую я Веру,Если Совесть она.Только чтить не годитсяИ в кровавой борьбеНи костров инквизиций,Ни ночей МГБ.И ни хитрой дороги,Пусть для блата она, —Там под именем БогаПравит Суд сатана.Человек не бумага —Стёр, и дело с концом.Даже лгущий для блага —Станет просто лжецом.Бог для сердца отрада,Человечья в нем стать.Только дьяволов надоОт богов отличать.Могший верить и биться,Той науке никакЧеловек обучитьсяНе сумел за века.Это в книгах и в хлебеИ в обычной судьбе.Чёрт не в пекле, не в небе —Рядом с Богом в тебе.Верю в Бога любогоИ в любую мечту.В каждом — чту его Бога,В каждом — чёрта не чту.Вся планета больная…Может, это — навек?Ничего я не знаю.Знаю: Я человек.